— И используете в своих целях любого, кто вам подвернется!

— Вы подразумеваете, конечно, себя. Союзников не «используют», с ними сотрудничают. — Арно замолчал. Он настолько приблизился к Хоне, что она чувствовала на шее его дыхание. — Однако мне никогда не приходилось прежде просить помощи у женщины, — продолжил он. — Вот почему я так жестоко ошибся, обратившись за помощью к вам. Впрочем, вы были единственным союзником здесь, и я ничем не мог помочь себе. Но в отношении женщин нужно использовать разные методы — больше дипломатии и меньше требовательности. Я догадался об этом только сейчас. Вы, конечно, понимаете, что я имею в виду?

Когда Арно нежно обнял ее за плечи и стал постепенно сжимать руки, Хоне показалось, что она поняла его. Девушка так резко отодвинулась от Арно, что его руки соскользнули с ее плеч.

— Думаю, я вас понимаю, — сказала Хона. — Если бы я соответствовала вашим меркам, то, наверное, вы бы удостоили меня своей любовью, и тогда я стала бы более покладистой. Могло быть так. Но этого не случилось и не случится. Вы и я, Хона Трой, встали на неверный путь и идем по нему. Сейчас уже слишком поздно что-либо исправить.

Они уже отошли друг от друга, когда яркий свет центральной люстры, внезапно вспыхнувший, возвестил о возвращении миссис Лорд. Она быстро прошла к окну и задернула занавески. Погруженный в темноту сад больше не был виден. Арно и Хона вернулись в свои кресла. Миссис Лорд принялась за вышивку гобелена. Все трое занялись чинной беседой.

Наконец день проведения Буниа был определен, работники-канака с энтузиазмом принялись за подготовку праздника, а Дорис время от времени информировала Хону о том, какие сюрпризы их ожидают.

— Буниа напоминает веселую пирушку, какие мы устраиваем иногда в своих офисах, только проходит она на природе и с участием гораздо большего числа людей. Праздник начинается около полудня, продолжается до темноты, — рассказывала Дорис. — Не одевай ничего вызывающего, это не принято. В любом случае яркие цвета и украшения лучше оставить канака и их гостям. Это ведь их праздник. Будут старинные танцы, песни, комические представления, еда и напитки в изобилии. Советую заранее забыть о диете, ты будешь поражена количеством блюд, многие из которых ты даже не сможешь попробовать.

— Где все это будет происходить?

— У нас. В роще кокосовых пальм, которая спускается к морю. Будет возможность искупаться, если пожелаешь или захочешь уединиться. Думаю, веселье закончится до наступления сумерек.

В субботу — день Буниа — утро было настолько ясным, что все цвета и оттенки приобрели необыкновенную яркость и отчетливость. В течение многих дней зной мучил остров, в это утро он был не столь агрессивным. «День, начищенный до блеска», — образно выразилась Дорис, когда ехала с Хоной в «Ла-Вуаль».

Место сбора участников торжества находилось недалеко от садовых участков. Когда девушки прибыли в усадьбу, то обнаружили, что праздник уже начался. Даже если бы они не знали, куда идти, путь им указали бы аппетитные запахи съестного, которое готовилось на жаровнях, восторженные возгласы и ликующий смех собравшихся гостей.

Между стволами кокосовых пальм искрилась синева моря в обрамлении желтизны песчаных пляжей. Наряд гостей по яркости и насыщенности цветов не поддавался описанию. Полинезийская национальная одежда — рубашки и головные уборы мужчин, платья-саронги и сорочки женщин и девочек — представляла собой палитру голубого, розового, зеленого и лилового цветов. К нарядной национальной одежде добавлялись с захватывающей дух щедростью украшения из вышивки, кружева, ленты, перья, вуали. Буниа была воистину праздником с большой буквы.

В одном месте танцевали, в другом пели вполголоса. Пение начиналось спонтанно и затем постепенно угасало. Люди беспрерывно двигались. Они приветствовали друг друга, заключали в объятия. Вокруг матерей и их взрослых дочерей сновали ребятишки. Самой важной задачей праздника, было приготовить пишу, накрыть на стол и съесть ритуальные блюда. С раннего утра люди без устали танцевали, и чем дальше, тем все более шумно и неистово. Напитки были нарасхват.

Дорис присоединилась к своим друзьям, оставив Хону, Арно и миссис Лорд наблюдать за тем, как группа канака разыгрывает шутливую сцену «тонущего каноэ». Они изображали отчаянную борьбу за спасение лодки во время шторма. Актеры имитировали безнадежные попытки гребцов сохранить лодку на плаву. Во время кульминации драмы ветру было позволено стихнуть, и гребцы благополучно достигли берега, о чем, казалось, они уже и не мечтали. Чтобы укротить стихию, понадобилось ослабить грохот барабанов и бубнов.

За этой сценой последовали танцы рыбаков, потешные бои с размахиванием пращей и копьев, а также любовные танцы, в которых участвовали женщины. Они наступали и отступали с характерными жестами, в которых сквозило желание соблазнить мужчин.

После полудня многочисленные блюда были приготовлены и ожидали раздачи. Гости расположились на бамбуковых циновках, причем Хона заняла место между Арно и миссис Лорд. Традиционному Буниа предшествовали зажаренные цыплята, молочные поросята и лангусты.

Девушка-канака освобождала каждую порцию от банановых листьев, в которые она была завернута. Она предлагала приправу и следила за тем, одобрены ли гостями ароматные теплые кушанья. На этот раз начинка состояла из смеси сладкого картофеля, лука, зелени и мяса цыпленка, политого кокосовым молоком. Арно первым попробовал свою порцию и что-то сказал девушке на местном наречии. Та заулыбалась, зарделась, потом ответила что-то и удалилась.

— Я высказал пожелание, чтобы повар приготовил такое же Буниа ей на свадьбу. Она в свою очередь пообещала, что будет присматривать за раздачей Буниа на моей свадьбе, — перевел Арно свой разговор с девушкой-канака.

— В таком случае я надеюсь, что она обеспечит на твоей свадьбе вазу для ополаскивания пальцев. Хорошо приготовленное Буниа — самое жирное блюдо на свете, — заметила миссис Лорд, деликатно вытирая пальцы зеленым листом.

Жирность блюд компенсировали свежие фрукты, поданные на десерт. После этого остатки еды собрали в мешок и унесли. Гостей, кроме детей, разморила послеобеденная дремота. Миссис Лорд приготовилась вздремнуть, но пожаловалась, что ей мешает солнечный свет. Она поискала в своей сумочке солнцезащитные очки, но не нашла их.

— Вероятно, вы не взяли их с собой, — предположила Хона.

— Да, дорогая. Видимо, они остались в моей сумке для гобелена, которую я поставила рядом с креслом на веранде. Но не важно. Я найду для отдыха местечко, где хорошая тень.

— Давайте я схожу за ними, — предложила Хона, вскочив на ноги, — после еды мне нужно размяться.

В доме царила тишина. Хона прошла прямо на веранду и встала на колени, чтобы поискать в сумке очки миссис Лорд. В это время снаружи раздались шум шагов и голоса. Хона приподнялась посмотреть, кто это может быть. Ее скрывала нижняя деревянная половина стены. Перед домом были машины членов семьи. Ближе всех к входу — автомобиль Исан. В стороне от него стояли Исан и Герман Трев, которому тесно облегающие брюки из грубой ткани и просторная рубашка придавали стройность и мужественный вид. Исан тоже была в брюках. На плече у нее висела сумка, которую она после минутного колебания сняла с плеча и бросила на заднее сиденье машины. Дверь на веранду и окна были закрыты, но небольшое отверстие в жалюзи позволяло Хоне слышать самоуверенный смех Трева, переведшего взгляд с сумки на Исан.

— Брось колебаться. Ты же уже решилась ехать, — сказал он, кивая на сумку.

Хона видела, как лицо Исан приобретает хмурое выражение.

— Ты знаешь, я всегда ношу с собой сумку такого размера. Во всяком случае, я… — произнесла Исан нервным, раздраженным голосом. Она, было отвернулась от машины, однако Трев схватил ее за руку:

— Ты ведь не простишь им этого? Поедем! Ради всего святого, не отказывайся именно сейчас, — убеждал он Исан.