Вернувшись обратно в свое крыло дома, Ким обнаружила Флоренс, девушку, прислуживавшую ей, которая уже передала ее просьбу кухарке и теперь стояла в коридоре около гостиной со смущенным видом.

— О, мисс Ловатт, — сказала она, когда Ким подошла ближе, — мистер Фабер ожидает вас к ужину внизу, с остальными. Он попросил меня передать вам, чтобы вы не обращали внимания на то, что он говорил раньше.

Если Ким и удивилась, то ничем не выдала этого. Она просто произнесла тихо, но решительно:

— Очень хорошо, Флоренс. Пожалуйста, скажите мистеру Фаберу, что вы передали мне его слова, но я уже сделала все необходимые приготовления, чтобы ужинать наверху.

Она подождала, пока не стала абсолютно уверена, что слегка затянувшийся ужин подошел к концу и вся компания из столовой переместилась в гостиную пить кофе, и спустилась в библиотеку поставить книгу миссис Фабер на полку и выбрать новую. По пути через холл она наткнулась на Боба Дункана, который вернулся в столовую за оставленным на столе портсигаром, и он с таким упреком посмотрел на Ким, что она смутилась.

— Что вы имели в виду, — осведомился он, — когда решили ужинать наверху? Я знаю, что миссис Фабер больна и кто-то должен быть на всякий случай под рукой, но у нее есть ночная сиделка и собственная служанка, так при чем тут вы? Я думал, вы приехали сюда работать секретаршей!

Он выглядел таким возмущенным, что это рассмешило ее. Но все-таки Ким попыталась объяснить ему ситуацию:

— Я решила поужинать наверху. На ужин пришли гости, и я решила, что так будет лучше.

— Гости? — Он так возмутился, что чуть не поперхнулся. — Я один из гостей, а вам даже не пришло в голову, что я буду ждать встречи с вами! Или пришло? — Он с подозрением посмотрел на нее. — Вы ведь не меня избегаете, правда? — Боб слегка покраснел. — Я ждал, пока миссис Фабер станет получше, чтобы пригласить вас куда-нибудь, — хотя это, наверное, было для вас очевидно! Но я не совсем уж бесчувственный, и если вы не хотите меня видеть…

— Ну о чем вы говорите, — сказала она и даже положила ладонь на его руку, стараясь разубедить его. — Как вы можете так думать?

Он пожал плечами с несчастным видом:

— Наверное, это потому, что я неотесанный чурбан, и знаю об этом. Когда я иду с девушкой на танцы, то наступаю ей на ноги, а если мы не танцуем, то я ее утомляю. Я хорошо справляюсь со своей работой, но на этом мои достоинства заканчиваются. Спросите любую местную девушку — она скажет вам то же самое!..

В синих глазах Ким затанцевали веселые огоньки, на щеках появились ямочки.

— Спросить любую местную девушку!.. И сколько их, местных девушек?

— Я не это хотел сказать. — Горя желанием убедить ее, Дункан схватил ее руку и крепко сжал. Ким направилась в сторону библиотеки, и он пошел за ней. Она со смехом попыталась освободить пальцы, но он отказывался отпускать их. — Я говорю вам, вы меня неправильно поняли! Я не такой тщеславный, чтобы думать, что любая девушка захочет пойти куда-нибудь со мной, но была одна или две… Хотя совсем не такие, как вы! — сказал он, пожирая ее глазами. — Я никогда не встречал никого, похожего на тебя, Ким…

— По-моему, я не давала вам разрешения называть меня Ким.

Очевидно, обед удался на славу и сопровождался отборными столовыми винами, в том числе шампанским, и восторженное настроение Дункана, скорее всего, объяснялось тем, что он отдал должное и еде, и выпивке; причина его отказа отпустить ее пальцы тоже, видимо, крылась в этом. Она объяснила, что хочет поменять книгу, он ухитрился открыть перед ней дверь библиотеки, не выпуская при этом ее пальцев, и уверял ее, что, на его взгляд, Ким — это просто превосходное имя, как вдруг они с изумлением осознали, что библиотека вовсе не пуста. Перед камином стоял хозяин дома с Моникой Флеминг, на которой было что-то сверкающее, как огонь, украшенное горным хрусталем. Руки Моники обвивали шею Гидеона Фабера, голова откинулась назад, а все внимание было сосредоточено на Гидеоне.

— Прошу прощения, сэр!.. Я понятия не имел!.. — извинился Дункан, отпуская руку Ким.

Гидеон обернулся, и его глаза сузились, когда он посмотрел на вошедших.

— Вы что-то хотели? — хрипло спросил он.

— Я пришла взять другую книгу для вашей матери… — тихо сказала Ким.

— Так возьмите!

— Я встретил мисс Ловатт, когда шел через холл, — начал оправдываться Дункан. — Я пойду присоединюсь к остальным!

Ким подошла к полкам, и все то время, которое ей потребовалось, чтобы поставить книгу и выбрать другую, которая могла бы понравиться миссис Фабер, она чувствовала, что взгляды присутствующих в комнате прикованы к ней. Она услышала, как зашуршали юбки Моники, до нее донесся аромат ее духов и вызвал чувство тошноты, окутав облаком голову. Ким услышала глубокий, грудной голос Моники, просящий сигарету.

— Спасибо, дорогой. — Чиркнула спичка, и вдова снова заговорила тихим голосом. — Какая жалость, что мне надо рано уезжать… Но ты отвезешь меня домой, не так ли?

— Разумеется.

— И ты постараешься увидеться со мной завтра? Нам надо многое обсудить!

— Я знаю.

Ким незаметно выскользнула из комнаты, даже не поглядев в их сторону. Ей представилось, что, как только закрылась дверь, они снова очутились в объятиях друг друга.

Наверху, в своей гостиной, она не стала включать свет. Вместо этого она подошла к окну и выглянула наружу. Несмотря на то, что недавно накрапывал дождь, ночь была замечательная, высоко на небе из-за облаков проглядывала луна. Озеро, словно прозрачное зеркало, отражало проплывающие облака, бледный шар луны; и даже в самых густых кустах виднелся серебристый отблеск там, где в них проникали лунные лучи.

Ким неподвижно стояла у окна, глядя на пейзаж с таким чувством, словно она видела все это в первый раз… И возможно, в последний. Завтра луна, может быть, будет закрыта тучами, и не будет ничего, кроме темноты. И в следующую ночь может повториться то же самое, и в следующую…

Ким стало холодно, но она даже не подумала включить камин.

Она не очень-то верила миссис Фабер, которая говорила, что Моника Флеминг представляет угрозу… Она будет представлять угрозу, если когда-нибудь приедет в Мертон-Холл как его хозяйка, а миссис Фабер придется признать ее своей невесткой.

А теперь у Ким не оставалось особых сомнений, что Моника рано или поздно станет невесткой миссис Фабер.

Как она сказала?.. «Нам надо многое обсудить!»

Означало ли это объявление о помолвке?

Ким не знала, сколько она так просидела, прежде чем с подъездной аллеи до нее донесся шум заводящейся машины, но, услышав этот шум, она придвинулась к окну, чтобы посмотреть, как яркие огни исчезли за поворотом дороги. Тогда она пошла в спальню и, так и не включая свет, стала медленно раздеваться.

Она не знала, что именно делала. Из оцепенения ее вывел шум. Подъехала машина, и почти сразу же после этого в окно кто-то бросил пригоршню гравия.

Сначала от удивления и испуга Ким не могла пошевелиться. Потом медленно двинулась вперед и приоткрыла занавеску.

В ярком лунном свете стоял Гидеон Фабер, поверх вечернего костюма на шее у него был намотан белый шелковый шарф, и он жестами показывал ей, чтобы она открыла окно. Она так и сделала неуклюжими пальцами, словно они не желали ее слушаться, и до нее донесся чистый, холодный, повелительный голос Гидеона:

— Надевайте пальто и спускайтесь… Я хочу поговорить с вами! Оденьтесь как следует. Ночь холодная.

Сначала она подумала, не играет ли луна с ней злую шутку и это вовсе не Гидеон стоит внизу на террасе и настаивает, чтобы она присоединилась к нему. Она надела теплое темное платье, накинула сверху пальто. На ней были легкие туфли, но она даже не подумала о том, чтобы сменить их. Вместо этого, гадая, что подумают остальные, если застанут ее выходящей из дома таким таинственным образом, она тихонько прокралась вниз по лестнице.