— Куда это ты так бежишь? — раздался голос Пола.

Я почувствовала себя, как Белый Кролик, опаздывающий на чай.

— Извини, я спешу. Мне нужно переодеться. Твой отец попросил меня прийти в половине двенадцатого.

Он все еще держал меня за руку. Подняв брови, он спросил:

— У тебя ведь еще час?

— Я знаю, но… — Не хотелось объяснять ему, что еще ничего не подобрала из вещей, которые он мне принес.

— Что ты собираешься надеть? Я бы предложил то золотистое платье. Я его сам выбрал. Мне кажется, оно подойдет к твоим волосам и глазам.

Он посмотрел на меня сверху вниз, не так, как обычно. Какое-то мгновение мы не отрывали глаз друг от друга. Теплый взгляд карих глаз, густые, темные ресницы. Глаза Алексиса. Знакомый острый подбородок и мягкая загорелая кожа. Конечно, между ними была разница: нечто более жесткое, уверенное, упрямое — этого у Алексиса не было.

— Что ты так смотришь?

— Извини, извини… Я… ты… Ты так похож на Алексиса, — пробормотала я.

Он отпустил меня, наклонив голову:

— Это комплимент. Я знаю, что ты его очень любила.

Я смотрела в сторону:

— Да.

Он поднял руку и, взяв меня за подбородок, повернул мое лицо к себе, снова заглянув прямо в глаза:

— Счастливая! Ты приехала на Меленус, чтобы начать новую жизнь, Стейси. Забудь о том, что было.

Наши глаза встретились.

— Я должна идти…

Он отошел в сторону, не говоря ни слова, а я развернулась и помчалась в спальню. Я старалась не думать о встрече с Полом, а сосредоточиться на выборе платья.

Открыв шкаф, я вспомнила его слова: «Я предлагаю тебе надеть золотистое платье. Я сам его выбрал».

— «Золотистое», — подумала я, перебирая вещи. Наверное, это абрикосовое? Простое, но прекрасно скроенное: неглубокий вырез, открытые плечи. Ничего вызывающего. Когда я его надела, то показалась самой себе совсем другой — утонченной, элегантной. Сидело платье безупречно. Я подобрала волосы наверх, подвела глаза серым карандашом, слегка подкрасила губы светлой помадой. Итальянские кремовые босоножки, купленные на распродаже, идеально подошли к наряду. В эту минуту в дверь постучали, и на пороге появились Дидо с Ники. Она проследила, чтобы он вымыл и вытер руки, помогла ему надеть чистые хлопчатобумажные шорты и рубашку. Я причесала шелковые черные волосы сына, посмотрела на часы и направилась к двери.

Едва я протянула руку Ники, Дидо покачала головой:

— Извините, мадам. Мне не велели приводить Никоса в гостиную до того, как соберутся гости и Ангелос подаст аперитив.

— Это сказал мистер Карвеллис?

— Да, мадам, — кивнула она в ответ.

Я попыталась скрыть раздражение.

— Понятно. Хорошо. Наверное, это разумно. Тогда, Ники, оставайся с Дидо, пока дедушка не пошлет за тобой. Будь умницей.

Я быстро вышла, чтобы он не успел возразить.

Мне опять казалось, что Василис взял на себя слишком много. Он устанавливал правила, которым мы обязаны были подчиняться, словно хорошо вымуштрованные роботы. Я понимала, что Василис был хозяином, он решал, как развлекать гостей, но мне было не по себе. Для Василиса Ники был в первую очередь его внуком, и лишь потом моимсыном. Это было абсурдно и неприятно, но я ничего не могла с этим поделать.

Несмотря ни на что, я постаралась быть любезной с Василисом, когда он подошел, чтобы попривететвовать меня и похвалить мое платье. Через несколько минут подъехали машины, и он представил меня гостям.

Это походило на прием, причем я оказалась в роли хозяйки дома. Я стояла рядом с ним и обменивалась рукопожатиями с прибывающими гостями. Элен Мулье оказалась смуглой девушкой с живыми черными глазами, а ее муж — высоким, спокойным человеком в очках. Рауль д'Эрбле, крепкий и коренастый, напоминал обезьяну широким ртом и курносым носом. Но тем не менее в нем было что-то привлекательное. Мсье и мадам Линар — статная, хорошо одетая пара в сопровождении сына и его хорошенькой невесты-блондинки по имени Селеста Даленваль.

Леда и Пол, широко улыбаясь, приветствовали гостей. Леда целовала каждого в щеку и болтала по-французски. Позже, когда мы перешли в гостиную, ради меня все стали говорить на английском.

Вошел Ангелос в сопровождении Стратоса с тяжелыми подносами, на которых стояли бокалы для вина. Через несколько минут в комнате появилась Дидо с Ники. Он подбежал ко мне, я протянула ему руку, а Василис сказал:

— Я должен взять Никоса и познакомить с гостями. Пошли, сынок.

Ники засомневался, посмотрев на меня, чтобы получить одобрение, и покрепче вцепился в мою руку. Я согласно кивнула головой, неохотно выпуская маленькую ладошку.

Несмотря ни на что, это была чудесная неделя. На следующий день Рауль д'Эрбле пригласил Карвеллисов на обед на яхте. Ники включили в число приглашенных, и он был счастлив. Я молила Бога, чтобы он хорошо себя вел в присутствии Василиса. Мой сын не был «испорченным ребенком», как говорил Василис. Просто ребенок в окружении взрослых ведет себя совсем не так, как с другими детьми. Было очевидно, что он может устать, раскапризничаться или заскучать.

К моему удивлению, на помощь мне пришел Пол. Как только мы поднялись на борт, он предложил взять Ники с собой и показать ему корабль, пока будут подавать напитки и еду. Я была ему так благодарна! Ники пришел в восторг от того, что вместе с «дядей Полом» посетил различные каюты, кабины, отсек для команды и капитана, палубу и машинное отделение. Когда его любопытство было удовлетворено, он спокойно уселся в одно из больших кожаных кресел и чрезвычайно довольный собой принялся потягивать через соломинку лимонад, пристально изучая своими внимательными черными глазами все и всех.

В тот день на мне был белый льняной костюм без рукавов и украшения из бирюзы. Несмотря на то, что я избегала солнца, как могла, моя бледная кожа приобрела золотистый оттенок, а на носу и щеках проступили веснушки. Я знала, что выгляжу замечательно. Василис, конечно, прав. Одежда играет большую роль. Я бы не чувствовала себя так свободно в своем далеко не новом дешевом платьице среди этих элегантных французов.

Как я и ожидала, Леда, внимательно изучив мой наряд, подошла и старательно произнесла по-английски:

— Можно тебе сделать комплимент? Очень красивая одежда. Ее выбирала Иоллари? Чудесно выглядишь!

— Спасибо. — Я была благодарна за комплимент, но чувствовала себя неуютно из-за того, как Леда произнесла эту фразу. Мне показалось, что я манекен на выставке.

— Должно быть, Василис очень точно тебя описал. Платье, которое было на тебе вчера, очень подходит тебе по цвету, да и это тоже. А сидят они безупречно.

— Вообще-то это Пол разговаривал с продавцом и описал меня.

Леда напряглась:

— Пол? Но Василис спрашивал меня, у кого я одеваюсь, он хотел сделать тебе подарок, сюрприз. Поэтому я тебе ничего не сказала. Почему Пол занимался этим?

Мне стало не по себе. Сначала мне пришлось унизиться, приняв вещи от Василиса. Теперь Леда устраивает мне допрос.

Я коротко ответила:

— Может быть, потому, что Пол был в городе и мог забрать одежду с собой.

Леда кивнула. Мои объяснения удовлетворили ее.

— Да, конечно. Он летел обратно сам после того, как врач снял повязку с глаза. Он хотел сделать отцу приятное. — К нам подошел Рауль д'Эрбле, и Леда умолкла.

В тот же вечер Василис устроил обед, на который пригласил мадам Вентрис. Она была очень броско одета. Черно-белое шелковое платье, длинные висячие серьги из черных камней, коса из темных волос уложена на голове и украшена бриллиантами. За ней тянулся шлейф из дорогих французских духов.

— Василис, дорогой! Милый друг! — воскликнула она и протянула свои пухлые руки, чтобы покрепче обнять, прижавшись к нему напудренной щекой. Василис, в свою очередь, взял ее руки в свои и подчеркнуто грациозно поцеловал.

— Мария! Как всегда прекрасна! Клянусь, она не стареет. Ты уже знакома со Стейси, моей невесткой? Она сегодня похожа на дриаду. А вот и Леда с Полом идут, чтобы поздороваться с тобой. Теперь я должен познакомить тебя с гостями. По-моему, ты знаешь Элен, подругу Леды из Парижа, но ты не встречалась раньше с ее мужем. Позволь тебе представить, доктор Этьен Мулье. А это доктор Рауль д'Эрбле, брат Элен.