Пока готовился завтрак, Ларри сняла охранный барьер и, потребовав у Дьюина, чтобы он определился с местоположением пригрезившейся ему ночной тени, отправилась изучать окрестности. Впрочем, определяться наемнику особо было не с чем.

— Здесь, — уверенно сказал он, остановившись у очередных кустов, располагающихся как раз с того самого злополучного юго–западного направления. — Что, опять будешь про сон говорить?

Трава близ кустов была сплошь истоптана, а несколько низкорастущих веток обглоданы, причем оголенная древесина почернела и казалась подгнившей.

— Ну, не сон, — не стала отрицать очевидное магичка. — Кто‑то здесь был, не спорю. Скорее всего, зверь какой‑то. Может, заяц.

Срезав одну из изуродованных веточек, Ларри поднесла ее к лицу и скривилась.

— Тьфу. Ну и воняет. Я же говорю — похоронный тракт, одна гниль и тлен. Растения и те на корню преют.

— Ночью тут был не заяц, — хмуро сказал наемник.

— А кто тогда? Медведь, что ли? Лошади бы переполошились. А окажись что из нечисти, следов бы куда больше было, да и не ушло бы оно просто так. Или ты думаешь, нас кто из людей навещал?

— Я‑то почем знаю? — огрызнулся Дьюин. — Ты же у нас ведьма, так и погадай на миске с водой, кого сюда занесло.

То, что ночью он видел не зверя, наемник был уверен. Но и не человека тоже. А вот кого именно, он и сам хотел бы знать.

— Погадалка не выросла, — вызывающе ответила Ларри, хотела еще что‑то добавить, но вместо этого резко замолчала, глядя куда‑то мимо Дьюина. — Впрочем, гадать и не надо. Кажись, я уже нашла нашего ночного гостя.

Наемник обернулся. Всего в каком‑то десятке шагов от них, настороженно навострив уши, стояла маленькая черная собачонка с приплюснутой мордой. По габаритам она, пожалуй, идеально вписалась бы в тот ночной силуэт… Если, конечно, постараться забыть про разумное поведение наблюдателя.

— А эта тварь еще откуда взялась?

— Зачем же ты, Каллаган, сразу так ласково‑то? Не любишь собак? Зря. Эй, цуцик, иди сюда! — Ларри засвистела и шагнула к собачонке, вытянув вперед руку ладонью вверх. Псина попятилась, прижав уши и оскалившись в беззвучном рычании, а когда магичка сделала еще один шаг, пулей проскочила мимо, поджав хвост, и рванула через дорогу к спасительным зарослям на противоположной обочине.

— Трусишка! — крикнула Ларри ей вслед.

Для тех, кто оставался в лагере, внезапное появление четвероногой живности оказалось еще большей неожиданностью. До магички и наемника вполне отчетливо донеслась душевная ругань Гарта, поминающего родню собачонки вплоть до седьмого колена.

— Ларри, что это было? — закричал Хельстайн. — Грим?

— Да ладно тебе. Дворняжка какая‑то заводьинская. Из нее грим, как из меня императрица Агнесса.

Магичка вернулась к костру, все еще глядя в ту сторону, куда скрылась собака.

— Ты хоть иногда думай, что говоришь, — сквозь зубы процедил Дьюин, не разделявший ни уверенности, ни спокойствия Ларри. — Где Заводье и где мы? Да ни одна шавка так далеко от родной конуры не уйдет, если только не вслед за хозяином.

— Значит, за ним и шла, — подытожила магичка. — В качестве кандидатуры хозяина могу предложить только лишь кого‑нибудь из предыдущего отряда. Выходит, либо песик потерялся, либо они и сами где‑то рядом. Какая версия больше нравится?

— У того отряда никаких собак не было.

— Ты‑то откуда знаешь?

— Оттуда.

Дьюин, конечно, не был подробно осведомлен обо всех членах Сильфридовой шайки, но одно знал точно — единственной невьючной животиной, которую Козлобород мог счесть нужным потащить с собой на дело, был бы ваппурский бойцовый пес, из тех, что в воинских отрядах приравнивают к двум легкодоспешным ратникам. Бегающий по болотам задохлик на ваппурского мастиффа не тянул при всем желании, да и вряд ли Сильфриду могло посчастливиться где‑то раздобыть такую роскошь.

— В качестве альтернативного варианта можно, конечно, предположить наличие поблизости какого‑либо поселения… — неуверенно начал Монметон.

— Но это еще менее вероятно, — закончил за него Хельстайн.

— Разве? — скептически переспросил Дьюин. — А как же ваши Холмы? Чем не поселение?

Хельстайн вздохнул.

— Даже если принять к рассмотрению предположение о том, что в Полых Холмах еще сохранилась какая‑либо домашняя живность, расстояние до них, по имеющейся у меня информации, куда больше того, что мы преодолели. Так что лучше уж думать о Заводье, либо о каком‑либо одичавшем животном.

— Все бы ничего, только для одичавшего это животное что‑то слишком уж тянется к людям, — заметила магичка, кивнув на мелькнувшее впереди на тракте черное пятнышко.

***

Собачонка отлипла далеко не сразу. После того, как отряд двинулся в путь, она еще некоторое время следовала за ними: то неторопливо труся позади последнего из всадников и неизменно сохраняя почтительную дистанцию, то шурша в подлеске вдоль какой‑либо из обочин дороги, — а потом, когда местность пошла на подъем и к шелесту листвы добавилось журчание бегущей неподалеку воды, как‑то внезапно исчезла. Впрочем, на это исчезновение мало кто обратил внимание.

— Слава небесам! — с непередаваемым восторгом произнесла Ларри, прислушиваясь к доносящемуся из леса журчанию. — Наконец‑то можно будет нормально умыться, а не плескаться в очередной ржавой луже.

Трудно сказать, было ли это влиянием веселого звона воды на перекатах, или же сказалась смена окружения в целом, когда в компанию уже намозоливших глаза ольх и ив начали вклиниваться березы, осветляя лес, — но остальные тоже приободрились. Даже Дьюин с Гартом стали выглядеть менее мрачно. Ближе к часу дня лес вроде бы начал редеть, и Хельстайн объявил привал. Коням ослабили подпруги, сняли арчимаки и отправили пастись, чтобы восполнить скудный паек предыдущих болотных трапез.

— Красота, — блаженно жмурясь, заявил Монметон. — Здесь даже воздух другой. Чуете?

По лесу разливался тонкий, едва уловимый медвяный запах.

— Чуем, — скривилась Ларри. — Гадость да и только. Прямо как в борделе у мамаши Беот–Рошьен. Полная жаровня благовоний, по чашке духов на каждую девку, и впору хоть на топоре вешаться. За что только деньги дерут?

— Не, — мотнул головой Дьюин. — Не похоже. Беота, кроме благовоний, свой притон еще и хашешей окуривает для повышения щедрости клиентов, а тут другое.

— Тоже бывал? — с уважением покосилась на наемника Ларри. Дом терпимости Рошьен считался одним из самых дорогих в Варселе.

— Доводилось, — ухмыльнулся Дьюин.

— Тьфу на вас, господа знатоки злачных мест, — оскорблено сказал Монметон. — Хлебом не корми, лишь бы дай хоть что‑нибудь опошлить.

— А что еще делать, ежели нормальной бабы поблизости нет? — философски осведомился Гарт, развязывая одну из сумок. — Только лишь остается, что языки чесать. Больше ж ничего не почешешь…

— Это точно, — фыркнула Ларри, глянув на зардевшиеся уши академика. — Проклятье, кто как, а я умываться! Потом — что угодно, но сначала — чистая вода!

— Ведра захвати! — крикнул вслед магичке Хельстайн, но куда там. Скатываясь в овраг, по дну которого текла крохотная речушка, Ларри сделала вид, что ничего не услышала. Так что в итоге за магичкой, взяв два ведра, поплелся Гарт.

Речка была мелкой — не глубже чем по колено в середине русла — но довольно широкой. Сквозь прозрачную воду четко различалась устилающая дно рыжеватая галька, которая, очевидно, и придавала водяным струям едва уловимый золотистый оттенок. Так не понравившийся Ларри сладковатый запах здесь многократно усиливался, как будто то, что его источало, находилось где‑то поблизости. Несколько выше по течению русло речонки наполовину заросло сердцевидными листьями желтой купавы, но запах принадлежал отнюдь не ее шаровидным цветкам, а других поблизости не было. Магичка, морщась, прошлась вдоль берега, однако запах не ослабевал и не усиливался. Более того, казалось, что он исходит именно от воды.