Я описала ей Ники. Мадам Вентрис покачивала головой, смеялась, задавала вопросы, и вскоре мы уже болтали, как старинные приятельницы.

— Конечно, я знала Алексиса. Нас сближала музыка. Маленьким мальчиком он приходил ко мне и играл. У него была флейта, а я учила его играть на арфе. — Она повернулась и посмотрела в конец длинной комнаты. — Видишь? Вон там. Он был очень артистичный, нежный мальчик, походил скорее на мать, чем отца, Василиса. Вот у Пола есть железный стержень, это от отца.

Мы перешли к другим темам, и Майк присоединился к нам. Говорили о Меленусе, о других островах и о войне.

Улыбнувшись, мадам Вентрис слегка обняла Майка:

— Это война подарила мне Михаэля, через его отца. Я отношусь к нему как к сыну.

Майк ответил ей улыбкой и повернулся ко мне:

— Греческие семьи, такие, как у Марии, помогли многим новозеландцам, подарив им надежду на спасение. Если ты поедешь в Скиатос, ты увидишь там в музее благодарственное письмо, в котором написано что-то типа: «Мы никогда не забудем, как в 1941 году вы одели и накормили наших солдат, несмотря на угрожавшую вам опасность».

Мадам Вентрис вздохнула:

— Для нас это было ужасное время, для твоего отца и для всех островитян. Но теперь все позади. Многие забыли их, но в нашей памяти эти дни останутся навсегда.

Мы сидели и болтали, пока Майк не посмотрел на часы:

— Извини, тетя Мария, но нам пора. Стейси обещала вернуться пораньше.

Мадам Вентрис поднялась с поразительной легкостью:

— Конечно, конечно. Стейси в гостях у Василиса. Очень мило с его стороны, что он поделился с нами. А Пол дома?

— Он в Афинах, — ответил Майк. — Я сам отвез его туда на прошлой неделе. Он надеялся, что сможет вернуться сам, на своем самолете.

— Его глаз уже в порядке?

— Да. Он вполне хорошо видит.

Мадам Вентрис поцеловала меня на прощанье:

— В следующий раз Михаэль должен привезти тебя на обед. Но я думаю, что мы раньше встретимся на вилле у Василиса. Там я смогу познакомиться с твоим сыном.

Дорога обратно оказалась тяжелой: дул ветер, ничего не было видно. Майк осторожно вел машину. Луна не светила, только свет фар освещал нам путь. Вскоре поверхность шоссе стала ровнее, я заметила очертания ворот и поняла, что мы подъезжаем к вилле «Мармара».

Территория перед домом была ярко освещена железными фонарями, прикрепленными к стене. В окнах приветливо горел свет, подчеркивая очертания здания.

— Спасибо, что приняла мое приглашение, — сказал Майк провожая меня до дверей. — Ты не представляешь, какое доставила мне удовольствие.

— Спасибо, что ты пригласил меня. Мне все очень понравилось, особенно твоя крестная.

Он взял мою руку:

— Ты меня простила? За то, что я был слишком настойчив? Ты еще пойдешь со мной куда-нибудь?

— С удовольствием!

— Замечательно. Я думаю, нам придется подождать, пока уедут гости Василиса. Я буду считать дни. — Он долго не отрываясь смотрел на меня. — Все в порядке. Я больше ничего не буду говорить. — Майк на секунду сжал мои пальцы и быстро отпустил. Открыв дверь, ведущую в холл, добавил: — До скорого, милая. Пока.

— До свидания, Майк, и спасибо еще раз.

Он закрыл дверь, и я осталась одна. В коридоре никого не было, даже слуг. Дверь в кабинет Василиса была распахнута, но там было темно. Я прошла через огромную гостиную. Тоже пусто. Наверное, Леда, как всегда, рано пошла спать. Однажды она даже извинилась передо мной за это, сославшись на то, что нуждается в отдыхе из-за болей в спине после аварии.

Я растерянно стояла посреди зала. Вилла казалась такой пустой! Как роскошный отель. Мне ничего не оставалось, как подняться в комнату, не пожелав Василису спокойной ночи.

Я тихо кралась по ступенькам в сторону своей спальни. Ники спал, дверь была приоткрыта. Я вошла к нему на цыпочках, боясь разбудить. Он лежал на животе, положив руки на голову. Шелковые темные волосы торчали во все стороны, как перья. Мне захотелось пригладить их, обнять, поцеловать, почувствовать, как ручки сына обвивают мою шею. Но я всего лишь поправила простыню, сползшую с его спины. Он вздрогнул во сне и прижался загорелой щекой к маленькой подушке.

Я прикрыла дверь, чтобы яркий свет не потревожил его. Распустив волосы и сняв одежду, я повернулась к шкафу. Внезапно раздался стук в дверь. Я была уверена, что это Василис, и, набросив халат, пошла открывать.

Передо мной стоял Пол, высокий, величественный, без повязок на руке и глазу. Я так испугалась, что у меня перехватило дыхание.

— Извини, что побеспокоил тебя. Я заходил раньше, но тебя не было. Я курил в саду, когда увидел, что зажегся свет.

— Все в порядке. Просто я… — Я посмотрела через плечо. — Ники спит. Я боюсь разбудить его. — Затем добавила: — Я только что пришла. Искала твоего отца, чтобы пожелать ему спокойной ночи, но в зале никого не было.

— Он играет в шахматы. С приятелем. Его друг — врач на пенсии, живет неподалеку. Василис просил извиниться. Он придет очень поздно. Кроме того, я хотел сказать, что привез для тебя вещи, и отец хотел бы, чтобы ты надела одно из платьев завтра к обеду.

— Вещи? — Я удивленно посмотрела на него. — Я не предполагала, что так быстро… Я бы посмотрела…

— Я попросил Дидо распаковать коробки и развесить все. Я надеюсь, она ничего не перепутала.

— Все нормально. Спасибо. Я надеюсь, что-то подойдет.

— Ты бы лучше посмотрела сейчас. Если тебе не понравится, виноват буду я.

Мы шептались в коридоре, точно заговорщики.

— Пройди лучше в комнату, — растерянно предложила я. — Только, пожалуйста, не шуми.

Он оставил дверь слегка приоткрытой и вошел в комнату, дождавшись, пока я открою шкаф.

Я увидела множество новых вещей, какие-то платья из шелка и хлопка, льняные и кружевные костюмы, брюки, блузы, свитера и кремовый шерстяной жакет.

— Я чувствую себя Золушкой, — горько сказала я.

Пол подошел ближе:

— Не говори так. Ведь все женщины любят красивые вещи. Мой отец надеется, что ты будешь счастлива принять этот подарок.

— Не думаю, что причина в этом. Твой отец хочет, чтобы я достойно выглядела в присутствии его друзей. Я должна принять его дар. — Мой подбородок задрожал. — И твой.

Он взглянул на меня из-под густых черных бровей. А я все время сравнивала его с Алексисом.

— Пожалуйста, Стейси, будь великодушной по крайней мере по отношению к Василису, если не ко мне.

— Я постараюсь. Прости, если кажусь неблагодарной. Но это как милостыня для бедных. Все же я должна сказать тебе спасибо за причиненное беспокойство.

— Мне было нетрудно. Продавец Леды сам подобрал все. Я просто описал тебя. — Он наклонил голову. — Высокая, худая, сероглазая. Я сказал, что у тебя рыжие волосы.

Он замолчал, не отрывая от меня взгляда. На мне было старенькое кимоно, которое Алексис подарил на наше первое совместное Рождество, — ярко-синее, королевского шелка и расшитое золотыми нитями. Теперь оно выглядело потрепанным, ткань стала тонкой, драконы и цветы поблекли. Но кимоно все еще было экзотическое и красивое. Я забыла о волосах. Обычно я укладывала их во французский пучок. Это было быстро, не говоря уже об экономии. Но теперь я вытащила шпильки, и пряди лежали волнами, спускаясь на плечи. К моему удивлению, Пол взял мои волосы в руки, поднял и, пропуская сквозь пальцы, вновь дал им рассыпаться по плечам.

— Я не думал, что они такого красивого цвета. Напоминает языки пламени. Сейчас ты выглядишь совершенно по-другому. Боюсь, я описал тебя недостаточно ярко. Я думал, что ты бледная, спокойная, собранная. Ты знаешь, я впервые увидел тебя с забинтованной головой. Тогда я не понял, какого цвета твои волосы, — добавил он.

Я поднесла руку ко рту:

— Это ты приезжал в больницу?!

— Да. После того, как Алексис… — после похорон. Я заезжал в больницу. Я разговаривал с тобой, но ты ничего не понимала.

Теперь я поняла, почему мне казалось, что мы давно знакомы.

— Я помню твой голос. Когда ты впервые заговорил на вилле, я поняла, что где-то тебя слышала раньше.