Кроме Ивана, Гвоздя и Мухи с нами собрались пойти мой младший брат Леха и близнецы. Леха младше меня на три года и все время хочет влезть во взрослую компанию. А я все время не даю ему это сделать. Так произошло и на сей раз. После двухминутного разговора Лехе пришлось признать свою неправоту и не идти с нами на речку. Я люблю своего младшего брата, но ни при каких обстоятельствах не позволю ему проводить время в своей компании. Думаю, что это не нужно. Он просто пока не понимает.

С близнецами дело обстояло сложнее. У нас вообще забавная история знакомства — в возрасте четырех лет они напали на меня во дворе, и нашим молодым мамам пришлось отвлечься от разговора и разнимать нас. Потом мы подружились. Потом мы пошли в один первый класс. А всего классов было аж двенадцать. Оказалось, что мы живем в одном подъезде. Я — на втором этаже, а они на одиннадцатом. Наши молодые родители познакомились, и стали ходить друг к другу в гости. А мы, мелкие, собирали железный конструктор, бегали под столами с курицей и картошкой, хвастались новогодними трансформерами. Слушали музыку на виниловых пластинках и играли в денди. Особенно популярна была группа Джинсовые Мальчики и игра Bomberman. Ходили слухи, что если дойти в этой игра до сотого уровня, то включается секретная программа, которая показывает мультик Черепашки-ниндзя на протяжении двадцати четырех часов.

Во втором классе мы как-то всю ночь смотрели черно-белый порнофильм, а потом пошли в школу. Помнится, на природоведении очень хотелось спать. Все втроем мы были влюблены в одну девочку — Кристину. Она попеременно меняла свой вкус, но мы оставались дружны. Близнецы дрались между собой, но никогда не объединялись против меня. В классе мы прочно установили маленький тоталитаризм и сплоченной командой в шесть кулаков поддерживали его. Короче, мы были, что называется, не разлей вода.

А в пятом классе от близнецов ушел отец. Довольно стандартная история, что-то связанное с мелким криминалом. Не продал кому-то шины или не поделил ларек. Таких историй миллионы. Но эта развивалась на моих глазах. Сначала он скрывался от кого-то, быстро развелся с женой. Появлялся редко. Как-то принес домой большой охотничий нож и попросил спрятать. И потихонечку начал исчезать. То есть сами близнецы почти всегда знали, где он, но очень быстро перестали говорить о нем. И через некоторое время он превратился в миф, которого, может быть, никогда и не было. А Максим с Кириллом остались жить с мамой. Вот такая простенькая история.

Но близнецы стали, что называется, совсем не те. Сначала двойки и вызов мамы в школу. Потом массовые драки на переменах. Потом алкоголь и много незнакомых телок из соседних районов. После девятого заканчивается школа. А денег становится все больше, и все теперь знают, у кого можно купить покурить и к кому надо идти за крышей. Но, в целом, Макс с Керей всегда были нормальными парнями. Во всяком случае, по отношению ко мне. Детская дружба, она все-таки накладывает свои отпечатки.

Таким веселым вагончиком в шесть человек мы выдвинулись на широкие берега великого Иртыша. Путь к реке предстоял неблизкий — полтора километра через гаражи, широкие трубы и заросшее камышами болото. Солнце слепило глаза. Мы шаркали ногами, смеялись и срывали тонкие камышиные веточки. Отличное настроение, когда ничего не надо делать и просто идешь вперед. Макс что-то рассказывал про свои любовные похождения со смаком и вкусными подробностями. Никто ему не верил, но истории все равно были интересные. Слева и справа от тропинки зеленело болото. То и дело встречались люди уже откупавшиеся, сонные и довольные. Семьи с чумазыми малышами, пацаны в дедовских кепках и на велосипедах Урал. Проскочило даже пару потертых рыбаков с длинными удочками и пустыми грязными ведрами.

— Что, дружище, поймал кого-нибудь? — добродушно спросил одного Иван.

— Поймал… Поймал… — ухмыльнулся рыбак. — Пару галош резиновых поймал, да три малька. Не ловится сегодня ни черта, парни. Жарко уж очень. Сегодня все купаются. Народу полный пляж.

— И мы тоже купаться идем. А как там водичка? Теплая? — спросил Макс-близнец.

— Теплая, теплая — добро натянул морщины рыбак. — Хороший вы день выбрали купаться, молодежь. А вот рыба сегодня спит, похоже. Ну ладно, бывайте.

— Давай, дружище, не расстраивайся, в другой раз поймаешь.

Мы пошли дальше к реке, а рыбак уныло зашагал по направлению к бетонному району.

— Вот же люди херней маются! — отметил Гвоздь.

— В смысле? — спросил я.

— Да рыбак этот, кто ж в такую погоду рыбачить ходит?

— Да ладно тебе. Пошел человек рыбачить — раздраженно ответил Иван — Может, заняться ему больше нечем. Хотя, обычно на рыбалку бухать ездят. Но это толпой. А он видимо реальный рыбак, из тех, что встают в шесть утра, идут на овраг, закидывают удочку и сидят по несколько часов без движений.

— Видимо да. Реальный рыбак — согласился Гвоздь — Или заняться больше нечем.

Мимо пробежала собака-дворняжка. Тоже купаться захотела. Муха схватил камень, замахнулся в сторону болота, собака подпрыгнула, резко дернулась и чуть не свалилась с берега в мутную жижу. Муха поменял направление и кинул камень далеко вперед, вдоль тропинки. С громким лаем собака обругала нас и убежала вперед. Все посмеялись.

— Что в болото не кинул? — спросил Макс-близнец.

— Я что, живодер что ли? — удивился Муха.

— Ну и правильно сделал. Я один раз здесь гулял со знакомой. Ротвейлера ее выгуливали. И я по дури кинул палку в болото. Как-то не подумал просто, что эта тварь туда полезет. Потом сам, за лапы грязные тянул. Прикинь, девчонка эта плачет, псина скулит, а я как дурак ее за шерсть тяну. Полный пиздец, короче.

— Я вот тоже в последний момент понял, что она может и не вылезти оттуда — признался Муха.

Впереди показались первые деревья, зеленые до боли в глазах, резко контрастирующие с мутным болотистым камышом. Верные вестники реки. Мы покурили, мимо промчались несколько мотоциклов с веселыми компаниями. Невольно вспомнилась поездка в лес и шикарный мотоциклетный переворот на подлой кочке.

Через три минуты вышли на берег. А там уже куча народа, визг, шум. Человек пятьсот, наверное. Мы поискали свободное место, разложили покрывала. И побежали купаться.

Я разбежался и сходу нырнул в грязно-голубую воду, создавая миллионы брызг. Хотелось отплыть подальше от резвящейся малышни и пузатых мужичков. Но не слишком далеко, чтоб случайно не попасть в водяную воронку. Ходили слухи, что если попасть в воронку, то обязательно затянет на дно, как бы хорошо ты ни плавал. Можно просто не вылезти обратно и все. Я не слишком этому верил, но пробовать не хотелось.

Вода была прохладная и приятно освежала тело. Разрывая редкие волны мощными гребками, я отплыл достаточно далеко от берега, достаточно далеко от пацанов, достаточно далеко от всего на свете. Вытянул руки и ноги, распластавшись звездочкой по поверхности.

Хоть Иртыш и не Мертвое Море, но в нем вполне спокойно можно лежать, не двигаясь, и вода все равно держит твое тело. Я не часто задумываюсь о будущем, но как-то атмосфера способствовала.

Растопырив пальцы на руках, и тихонько подгребая под течение, я старался представить, что там будет впереди. Какова будет жизнь моя? Что в ней случится интересного? Солнце слепило прямо в глаза, оттого жизнь представлялась в фиолетово-лиловых тонах с черными точками.

Когда-то в детстве мне казалось, что я буду расти очень быстро, и жизнь промелькнет незаметно. Например, папа уезжал в командировку, а мы с братом мелкими шкетами провожали его. А через три-четыре недели в моих представлениях мы — рослые, здоровые юноши из американских фильмов, стоим на пороге и встречаем его. А он удивляется, когда это мы успели так вырасти? Я похлопываю брата по плечу, и папа довольно улыбается.

Но время шло, а мы оставались все такими же маленькими, худощавыми, задиристыми подростками. И жизнь особо не двигалась. Ее можно было считать школьными классами и новыми девушками, количеством драк и компьютерными играми, поездками в лагерь, голами Егора Титова и выпитым алкоголем. Но никак не временем. Даже годами жизнь считать было трудно. Она упорно и вяло размазывалась по длинным летним дням и коротким зимним вечерам.