Было ясно, что рассчитывать на то, что коляска свернет там, где невдалеке дорога исчезала за деревьями, не приходилось.

Как всегда бывало в тех случаях, когда события развивались слишком быстро, в голове у Лэнга они как будто замедлились.

Перед ним болталась ручка тормоза. Ухватившись за перекладину, отделявшую сиденье пассажиров от кучерского, Лэнг наклонился вперед. Но до ручки не дотянулся.

Изгиб дороги делался все ближе; гигантская пасть разевалась, чтобы поглотить коляску вместе с пассажирами. А коляска, несмотря на замедленность всего мира, продолжала разгоняться.

Поняв, что он делает, Герт крепко схватила его за ремень, чтобы Рейлли мог дальше податься вперед.

Лэнг скреб ногтями по деревянной рукояти, но, даже вытянувшись, насколько был способен, не мог обхватить ее.

Впереди дорога уходила в сторону, а прямо впереди зияла пропасть.

Инспектор национальной полиции Мустафа Азиз стоял за своим столом. Он уже давно пытался успокоить этого человека и наконец-то начал понимать, что тот говорил. Что-то вроде того, что его связали, заткнули рот и отволокли в лес. А перед этим выкинули из фаэтона, который его кормит. Он взял пассажира, который попросил отвезти его на один из местных пляжей, а потом тот достал нож и отобрал повозку.

Похоже, чего-то в этом рассказе недоставало. Во-первых, только сумасшедший мог решиться украсть повозку и лошадей на маленьком острове, где похищенное непременно найдут, причем очень скоро. Во-вторых, у хозяина лошадей не отобрали денег, которых, впрочем, было совсем немного. Поэтому такой обычный мотив, как деньги, отпадал. В-третьих, преступность на острове почти полностью сводилась к карманным и другим мелким кражам и крайне редким кражам со взломом.

Тут инспектор поморщился. Именно из-за почти полного отсутствия преступности ему и приходилось дослуживать последние годы перед пенсией в этом болоте, где вообще не было никакой политики, и охранять туристов и отпускников от любителей вырывать у женщин сумочки. От работы здесь, конечно, не надорвешься. Но и не восстановишь репутацию, которой в прошлом он заслуженно гордился.

Когда-то перед молодым Азизом открывалась многообещающая карьера и жизнь казалась восхитительной, как цветущий плодовый сад. А потом случилось то, что он всегда называл про себя делом Мохаммеда Садберка.

Садберк был политиком, причем достаточно заметным, так что когда жена сообщила о его исчезновении, за поиски взялась не только полиция безопасности, где служил Азиз, но и тайная полиция, и даже силы быстрого реагирования «Юнис». Политик, по слухам, собирался в инспекционную поездку по юго-востоку страны, а там вполне мог оказаться заложником курдских мятежников. Блестящие действия полиции, разумно потраченный фонд оплаты информаторов, ну и, конечно, везение привели молодого инспектора Азиза в один из небольших курортных городков на южном берегу.

Азиза, не сомневавшегося в том, что его ждет слава и продвижение по службе, не остановила полная невероятность того, что курды или какие-нибудь другие террористы стали бы искать убежища в излюбленных европейскими туристами местах, где почти не было других строений, кроме отелей не дешевле ста долларов в сутки по системе «все включено». С какой стати, если им достаточно было пересечь иранскую границу, и они оказались бы в полной безопасности.

Азиз собрал мощный отряд полиции и взял в кольцо небольшую гостиницу, находившуюся невдалеке от моря. Он не забыл пригласить и журналистов, которые запечатлели бы для истории событие, которое должно было стать поворотным пунктом в его полицейской карьере.

Оно таким и оказалось.

Под прицелом кинокамер могучие бойцы «Юнис», облаченные в кевларовые бронежилеты, высадили дверь. И перед объективами предстали пропавший Садберк, одетый в одни только французские женские кружевные трусики, и его любовник, молодой парнишка.

Хотя турки закрывают глаза на многие нарушения заветов Корана, к гомосексуализму отношение вовсе не такое терпимое, как, скажем, к употреблению спиртного. Садберку пришлось навсегда проститься с политической карьерой, а его могущественные друзья обратили свой гнев на чересчур старательных полицейских и в отместку загубили карьеру Азиза.

Инспектора перевели в туристическую полицию, где он сидел в отделении района Султанахмет с видом на Айя-Софию и Голубую мечеть и писал бесчисленные рапорты по поводу потерянных или украденных фотоаппаратов, бумажников и паспортов. Но даже этого его гонителям показалось мало. Через год Азиза перевели на Бююкаду — изгнали, будто он прогневал самого византийского императора.

Но, в изгнании или нет, ему нужно было выполнять свои обязанности, пусть даже они сводились к поиску психа, укравшего пару лошадей с коляской. К тому же их наверняка не украли, а, можно сказать, позаимствовали, чтобы покататься. Но прежде всего ему надлежало успокоить хозяина и получить у него внятные объяснения.

Удрученный потерей возница вновь рассказал свою историю: пассажир, угрожая ножом, отобрал у него коляску и лошадей. Нет, этого человека он никогда прежде не видел. Тот, скорее всего, иностранец.

Азиз провел по усам кончиком указательного пальца:

— Иностранец? Почему ты так решил?

— Он ничего не говорил. Вообще ничего, только жестикулировал. Да и не похож на турка.

— Ну и как же он выглядел?

Возница пожал плечами, как будто хотел сказать, что знать такие вещи — обязанность вовсе не его, а полиции.

— Под два метра ростом, темноволосый, с карими глазами. И здоровый — не меньше ста килограммов.

Другими словами, похож на всех остальных взрослых мужчин на этом острове.

— А куда он мог отправиться? Как ты думаешь?

Ограбленный растерянно покачал головой.

— На какой-нибудь из маленьких островов?

На сей раз Азиз не спеша погладил лысину.

— Нет, нет. Куда он мог отправиться на острове?

Пострадавший уставился на него, совсем ничего не понимая:

— Откуда же мне знать?

Азиз опустился в свое кресло, откинулся на спинку и посмотрел в потолок, как будто пытался отыскать там хоть немного терпения для дальнейшего разговора с этим дурнем. Он уже совсем было решил перепоручить ограбленного кому-нибудь из подчиненных, чтобы те составили описание лошадей, которых, впрочем, Азиз вполне ясно и сам представлял себе: с одной стороны — длинная шея, с другой стороны — хвост, между ними — туловище на четырех ногах… Но тут у него на столе зазвонил телефон.

Как правило, Азиз предоставлял отвечать по телефону кому-нибудь другому — не по чину инспектору, пусть даже единственному на острове, самому поднимать трубку. Но сегодня он был готов пожертвовать толикой своего авторитета, лишь бы не продолжать этот определенно бессмысленный разговор.

— Инспектор Азиз! — рявкнул он.

Потом несколько минут молча слушал, поблагодарил звонившего, положил трубку и мрачно проговорил, повернувшись к потерпевшему:

— Похоже, нашли мы и твоих лошадей, и коляску.

Одно из двух — или он все же дернет за тормоз, или Манфред через несколько секунд останется сиротой. Лэнг подумал было выпрыгнуть на ходу, но ему хватило одного взгляда, чтобы переменить свое намерение — упасть на каменистую землю было бы, пожалуй, равносильно падению с высоты. Возница наверняка заранее присмотрел себе единственное место с поросшей травой песчаной почвой.

Лучше попробовать что-нибудь другое.

Если получится.

Лэнг выдернул из брюк ремень и сложил вдвое. Первая и вторая попытки набросить петлю на рукоять тормоза не увенчались успехом. Третья попытка оказалась удачной. Лэнг всем весом дернул на себя, мысленно взмолившись, чтобы ремень выдержал. Крокодилова кожа очень красива, но значительно уступает в прочности коровьей, из которой делают ремни для плебеев. Мышцы, которым Рейлли никак не давал спокойно восстановиться, отозвались на усилие резкой болью, пронзившей все его тело от запястья до крестца, да так, что из глаз брызнули слезы.