Расставаясь у бунгало, Адам чмокнул ее в щеку:

— До встречи!

Дома Хона прикидывала, что лучше сделать — пораньше лечь спать или, как намечала, помыть голову. Остановилась на последнем. Поскольку сушка волос займет некоторое время, она сможет дождаться Дорис и выслушать ее рассказ о пребывании в «Ла-Вуале».

Хона собрала необходимые принадлежности — расчески, шампунь, полотенце и шелковое кимоно, в которое она хотела переодеться. Она уже подошла к двери ванной, как у дома затормозила чья-то машина.

Кто это? Может, Адам вернулся по какой-то причине? Или Дорис? Едва ли. В «Ла-Вуале» ужинали поздно. Как бы то ни было, но незнакомец уже в доме. Итак, кто — Адам или Дорис? Появился Арно, прикрывая за собой дверь. Он остановился на пороге и смотрел на нее с противоположной стороны маленького холла. Она смотрела на него.

Почему он здесь? Если бы он захотел ее видеть, Дорис, без сомнения, сказала бы, что Хона пошла в клинику и, вероятно, вернется поздно, воспользовавшись приглашением Адама провести вечер вместе! Внезапно ее охватил страх. Она спросила хриплым голосом:

— Что случилось? Дорис? Она, она попала в аварию? С ней все в порядке?

— Дорис прекрасно себя чувствует. Гораздо лучше, чем в последний раз, когда я ее видел. Она дома, — успокоил Хону Арно.

— Я знаю. Она поехала туда на вечер… на ужин. И вы тоже…

— Я? Вы меня удивляете. Мне казалось, что я здесь.

— Но почему? Для чего?

— Увидеть вас.

— Почему вы решили, что я дома? Дорис должна была сказать вам, что я намеревалась вернуться поздно.

— Если бы вас не было дома, я бы ожидал вашего возвращения на пороге. Повторяю, я пришел, чтобы встретиться с вами, только с вами и ни с кем больше. Встретиться наедине, к чему я стремился, как вы помните, и раньше.

— А в этот раз? — спросила она с беспокойством. — Что сейчас?

Арно ответил не сразу. Потом низким голосом, звучащим почти зловеще, он сказал:

— В этот раз причина другая. Причина в мужчине и женщине. Можно сказать, это единственная причина, которая что-то значит. Хона…

Арно выговорил ее имя с просящей интонацией, почти с мольбой. Он подошел к ней, освободил ее руки от всех этих расчесок и шампуней и взял их в свои.

Одно его прикосновение заставило Хону понять, что она совершенно беззащитна перед ним. «Он не ограничится тем, что будет держать вот так мои руки», — подумала Хона. Когда же она попыталась освободить руки, он сжал их сильнее.

— Не знаю, что это за причина, касающаяся нас с вами, но для вас я всегда была лишь сообщницей в заговоре. Вы сами так сказали.

Она заметила, что Арно пытается вспомнить что-то.

— Это было в ночь, когда я осмелился поцеловать вас, рассчитывая на вашу взаимность, но получил в ответ ледяное безразличие. Я был тогда круглым идиотом! Я должен был понимать, что момент неподходящий. Вы считали тогда, что, устроив вам очную ставку с Боннером, я заставил вас говорить полуправду, участвовать в сомнительном предприятии. Верно?

— Нет, не верно, — ответила Хона. — Для меня не было необходимости лгать Боннеру. Но мне казалось, что вы целовали меня лишь потому, что я была рядом и честно выполнила наше соглашение.

— Казалось? И потому вы сказали мне «нет»? Я же заставил себя сказать вам «нет», когда снова поцеловал вас — уже в ярости.

Хона осторожно взглянула на него:

— Сказала «нет», потому что не верила в ваше желание услышать от меня «да». Я убедилась, что была права, когда вы снова поцеловали меня, поцеловали так, как будто ненавидели.

— Ненавидел ваше «нет», потому что хотел вашего «да». Хочу сейчас и всегда. Но вы имеете преимущество. Женщине достаточно сказать «нет», мужчина же должен спросить, устраивает ли женщину его «да». Вы не представляете, как должна быть уязвлена гордость мужчины, если его «да» будет отвергнуто. Тогда он стремится отомстить даже тем, кого любит. А некоторые субъекты настолько закомплексованы в своей гордости, что не способны спрашивать у женщины ее мнение. Я не спрашивал вас, хотя ждал… ждал несколько месяцев возможности спросить. Хона, я сейчас спрашиваю. Вы слышите? Верите в мою искренность, по крайней мере? Скажите!

Ее руки трепетали в его руках. Он почувствовал это, заключив девушку в объятия. Она ответила:

— Я была вынуждена сказать «нет», поскольку думала, что вы любили Исан.

— Но сейчас ты другого мнения? Как ты думаешь, стал бы я отправлять ее в Европу, если бы не понял, что она водила за нос меня так же, как и всех остальных?

— Вы ведь желали и моего отъезда? — напомнила Хона. — Даже считали дни…

— Да. Я очень боялся, что вновь услышу твое «нет». Но не уклонялся от встреч с тобой. Ждал, что ты ответишь на мою любовь, Хона! Я так надеялся, что ты скажешь мне «да». Можно ли выразить это в словах!

Под шелком рубашки Хона чувствовала, как бьется его сердце в унисон с ее собственным. Когда он прижал ее к себе с жадным, зовущим поцелуем, она откликнулась на его зов. Девушка прижалась к нему, ощущая его мужскую силу. Она сливалась с ним в едином страстном порыве.

Когда они насладились первым поцелуем, Арно отстранил ее немного, не отпуская от себя.

— Помнишь, я говорил, что когда в следующий раз поцелую женщину, то она поймет, что я хочу ей сказать, — произнес он с воодушевлением. — Сейчас пришел этот «следующий раз». Удалось тебе понять меня?

Она уткнулась лицом в его плечо:

— Думаю, что да.

— Ты поняла, что я люблю тебя, хочу жениться на тебе, что я всю жизнь мечтал о встрече с тобой, любимая?

— О нет, — покачала головой Хона, — это слишком. Не может быть, чтобы я была у тебя первой.

— Да, ты не первая. Ты моя последняя, но первая настоящая любовь. Я понял, что в прежних увлечениях я искал такую, как ты, но не находил. Мне показалось, что я узнал тебя на борту самолета.

— Если это так, то ты довольно искусно скрывал свое чувство в последующее время.

— Это о моем отношении к истории с Пирсом? Или о том, что я ревновал к тебе Пейджа, который уезжает, полагаю, из-за того, что был отвергнут тобой?

— Некоторое время назад, — подтвердила Хона.

— Но он был рядом с тобой каждый день. И почти каждый день вы проводили свободное время вместе.

— А как ты думаешь? У нас были общие дела для обсуждения. Он был первым, кто пригласил меня развлечься вечером. Он веселый парень, и это мне нравится. Я буду к нему хорошо относиться, несмотря ни на что. Но любви между нами никогда не было.

— Любви? Откуда ты знаешь, что не было? — спросил Арно. Поскольку Хона не ответила, он мягким тоном высказал предположение: — Потому что ты уже любила меня? Но когда ты полюбила?

— Ты поверишь, если я скажу, что это случилось на борту самолета?

Он рассмеялся:

— Сейчас я готов верить всему, что ты говоришь. Но в то, что ты сказала, трудно поверить. Однако если и так, то не могла ли наша сделка, основанная на неприязни, разрушить твою любовь?

— Ты имеешь в виду свою неприязнь ко мне?

К ее удивлению, Арно согласился.

— Да, я допускаю, что был иногда инициатором недоверия, неприязни, придирок. Так как у меня не было возможности контролировать тебя, я не мог позволить тебе относиться к нашему соглашению спустя рукава. Я убеждал себя, что в соперничестве одна из сторон всегда проявляет больше силы и твердости, чтобы победить. Побеждает сильный, а если силой духа обладает женщина…

— Если бы ты относился ко мне более сердечно, доверял мне, то мог добиться большего и гораздо раньше, — прервала его не совсем уверенно Хона. — Но если ты не любил Исан, то почему придавал такое большое значение нашему соглашению?

— Я однажды уже предлагал тебе догадаться почему. И сейчас не понимаешь? — спросил он ее укоризненно. Хона замотала головой. — Нет? — удивился Арно. — Хорошо, я скажу: с самого начала я стремился защитить тебя от Исан.

— Защитить меня?

— И удержать тебя здесь столько времени, сколько ты могла выдержать враждебность Исан.