Необходимо было как можно скорее отыскать организаторов всех этих убийств. Мало того, что они уже измучили его своими покушениями, так они еще и взялись за его близких!

Но сначала Лэнгу следовало разобраться с другими делами.

Поездка в Мейкон казалась бесконечно долгой, хотя между ним и Атлантой, где Лэнг и Грампс на неопределенный срок поселились у Фрэнсиса, было всего восемьдесят миль. Несколько бесцельных поворотов на дороги, пересекающие автостраду, позволили убедиться, что слежки не было. Перед поездкой Лэнг удостоверился, что похитители (они до сих пор хранили молчание) остаются под стражей в Атланте. Судя по всему, они пока что не получили никакого подкрепления.

К немалому удивлению Лэнга, Герт почти сразу согласилась с его предложением пожить в коттедже его знакомого, который был в отпуске в Европе. Коттедж находился на территории клуба «Хай-Хэмптон инн» близ городка Кэшьерс, в Северной Каролине. Она решила не пользоваться кредитными карточками, банкоматами и прочими вещами, которые могли бы выдать ее местонахождение. К счастью, там было нечего покупать, кроме домотканых килтов и безвкусных ремесленных поделок, о которых на всех придорожных рекламных щитах говорилось как о «настоящем антиквариате жителей гор», и потому за него драли бешеные деньги. Жилье можно было назвать в лучшем случае деревенским, а повара гостиницы не отличались кулинарным мастерством. Но виды были великолепными, а погода — теплой, такой же, как в Атланте летом. И, что лучше всего, там проводили лето множество молодых матерей с детьми, а их мужья и родители в поте лица трудились в Шарлотте, Атланте, Бирмингеме и разных других городах юго-востока страны. У Манфреда сразу появились друзья — никогда в жизни у него не было такого количества товарищей по играм, — а Герт имела все возможности наблюдать за посторонними, которые были здесь заметнее, чем отсутствующая доска в сплошном заборе.

Фрэнсис задействовал свои знакомства в Ватикане, пытаясь узнать о людях из самолета что-то помимо имен, но пока результатов не было. Впрочем, Лэнгу казалось, что дело тут скорее в бюрократических проволочках, чем в сознательном нежелании давать информацию. Даже пресвятой отец не в состоянии быть свободным от бюрократии, а ватиканский аппарат имел за собой двухтысячелетний опыт, обеспечивающий несокрушимую оборону от любых внешних воздействий.

Лэнг загнал «Порше» на стоянку. Приятно было знать, что уже достаточно поправился и можешь вновь ездить на машине с механической коробкой передач. А легкость, с которой он преодолел два квартала до суда, подсказала ему, что уже можно приниматься за обычную работу.

Сэм Родс, он же Дасти, молодой представитель прокуратуры, уже находился в зале суда. На сей раз ему составлял компанию пожилой мужчина. Лэнг узнал его — это был собственной персоной прокурор северной части штата. Правда, имя вылетело у него из памяти. На сей раз Дасти приветствовал адвоката совсем не так сердечно, как при первой встрече:

— Рейлли, какого черта вы затеяли?

Лэнг положил свой тонкий дипломат на стол и улыбнулся:

— И вас с добрым утром. Всего лишь пытаюсь добиться оправдания своего клиента.

— А добьетесь только наказания! — рявкнул пожилой. — Вызывать в суд федерального агента, рассекречивать важные дела ФБР… К вашему сведению, в этом деле ФБР вообще не участвует. Его ведет УБН.

Лэнг продолжал улыбаться самым естественным образом. Он знал по опыту, что чем сильнее бушуют представители обвинения, тем выше шансы адвоката. И понимал, что старший прокурор прикатил сюда вовсе не для развлечения.

— Спасибо, что поставили меня в известность.

— Рейлли, вы, возможно, считаете, что это все шутки, но…

Дверь открылась, и он умолк. Все трое повернулись и увидели Ларри Хендерсона, осторожно заглядывавшего в зал суда, словно мышь, решающая, стоит ли выходить из норки или лучше подождать.

— Заходите, Ларри, — помахал рукой Лэнг. — Мы, юристы, обмениваемся тут любезностями.

Хотя с той минуты, как Ларри выпустили под залог, ему, естественно, не сковывали ноги, он все же пересек помещение довольно неуверенными шагами и уселся рядом с Лэнгом. На нем был костюм с таким узеньким галстуком, что им при желании можно было бы зашнуровать ботинок. Лэнг подумал, что, вероятно, этот раритет достался ему от отца. Прежде чем они успели поздороваться, дверь вновь открылась, и пристав известил о появлении судьи Карвер. Судья деловито кивнула, бросила всем: «Доброе утро», села на свое место и раскрыла папку. Стенографистка заправила бумагу в машинку.

Примерно через минуту судья подняла голову:

— Мы собрались сегодня на досрочное слушание, чтобы рассмотреть по просьбе обвиняемого его заявление об отклонении доказательств, особенно в отношении марихуаны, предположительно обнаруженной на земле, принадлежащей обвиняемому. Я правильно изложила суть вопроса?

Ал Силверстин, вот как его зовут, прокурор из Атланты, вспомнил Лэнг, поднимаясь на ноги.

— Да, ваша честь.

Силверстин вскочил на ноги раньше, чем Лэнг успел сесть:

— Перед тем как мы начнем, ваша честь, обвинение ходатайствует об отмене повестки, направленной агенту ФБР, и повестки duces tecum [42], касающейся определенных, не подлежащих разглашению документов Бюро.

Действительно ли на губах судьи мелькнула улыбка или Лэнгу только показалось?

— Я хорошо знаю, что в Бюро нет документов, которые подлежали бы разглашению, мистер…

— Прошу прощения, ваша честь. Силверстин.

— Да, мистер Рейлли, действительно, какая связь существует между расследованием, которое проводит Бюро по борьбе с наркотиками, и ФБР?

Лэнг не собирался раньше времени раскрывать карты и давать обвинению возможность подготовиться к обороне и контратаке:

— Обвиняемый уверен, что это станет очевидным во время слушания.

— Но, ваша честь, — запротестовал Силверстин, — наше возражение против того, чтобы позволить мистеру Рейлли устроить весь этот цирк… то есть следовать его плану, как раз и заключается в том, что и вызванный свидетель, и запрошенные материалы не имеют отношения к делу, а оглашение информации может повредить проводимому расследованию.

Судья Карвер задумчиво прикоснулась к губам кончиком авторучки:

— Сегодняшние слушания, мистер Силверстин, проходят без участия присяжных. У вас будет возможность указать на особенно щекотливые места. Если же вы сочтете необходимым, я могу засекретить стенограмму.

Силверстин стремился явно не к этому, но он был опытен и не собирался испытывать терпение судьи.

— Хорошо, ваша честь, — устало бросил он, опускаясь на свое место.

Подача в пользу защиты.

Судья посмотрела на Лэнга:

— Мистер Рейлли, у вас будут какие-нибудь заявления?

— Нет, ваша честь, но, возможно, такая необходимость возникнет в ходе слушания.

— Хорошо. Приступайте.

Лэнг положил руку на плечо Ларри.

— Мы вызываем мистера Ларри Хендерсона.

Ларри неуверенной походкой подошел к месту для свидетелей, ссутулившись, поклялся говорить правду и опустился в кресло так осторожно, будто там была не мягкая набивка, а шипы.

Лэнг задал обязательные вопросы об имени и месте жительства, а потом осведомился:

— Помните ли вы что-нибудь необычное, что произошло в течение последней недели перед тем, как вас арестовали?

Ларри кивнул:

— Угу.

— Говорите, пожалуйста, «да» или «нет», мистер Хендерсон, — мягким тоном посоветовал Лэнг. — Стенографистка не может записать в протокол ни «угу», ни кивок.

— Виноват. Да, помню.

— И что именно тогда случилось?

— На мою землю забрел один парень, сказал, что ищет, дескать, какого-то особенного дятла.