— Я думала, что ты с отцом в Афинах.

Пол покачал головой, усаживаясь рядом. Он выглядел уставшим.

— Нет. Он попросил меня вернуться сегодня.

Как всегда, я чувствовала Себя неуютно в его присутствии и не знала, что сказать.

— Ты прилетел на самолете?

— Да. Это проще и быстрее. Отец поплыл на яхте в Пирей. Он должен что-то там поправить, прежде чем поехать с вами на Родос за Ледой.

Упоминание о Леде заставило меня вспомнить разговор с Василисом, и я замолчала, потому что он говорил насчет свадьбы Леды и Пола.

— Ты показалась мне очень грустной, когда я тебя увидел несколько минут назад. Тебе скучно без гостей?

— Нет.

Я чувствовала его взгляд на себе и боялась встретиться с ним глазами.

— Что-то волнует тебя? С Ники все в порядке?

— Да. Он играл с племянником Сирены. — Я рассказала ему про мула. Он расхохотался, и я поймала себя на том, что тоже смеюсь.

— Ну вот. Так-то лучше, — сказал он. Опираясь локтем на спинку железной скамейки, он повернулся ко мне: — Мне не нравится, когда ты печальная, Стейси.

Его глубокий, нежный голос заставил меня задрожать. Сердце переполняли эмоции. Не потому, что голос Пола звучал, как у Алексиса. Не потому, что он был на него похож. Сегодня он был не такой, как всегда, но это был, несомненно, Пол, а не Алексис. Я совсем запуталась, сравнивая этих двух мужчин.

— Я не грустила. Просто… — Я не знала, что сказать. Следует ли мне ему довериться или нет? — Вчера твой отец предъявил мне ультиматум. Он попросил меня и Ники остаться здесь навсегда, — неожиданно для себя быстро начала я. Рассказав все, добавила: — Я уверена, ты об этом уже знаешь.

— Нет, — кратко ответил он. — Отец не рассказывает мне такие вещи. Он ни с кем не говорит по душам. Ну? Так в чем проблема? Ты не хочешь жить с нами?

Я обернулась и встретилась с ним взглядом.

— Дело не в том, что я хочу, а в том, как разумнее поступить. Конечно, мне нравится, что у Ники будет возможность получить хорошее образование. Но, с другой стороны, более важно, чтобы он был счастлив и мог сам выбрать жизненный путь. Я не хочу, чтобы он повторил судьбу своего отца.

— Почему ты думаешь, что это может случиться?

— Твой отец любит управлять. Он строит планы за других людей и заставляет их выполнять их. Пожалуйста, не думай, что я не благодарна за его щедрость. Более того, я им по-своему восхищаюсь. Но боюсь, что если мы здесь останемся и примем все, что он нам предлагает, то потеряем свободу, независимость и право выбора. Он уже планирует будущее Ники. Когда-нибудь он унаследует компанию. Конечно, вместе с твоими детьми. Когда ты женишься, я имею в виду. — Я не решилась сказать «Когда ты женишься на Леде».

Он нахмурился:

— Если я женюсь. Пока я не собираюсь.

— Но ты должен, — вырвалось у меня. — Ты и Леда, я думала… Твой отец сказал…

Он слегка улыбнулся и хитро посмотрел на меня:

— Очередные планы! Но ты же сама сказала, что мы не обязаны следовать им.

— Ты не любишь Леду?

Он медленно покачал головой:

— Я очень к ней привязан, но это ведь не одно и то же. Я ее не люблю. Да я никогда никого и не любил в полном смысле этого слова. — Потом он добавил: — Ну, скажем, я был влюблен пару раз. Но это было далеко от женитьбы. Для того чтобы сделать такой шаг, нужно быть уверенным в своих чувствах. — Его голос опять изменился. — Ведь вы с Алексисом были уверены?

Стемнело, и я не могла разглядеть его лица. Но я чувствовала, что он смотрит на меня.

— Да. — Почему-то я не хотела ни говорить, ни думать об Алексисе. Жизнь в Англии казалась мне такой далекой!

— В Греции часто женятся по расчету и влюбляются гораздо позже — когда-нибудь, в кого-нибудь. В Англии и в Америке, где я вырос, люди женятся по любви. Но когда чувства исчезают, у них ничего не остается, никакого фундамента.

— Какого же принципа придерживаешься ты? Ты противоречишь сам себе.

Он пожал плечами:

— Я не уверен. Мое сердце подсказывает мне влюбиться безо всякой причины. Мой разум выступает за то, чтобы я поступил более мудро. Мне сложно определиться.

— Ты должен жениться на Леде. Твой отец этого хочет. — Я очень старалась, чтобы мой голос звучал естественно.

— Я тоже так считал. Но… — К моему недоумению, он взял мою руку и склонил голову. Я почувствовала его дыхание на своей щеке. Неожиданно он сказал: — Не уезжай в Англию, Стейси. Оставайся на острове.

Я не могла говорить. Я слышала, как стучало мое сердце. Как давно я не испытывала такого, а может быть, вообще никогда! Что со мной происходит? Может быть, он просто слишком похож на Алексиса? Я дрожала, когда он говорил. Когда он взял меня за руку, я еле удержалась на ногах. Наши взгляды скрестились. «Сейчас он меня поцелует», — подумала я.

В этот момент послышался какой-то шум, и голос Стратоса сказал:

— Мадам, звонят из аэропорта. Мистер Хардинг хочет с вами поговорить.

Я вернулась к реальности:

— Да, да. Спасибо, Стратос. Я иду.

Я повернулась к Полу. Он стоял неподвижно.

— Извини, пожалуйста. Это Майк. Он обещал позвонить.

— Конечно. Не заставляй себя ждать.

Все исчезло. А что, собственно говоря, было? Когда я бежала назад к вилле, мне казалось, что это был сон.

В этот вечер я больше не видела Пола. Когда я вышла на террасу после того, как поговорила с Майком, его не было и следа. Я присела на одно из обитых ситцем кресел. Петрос зажег лампы, и мошкара закружилась, падая, вокруг них в немом танце. Я сделала вид, что читаю книжку, но все время прислушивалась, ожидая услышать шаги Пола и надеясь, что он вернется, чтобы поговорить со мной.

В конце концов появился мистер Панаидис, протирая очки, и, близоруко щурясь, сел рядом со мной, спросив, что я читаю. Я ответила ему, что собираюсь посетить храм Гермеса на следующий день и хочу что-нибудь узнать о нем заранее. Он коротко рассказал мне историю храма. Мы поговорили некоторое время, а потом настала пора отправляться спать.

Майк собирался забрать меня на следующее утро в десять часов, чтобы мы могли проехаться по острову до того, как усилится дневная жара. Наступало лето, становилось все жарче; с каждым днем солнце светило ярче, свет мерцал все ослепительнее, только чудесный ветерок сохранял влажность у залива, рассеивая дымку жары и делая все вокруг ясным и чистым.

Я увидела Пола, когда уже собиралась уезжать. Он вышел из своего кабинета и застал меня беседующей с Дидо.

— Доброе утро! — Его темные глаза скользнули по корзинке, приготовленной для пикника Сиреной, по купальному костюму и полотенцу в пляжной сумке, которая стояла рядом.

— Вы собираетесь сегодня проехаться с Майком?

Я кивнула:

— Да. К храму Гермеса.

— Ники едет с вами?

— Нет. Майк сказал, что это довольно далекая поездка — до самого Тенаки. Я подумала, что для него может быть слишком утомительно и неинтересно бродить среди развалин. И кроме того, сестра Сирены, которая приедет сегодня с материка на остров, чтобы повидать ее, возможно, привезет с собой Йоргоса, своего сына, сверстника Ники. Они виделись вчера и играли вместе.

Я сама не знаю, почему так долго болтала с ним. Что-то в темных глазах Пола вызывало мою тревогу.

— Как удобно. Ты и Майк сможете наслаждаться без помех обществом друг друга.

Он говорил, казалось, без сарказма, просто холодно и равнодушно. Но я почувствовала в его голосе недовольство и подумала: «Он, как Василис. У него манеры хозяина и деспота. Ему не нравится, когда люди договариваются о чем-то без его разрешения».

Он был одет неофициально — в кремовой хлопчатобумажной рубашке и таких же брюках. Он явно не собирался сегодня уезжать. Рубашка была расстегнута, и виднелась загорелая мускулистая шея. Я вновь подумала, со ставшей уже привычной внезапной острой болью, о том, как он похож на Алексиса. Такие же черные как смоль волосы, карие глаза, казавшиеся особенно ясными и яркими из-за светлых белков. Твердый подбородок, полная нижняя губа и прямой, типично греческий нос, без впадины на переносице. Все это создавало некий чарующий, мужественный и притягательный облик.