Однако он продолжал тянуть ремень, а Герт, обеими руками обхватившая его за талию, тянула его.

Деревянный башмак заскрежетал по металлическому ободу колеса, коляска затряслась, но скорость, похоже, не уменьшилась. Однако Рейлли все же заметил, что смертоносный поворот приближается уже не так стремительно.

Одно колесо медленно перевалилось через край, и они остановились, в самом буквальном смысле балансируя на краю пропасти. Там, на глубине в три сотни футов [32], Мраморное море скалило свои каменные зубы, окаймленные тонкими полосками пены прибоя.

Герт выпустила Лэнга и сделала движение, чтобы сойти.

Камешки под колесами угрожающе заскрипели, фаэтон покачнулся и на дюйм сполз вниз. Герт замерла:

— По-моему, эта штука не слишком хорошо держится.

— Согласен, — отозвался Лэнг, вцепившийся мертвой хваткой в ремень, наброшенный на тормоз. — Стоит хоть чуточку нарушить равновесие, и мы окажемся в воде.

— И что же? Оставаться здесь, пока кто-нибудь не придет к нам на помощь?

Словно отвечая на ее вопрос, коляска вновь сдвинулась с места. Чуть заметно, но опасно.

— Сомневаюсь, что мы сможем дождаться помощи, — самым беззаботным тоном, на какой был способен, заметил Лэнг.

И, как будто подтверждая его слова, легкий порыв ветра заставил злосчастную коляску сползти еще на дюйм. Жаль, конечно, что они ехали не в тяжелом устойчивом фургоне. Но, по крайней мере, откидной верх у коляски был опущен и не ловил ветер, как парус. Лэнг и Герт застыли, словно статуи, а ветерок чуть заметно покачивал коляску. Рано или поздно — скорее рано — земное притяжение увлечет ее вниз.

И их вместе с нею.

— Считаю до трех, — медленно сказал Лэнг (ему потребовалось сделать усилие над собой, чтобы решиться раскрыть рот). — На счет «три» мы оба прыгаем.

— А как же моя сумка? Моя одежда и косметика?

Как ни старалась Герт доказать, что к ней нужно относиться, как к мужчине, она все же оставалась женщиной.

— На твоем месте я подумал бы о том, чтобы остаться в живых и купить себе все новое.

— Но я сомневаюсь, что здесь удастся найти то, к чему я привыкла.

Лэнгу захотелось тяжело вздохнуть, но он не решился на это. Очень уж трудно было совместить в сознании это столь женское сожаление Герт о косметике с ее способностью сбить на лету обстреливавший их вертолет, как она сделала, когда они попали в заваруху с загадкой Юлиана. Да, для мужчины женщина была, есть и будет величайшей и неразрешимой загадкой во вселенной.

Лэнг не сказал ничего этого вслух, а просто начал считать, отметая все дальнейшие споры:

— Раз… Два…

И два тела, синхронно, как после многократных репетиций, оторвались от фаэтона и одновременно рухнули на каменистую дорогу. Взор Лэнга задернуло алой пеленой, в которой далеко не сразу проявились пятна других цветов — это его далеко не поправившийся организм отозвался на столь неподобающее обращение с ним еще одной резкой вспышкой боли, от которой у Лэнга перехватило бы дыхание, если бы оно и без того не пресеклось от падения. Ничего не слыша, кроме звона в ушах, он разевал рот, пытаясь глотнуть воздуха и не потерять сознание.

Ему все же удалось почти сразу подняться на колени. Первым делом он пошарил за спиной, чтобы убедиться, что «браунинг» на месте — в своей кобуре. Герт уже стояла на ногах.

— Ты как, цел? — спросила она, протягивая ему руку.

Лэнг не отказался от помощи и осторожно поднялся, стараясь не показать, насколько ему плохо:

— По-моему, никаких новых переломов не добавилось.

Держась за руки, они подошли к обрыву. Сверху было видно лишь торчавшее над водой колесо, все еще вращающееся на своей оси.

Звук за спиной заставил их резко обернуться. Лэнг схватился за рукоять пистолета.

Они увидели маленькую тележку, в которую был запряжен осел. На доске, заменявшей сиденье кучера, сидел бородатый мужчина, одетый в черную рясу и с высокой шляпой на голове. Он смотрел на них с таким изумлением, будто они на его глазах свалились с Луны. В первое мгновение Лэнгу показалось, что он видит перед собой второе воплощение отца Стрентеноплиса.

Неужели монах из монастыря?

— Вы говорите по-английски?

Мужчина кивнул:

— Немного.

— Вы из монастыря Святого Георгия?

Он вновь кивнул:

— Да, там я служу церкви и моему Господу.

— Туда мы и направлялись перед тем, как… — Лэнг запнулся, не зная, как закончить фразу.

Монах указал на вершину следующего холма:

— Он недалеко. Вам не видеть отсюда, он за деревьями. Один из вас можно поехать, — добавил он, слезая со своего насеста.

Только сейчас Лэнг присмотрелся к тележке и увидел, что она нагружена овощами и рыбой, несомненно купленными на рынке в городке внизу.

— Нет, нет, вам не стоит…

Герт подвела Лэнга к тележке:

— Мой друг… он сильно ушибся.

Монах окинул Лэнга взглядом, каким мог бы оценивать нового ослика.

— Когда ваша коляска упала? — Герт и Лэнг переглянулись, а он, по-видимому не заметив их настороженности, продолжал: — Я видел, как она… висела? Да, висела, перед тем как упасть в море. Я был далеко и не мог помочь, и я боялся, что вы услышите меня, обернетесь и… — Он извлек из складок рясы мобильный. — Но я вызвал помощь.

Интересно, какую? Вертолет «летающий подъемный кран»?

Словно в ответ на невысказанный вопрос Лэнга, издали донеслись безошибочно узнаваемые во всех концах мира завывания полицейской сирены. Из-за частокола приглаженных ветрами кедров выскочил белый автомобильчик с синей полосой и красно-синей мигалкой во всю ширину крыши.

Лэнг сразу забыл об ушибах и боли. Вмешательство местной полиции резко меняло положение вещей к худшему. И, определенно, если власти узнают, что они с Герт вооружены, у них будут большие сложности. Хуже всего было бы оказаться в местной тюрьме, там уж неведомые убийцы отыщут их без особого труда. В памяти непрошено возникли кадры из фильма 70-х годов «Полуночный экспресс» — темные грязные переполненные камеры и садисты-надзиратели. То, что здание, где разворачивалось действие фильма, перестроили и сейчас там помещается один из лучших отелей Стамбула, не слишком утешало.

Автомобиль, за которым тянулся шлейф пыли, остановился. За рулем сидел человек в форме, пассажиры были в гражданском. Приземистый лысый усатый мужчина, выбравшийся с переднего пассажирского сиденья, сразу же поднял руку с полицейским жетоном. Вероятно, подумал Лэнг, из всех обитателей острова он один ходил в костюме с галстуком. С заднего сиденья выскочил довольно молодой человек в американских джинсах и белой рубашке с длинными рукавами, но расстегнутым воротничком.

Полицейский ткнул перед собою пальцем и задал вопрос, которого Лэнг, естественно, не понял. Младший покачал головой и ответил на том же языке.

Затем полицейский улыбнулся — в улыбке участвовали только его губы и щеки, но не глаза — и заговорил по-английски.

— Я инспектор Азиз, — сказал он почти без акцента. Руки, представляясь, он не протянул. — У этого человека, угрожая ножом, отобрали его лошадей и коляску. Он сказал, что это сделали не вы.

Для начала и это было неплохо.

— Попрошу ваши паспорта. — Он протянул руку.

Лэнг всегда с подозрением относился к полиции как таковой и к требованиям полицейских предъявить документы. Вот и сейчас он подумал, не лучше ли сказать, что документы погибли вместе с багажом, но решил, что отсутствие удостоверений личности может навлечь на них дополнительные неприятности. Так что и он, и Герт достали свои паспорта. Инспектор быстро пролистал странички, задержав прищуренный взгляд на свежепроставленных визах.

— Только что прибыли в Турцию, а уже пришлось поволноваться. — Он сунул документы в карман пиджака, отчего тревога Лэнга только усугубилась. — Может быть, — продолжил он после чуть заметной паузы, — вы объясните мне, кто вы такие и что здесь произошло.

Лэнг объяснил.