Хона смущенно покачала головой:

— Не в той степени, чтобы честно признаться.

Адам замолчал, прикусив губу. Затем сказал:

— Понимаю. Ты не любишь меня так, как люблю я и как нуждаюсь в тебе. Но любовь никогда ведь не делится в равных долях. Позволь мне судить самому, что такое честность в любви.

— Ты, конечно, вправе судить сам. Но не думаю, что ты всегда будешь относиться ко мне так, как сейчас.

— Осмелюсь полагать, что всегда.

— Ты думаешь сейчас только о себе, но не обо мне. Я не могу и не должна выходить за тебя замуж без настоящей любви.

— Настоящей! — Он ударил кулаком по столу. — Какие могут быть нормы… градации для любви? Я думал…

Хона прервала Пейджа, прикоснувшись к его руке, сжатой в кулак. Она почувствовала, как внутреннее напряжение Адама ослабевает.

— Я знаю, — ласково сказала Хона. — Я позволила тебе поцеловать себя, и была тронута поцелуем. Я чувствовала себя благодарной. Ведь прошло так много времени…

— С тех пор, как тебя целовали? — подал он реплику.

— Да… целовали, любя.

— Значит, верно то, что рассказала мне с твоих слов Дорис. Ты была обручена, но твой парень бросил тебя.

— Он бросил меня потому, что был обручен с другой и уехал к ней.

— Это случилось до того, как ты приехала сюда? Неужели ты не любишь меня из-за этой истории? Ты не должна связывать себя такими вещами. Это — патология. Я полагал, что ты выше этого, — недоумевал Адам.

— Ты полагал верно. Но я выбросила его из головы не за тем, чтобы влюбиться без памяти и выйти за тебя замуж. Здесь нет связи, понимаешь? — доказывала ему Хона.

Не без разочарования он согласился:

— Что ж, будь по-твоему. Только я думал, раз у тебя не было никого с тех пор… — Он продолжил через мгновение, заметив ее протестующий жест рукой. — Или кто-то есть? Есть? — стал добиваться он ответа. Когда же Хона промолчала, то сказал: — Может, у тебя есть парень, который не целовал тебя так, как я, по любви, но все равно интересует тебя сам по себе? Может, ты его любишь, а он тебя нет? Может, поэтому ты меня отвергаешь?

Обезоруженная его проницательностью, Хона мягко ответила:

— Теперь ты выстраиваешь новое уравнение. Оставь это, Адам! Я к тебе хорошо отношусь. Никогда мне не приходилось работать с человеком, которого бы я уважала больше, чем тебя. Мы — друзья. Но как ты должен понимать, этого недостаточно для брака.

— Хорошее отношение, уважение, дружба, — возразил он ей, — разве это не прочная, солидная основа для брака?

— Брак не может быть без любви, которая захватывает оба любящих существа, волнует их… — Беседуя с Адамом, Хона прислушивалась к отдаленному эху. «Издавна люди знали, что брак без любви — не более чем голая скала», — говорило эхо голосом миссис Лорд. Хона вспомнила тот чудный день, когда Арно был так общителен, ласков и любезен с ней, как никогда раньше, и потом… Вопрос Адама вернул ее к реальности.

— Другими словами, ты готова трепетать перед тем, кого любишь. И такой парень существует. Но он недоступен — почему?

— Просто недоступен.

— И это все, что ты можешь мне сказать, — произнес Пейдж мрачно. — Ты знаешь, мне и в голову не приходило в последние дни, что при том уровне отношений, который у нас сложился, я могу быть отвергнут.

— Мне очень жаль, Адам!

— Не стоит. Когда ничто не помогает, — сказал он с горечью в голосе, — слова сожаления — пустой звук. — Потом добавил более спокойно: — Во всяком случае, теперь у меня не осталось сомнений относительно того, что я должен ответить на предложение дяди Тревельяна.

— Ты уедешь в Англию… из-за меня?

— Я возвращаюсь в Англию и точка. Больше ничто не имеет значения, — ответил Адам, плутовато улыбаясь, хотя на сердце у него скребли кошки. Он нежно погладил ее руку. — Спасибо, по крайней мере, за надежду. Пока она жила, я испытывал настоящее блаженство. — Он поцеловал Хону в губы.

«На прощанье», — подумала она.

Хона ожидала, что Адам отвезет ее домой и сразу расстанется с ней. Но он сделал еще один заказ официанту. Когда совсем стемнело, они с Адамом соревновались в отгадывании названий созвездий на ночном небе. Трактирчик они покинули довольно поздно. Пейдж вел машину по дороге, пролегавшей среди длинных рядов пакгаузов и навесов для хранения товаров и грузов, подлежащих таможенному досмотру. Постоянно попадались торговые киоски. Все это входило в портовую зону. Днем она превращалась в место оживленного бизнеса. Ночью замирала, за исключением баров для моряков. Неподвижный воздух портовой зоны был насыщен душной смесью запахов моря, копры, сандалового дерева. Копра и сандаловое дерево хранились под навесами рядом с причалами. Портовая зона освещалась огнями прожекторов судна, блуждавшего по акватории гавани, а также неоновыми лампами, установленными на крышах высоких складских помещений. За ними сгущалась темнота.

Из этой темноты внезапно возникла, пошатываясь, человеческая фигура. Мужчина распростер руки, будто желая заключить в объятия лучи передних фар машины Адама. Затем отпрянул назад, ударился о стену и грохнулся на землю.

— Тьфу ты, пьяный черт! — выругался Пейдж. Он остановил машину и вышел. Предупредив Хону, чтобы она оставалась на месте, Адам подошел к незнакомцу, склонился над ним и через некоторое время побежал обратно к машине.

Пейдж быстро достал аптечку:

— Он не пьян, но, должно быть, только что побывал в драке. У него кровоточит глубокий порез от локтя до запястья. Парень не говорит, как получил ранение, но я узнал его адрес. Придется отвести его домой, как только перевяжу рану. Я знаю место, где он живет. Оно в двух шагах отсюда, в узком переулке, по которому даже машина не может проехать. Как ни печально, но ему повезло, что мы оказались рядом. Ты не побоишься посидеть здесь одна, пока я вернусь обратно?

— Нет, конечно.

— Молодец!

После того, как Адам поднял незнакомца и увел, вокруг машины воцарилась тишина. Она нарушалась звуками то аккордеона, то рояля, доносившимися из постоянно раскрывавшихся дверей местного бара.

Когда рядом с машиной опять замаячила фигура мужчины, Хона подумала, что уж на этот раз ей попался не пьяница, просто запоздалый прохожий. Она надеялась, что незнакомец не из завсегдатаев местного кабака, куда в штормовую ночь помчалась Дорис, чтобы забрать Исан.

Однако незнакомец не собирался проходить мимо. Он смотрел на неподвижную машину с открытым верхом, медлил, колебался и наконец, подошел к ней со стороны, где сидела Хона. Ночной бродяга устремил на девушку пристальный любопытный взгляд.

Хона испугалась. Лучше было пойти с Адамом, подумала девушка.

— Что вам нужно? — произнесла она дрожащим голосом. Незнакомец рассмеялся в ответ неприятным гортанным смехом.

— Разве вы меня знаете? — спросил он, медленно и монотонно выговаривая слова, как это делали уроженцы Большой Земли. — Мы определенно незнакомы, но, думаю, вы видели меня раньше. А я вас знаю. Вы подружка доктора, не так ли? Ездите с ним под любым предлогом, хм. Теперь вы припоминаете, кто я, мадемуазель?

Хона узнала незнакомца. Хотя короткий взгляд на водителя машины Исан мог дать скорее контуры, чем ясную картину виденного, девушка догадалась, что имеет в виду ночной прохожий. Это был Герман Трев.

— Да, я помню вас, — сказала Хона, стараясь казаться спокойной. — Несколько суток назад вы вели машину мадемуазель Фодрон. На пересечении дороги на Коум, которое известно, как поворот на Койе, вы зацепили машину доктора Пейджа и умчались. Доктор не успел заметить вас, но это удалось мне. Не могу понять только, почему, скрывшись в тот раз, вы сейчас вступаете со мной в разговор.

— М-м, — промычал он медленно. — Тогда я колебался. Но потом подумал, что всегда полезно знать своих врагов и понимать, какой ущерб они способны нанести тебе. Меня также немного разбирало любопытство, почему вы не разоблачили меня. Ведь вы до сих пор не рассказали обо мне? Я спрашиваю себя — почему?

— Просто потому, что у меня не было доказательства того, что водитель машины Исан — вы. Тогда я не могла опознать вас даже визуально, — ответила холодно Хона.