Сохранилось описание поездок некоторых высокопоставленных персон, например, епископа Конрада Альберштадтского. [619] В августе 1204 года Конрад направился на корабле на Святую Землю, и путешествие из Константинополя в Тир заняло у него почти семь недель. Вскоре после его прибытия архиепископ Тирский планировал направиться в Грецию и, учитывая епископский сан Конрада, попросил его окормлять паству во время своего отсутствия. Конрад с радостью согласился, расположился в резиденции в архиепископском дворце, где рукополагал священнослужителей, и добросовестно наблюдал за восстановлением городских стен после землетрясения. Он посещал святыни, в том числе церковь Богоматери в Тортосе (это красивое здание существует и по сей день в южной Сирии), где получил исцеление от приступа лихорадки. Следующей весной Конрад простился со Святой Землей и через два месяца пути 28 мая 1205 года достиг Венеции. Весть о его прибытии была послана заранее, настоятель Альберштадтского собора и другие клирики отправились в Венецию, чтобы встретить своего руководителя. Венецианцы также отнеслись к Конраду с глубоким уважением. В день Пятидесятницы вице-дож Ренье Дандоло и венецианское духовенство ввели его в собор святого Марка, где была отслужена месса.
Прежде чем отправиться на север в Германию, Конрад посетил папу римского. Он доставил ему послание от Эмери, короля Иерусалима в 1197–1205 годах, и от духовенства Святой Земли, рекомендовавшего его как человека, достойного папской благосклонности. Иннокентий воспринял это пожелание должным образом, и, укрепленный папским благословением, Конрад отправился в последнюю часть своего пути. Когда он приближался к Альберштадту, для его встречи из города вышли герцог Бернард Саксонский, знать и духовенство. Конрад явно умел устраивать публичные мероприятия, и перед ним везли похоронные дроги, на которых лежали вывезенные из Константинополя святыни. Чтобы увидеть это зрелище, собралось почти все местное население, выкрикивавшее хвалу человеку, привезшему на родину столь богатые дары.
16 августа 1205 года Конрада сопроводили к вратам собора святого Стефана, где клирики радостно распевали антифон «Iustum deduxit Dominus»(«Господь возвел благочестивых»). Затем Конрад произнес проповедь обо всех доставленных им святынях, которые отныне должны были покоиться в соборе. Он также провозгласил ежегодное празднование в епархии дня прибытия святынь, которое в некотором роде означало и сохранение памяти о его собственных достижениях. Такие описания дают нам представление о том, что ожидало вернувшихся крестоносцев. Не все могли похвастаться таким же приемом, как альберштадтский — но ликование в связи с обретением святынь и рассказы о подвигах в той или иной мере происходили повсеместно по Западной Европе.
Если судьба некоторых крестоносцев известна сравнительно хорошо, то этого нельзя сказать о первом латинском владыке Константинополя. Как мы уже знаем, император Балдуин был пленен королем Иоаницей в битве при Адрианополе в апреле 1205 года. Никита Хониат сообщает, что пленник был доставлен в Тырново, столицу Иоаницы, расположенную на Балканах, и там был брошен в темницу с железными оковами на шее. [620] Папа Иннокентий III писал Иоанице, пытаясь убедить его освободить императора, но тщетно. К лету 1206 года общепринятой стала версия о смерти Балдуина, и 20 августа Генрих Фландрский был венчан императорским титулом в Святой Софии.
Точные детали смерти его брата были неизвестны, а потому вызвали шквал предположений. Никита сообщал, что летом 1205 года один из греческих союзников короля Иоаницы, Александр Аспитес, перешел к латинянам, и болгарский король предался безудержной ярости. Он распорядился привести Балдуина и приказал отрубить ему ноги по колена и руки по локти. В таком ужасном состоянии изувеченный император был выброшен в овраг, где прожил еще три дня до кончины. [621] Смягченное подтверждение судьбы Балдуина пришло от самого Иоаницы, ответившего на требование Иннокентия III освободить императора заявлением о невозможности выполнения просьбы, поскольку узник скончался. Вероятно, не стоит удивляться, что подробности были опущены.
Два других свидетельства приводят еще более драматические версии судьбы фламандца. Греческий писатель Георгий Акрополитес сообщает, что Иоаница отрубил императору голову, вычистил череп и использовал его в качестве чаши. Как мы уже видели, Жервас де Базош уже упоминал о сомнительном прецеденте посмертного превращения головы крестоносца в сосуд для питья. Эту же судьбу разделил выходец из знатного антиохийского рода Робер Фиц-Фальк Прокаженный после того, как скончался от рук Тутигена Дамасского в 1119 году. [622] Может статься, что Иоаница подражал одному из своих предков, подобным образом унижавших даже мертвых врагов. Как бы то ни было, Акрополитес подтверждает, что Балдуин умер в плену. [623]
Альберик де Труа-Фонтен приводит другую историю, которая вызывает сомнения даже у него самого, хотя он все же решился оставить ее в своей хронике. Он пишет о фламандском священнике, который, проезжая через Тырново, слышал, будто жена Иоаницы пыталась соблазнить Балдуина, заставив пообещать, что он заберет ее, если ей удастся добиться для него свободы. Учитывая безупречное поведение Балдуина до сих пор, даже овдовев, он едва ли мог польститься на супругу своего пленителя. Когда он отверг ее, разгневанная королева рассказала Иоанице, что Балдуин обещал жениться на ней, если она поможет ему бежать. Король пришел в ярость, напился вина и в пьяном гневе повелел казнить Балдуина, а его тело выбросить псам. Правдивость этой версии сомнительна — но и по ней император умирает в плену.
Исчезновение Балдуина не только вызвало проблемы в Константинополе, но и создало существенные сложности в его родной Фландрии. Не все верили в его смерть — или предпочитали не верить. Двусмысленный статус узника означал такую же двусмысленность и для его семьи. Некоторые пленники умирали в плену, некоторые проводили в заточении десятки дет, а потом возвращались домой, тогда как иные просто исчезали. То, что граф Балдуин оставил двух маленьких дочерей, а также его статус властителя одной из самых богатых и важных областей Северной Европы, создавало условия для конфликтов. Политические игроки попытались использовать ситуацию в своих интересах. Подробное описание этих событий в нашей работе кажется несколько неуместным, но историки обращают внимание на интересный эпизод, связанный с беспорядками во Фландрии и с загадочной судьбой крестоносца-императора. [624]
После смерти Балдуина его дочь Жанна предприняла шаги к более тесному сближению графства с Французской короной. Такая политика вызвала недовольство в самой Фландрии. В 1224 году в деревне Мортень неподалеку от Турнэ некий отшельник был узнан одним из сотоварищей Балдуина по крестовому походу, но стал все отрицать. В течение года его посещали рыцари и духовенство, чтобы повидаться и поговорить с ним, и в конце концов отшельник заявил, что является самим графом. В Страстную неделю 1125 года он продемонстрировал шрамы, будто бы существовавшие у настоящего Балдуина. Впрочем, он был почти на фут ниже графа, плохо знал местную географию и куда хуже владел французским языком, чем это помнилось его товарищам. Один из авторов приписывал такие перемены преклонным годам и времени, проведенному в греческом заточении. Но даже при столь гибком подходе к памяти и физическому сходству город Валансьен принял его в качестве «императора». Отшельник принял ванну и побрился. Радость при его «возвращении» была настолько велика, что монахи аббатства святого Иоанна сохраняли его волосы и даже выпили воду, в которой он омывался.
