Конрад отправился в Левант и прибыл в порт Тир (на юге нынешнего Ливана) 13 июля — еще не ведая об ужасном поражении христиан при Хаттине. Саладин прошел по христианскому Востоку, сметая все на своем пути и в конце концов дойдя до стен Тира. Горожане благодарили Господа, что тот «послал им в такой тяжелый момент кризиса корабль [Конрада]». [190] Маркиз отважно продолжал безнадежную оборону города. То, что ему удавалось так долго сдерживать мусульман, оставило в руках христиан единственный ключевой плацдарм на побережье Южной Палестины. Его решимость была такова, что даже когда Саладин выставил перед стенами Тира плененного отца Конрада, Гильома Старшего (которого захватил при Хаттине), угрожая убить его, если маркграф не сдастся, Конрад остался непреклонен. Он прокричал: «Привяжи его к столбу, и я первым выстрелю в него! Он слишком стар и ничего не стоит!» Сарацины подвели Гильома Старшего к стенам города, и тогда тот крикнул: «Конрад, дорогой сын, охраняй город!»

Конрад взял арбалет и выстрелил в своего отца. Когда Саладин прослышал о том, что тот убил собственного отца, то промолвил: «Он неверующий и очень жестокий человек». [191] Затем, когда Саладин направил посланников, чтобы убедить Конрада в том, что он собирался сам убить пленника, маркграф ответил, что он желал отцу смерти. Только так после всех своих постыдных деяний столь нечестивый человек, как Гильом, мог встретить достойный конец, а у самого маркграфа в роду появился мученик! [192]

Конрад был не только непреклонным в переговорах, но и отважным солдатом, а также очень честолюбивым человеком. [193] Когда король Гюи Иерусалимский попал в плен, маркграф начал действовать как фактический правитель Святой Земли. Даже после освобождения Гюи Конрад отказался передать власть человеку, которого считал дискредитированным потерей Иерусалима. Гюи стал королем лишь благодаря королевской крови своей супруги Сибиллы, и когда она скончалась при осаде Акры, его положение пошатнулось. Энергичный пришелец в период соперничества превратился в самого вероятного претендента на корону. В 1191 году Конрад женился на сестре Сибиллы — Изабелле, единственной наследнице Иерусалимского престола. Это действие было невероятным политическим авантюризмом: брак с княжной Феодорой не был аннулирован, Изабелла тоже была замужем, и, словно и этого было недостаточно, вдобавок они являлись дальними родственниками. Таким образом, этот брак обладал редкими свойствами: он был одновременно кровосмесительством, двоеженством и двоемужием. Однако едва успели возникнуть протесты относительно незаконности такого союза, как 28 апреля 1192 года в прибрежной Акре Конрад пал от кинжала асассина.

Изабелла была в городских купальнях, и, чтобы провести время до ее возвращения к ужину, маркграф отправился к своему другу, епископу Бюве. К несчастью для Конрада, епископ уже поужинал, а потому маркграфу пришлось возвращаться домой. Проезжая по узким городским улочкам, он миновал двух мужчин в монашеских облачениях, которые сделали жест, словно собирались передать ему письмо. Ничего не подозревая, Конрад приветствовал их и протянул руку — и в этот момент они нанесли ему ножевую рану в живот. Смертельно раненный маркграф упал и в течение часа скончался. [194] Относительно того, кто нанял для выполнения этого поручения членов шиитской секты искусников-убийц, существовали разные мнения. Некоторые обвиняли Саладина, другие считали виновником Ричарда Львиное Сердце, который противоборствовал притязаниям Конрада на трон.

Гильом Старший скончался несколькими месяцами ранее. Восточное Средиземноморье отняло жизни четырех членов семьи Монферрат. Возможно, в этом скрывалось предупреждение, но новый крестовый поход предлагал Бонифацию возможность добавить славы к наследию семейства и возглавить экспедицию в страну, которой должен был править его брат.

Бонифаций был образованным человеком и активным покровителем блестящего рыцарского двора. Множество рыцарей и трубадуров собиралось вокруг щедрого хозяина. Трубадур и рыцарь Рембо де Вакеррас стал приближенным маркграфа. Он был родом из окрестностей Оранжа, расположенного на самом юге Франции, и начал служить в Монферрате у Бонифация около 1179–1180 годов. Он так писал маркграфу: «При вашем дворе правят все добрые обычаи: необыкновенно щедрые и приветливые дамы; элегантные наряды; красивые доспехи; трубы, виолы и песни; а во время обеда двери были распахнуты для всех». [195]

Возглавив Четвертый крестовый поход, Бонифаций и его род привнесли удивительное сочетание авторитета, военного опыта и связей между крестоносцами и Левантом — Восточным Средиземноморьем. В этом отношении он являлся удачной кандидатурой на роль лидера, хотя, будучи родом из Северной Италии и состоя в тесной связи с Генуей и имперской Германией, маркграф Монферратский принес с собой и политические трения, которые в первую очередь оказали влияние на участников крестового похода, пришедших из Северной Франции.

Весьма вероятно, что Виллардуэн посетил маркграфа, возвращаясь в 1201 году из Венеции, так что Бонифаций должен был знать уже о первых этапах плана крестоносцев, включая вторжение в Египет. Как только Виллардуэн убедил собравшуюся в Суассоне французскую знать принять его рекомендации, в Монферрат были отправлены посланцы. Ответ маркграфа был многообещающим. В конце лета в сопровождении ломбардских ноблей и цистерцианского аббата Петера из Люцедио, ставшего впоследствии патриархом Антиохийским, Бонифаций переправился через Альпы сквозь Большой Сен-Бернарский перевал и направился в Суассон. По пути Бонифаций заехал в Париж к королю Филиппу. В «Gesta»(«Деяниях») папы Иннокентия III выдвигается предположение, что именно Филипп первым предложил кандидатуру Бонифация. Было ли так на самом деле или нет, но маркграф сделал удачный политический жест, проявив уважение к своему кузену, французскому монарху, поскольку он проезжал через принадлежащие короне земли и предполагал возглавить отбытие множества подданных Филиппа за море. [196]

Встреча с французскими ноблями была назначена во фруктовом саду неподалеку от суассонского аббатства Нотр-Дам. Стоял конец августа, деревья склонялись под тяжестью яблок. Сад предоставлял уютное тенистое укрытие для серьезных переговоров. Французские крестоносцы не пожалели усилий, чтобы убедить маркграфа принять на себя руководство походом. Они предложили Бонифацию полное управление армией, половину денег Тибо, отведенных на крестовый поход, и обязательство относительно людей графа. «Мы обратились к тебе как к самому достойному человеку из всех, кого знаем… Будь нашим господином и прими крест ради любви к Господу». [197] Они просили маркграфа согласиться, припав к его ногам и орошая их слезами. Учитывая его путешествие в Северную Францию и визит к королю, очевидно, что Бонифаций и сам был весьма склонен принять предложение. Выслушав французов, он стал перед ними на колено и торжественно согласился возглавить воинство Христово.

Руководители похода, вероятно, ощутили радость и облегчение. Теперь Бонифаций должен был принять крест. Маркиз в сопровождении епископа Нивело Суассонского, который уже вступил в ряды крестоносцев, аббата Петера Люцедского и Фулька Нейского (человека, в течение предыдущих двух лет организовавшего большую часть проповедей, призывающих к участию в крестовом походе) кратчайшим путем направились из сада в церковь Нотр-Дам.

Обряд принятия креста был простым и красивым, если верить первому сохранившемуся литургическому тексту, который описывает это событие. Давалось благословение, а затем с чтением: «Господи, благослови сей символ Священного Креста, да поможет он спасению слуги Твоего», представлялся сам крест. Будущий крестоносец прикреплял крест на плечо. Ему также вручали традиционные атрибуты пилигрима — посох и суму, чтобы подчеркнуть тесную связь между крестовым походом и паломничеством. [198]