Значит, я лягу в свою холодную одинокую постель, просплю восемь часов и завтра уеду домой, мысленно усмехнулась она.

Молчание протянулось между ними, словно шаткие деревянные мостки, раскачиваемые ветром.

— Спокойной ночи, Барт, — сказала Хейзл.

Он улыбнулся.

— Спокойной ночи, дорогая.

Неудивительно, что после этого разговора Хейзл не смогла заснуть. Она долго ворочалась в кровати, потом встала и подошла к окну.

Интересно, видны ли отсюда звезды? — подумала она, отодвинула занавеску и посмотрела в небо.

Огромная круглая луна висела низко над горизонтом — молочно-белая, окруженная серебристым ореолом. Деревья казались почти черными в этом призрачном сиянии. Вокруг было пусто и тихо. Хейзл прислонилась лбом к холодному стеклу, гадая о том, что делает сейчас Барт.

А он тоже не мог заснуть. К тому же его мучила жажда — по крайней мере, он пытался убедить себя в этом.

Барт тихо вышел из комнаты, стараясь не разбудить мать и сестер. Он решил спуститься вниз на кухню и налить себе чего-нибудь выпить, но потом свернул в коридор, который вел в противоположном направлении. Послышался какой-то шум, словно чья-то рука осторожно отодвигает занавеску. Этот звук доносился из комнаты Хейзл, и Барт сказал себе, что просто обязан проверить, что там происходит!

Но когда он, крадучись, подошел к чуть приоткрытой двери ее спальни, то вдруг почувствовал, что его сердце бешено колотится уже даже не в груди, а где-то в горле.

Так всегда происходит в старинных романах, мысленно усмехнулся Барт. Герой неожиданно забывает обо всем, кроме женщины, к которой устремлены все его помыслы и желания.

Хейзл была одета в длинную полупрозрачную ночную рубашку со стоячим воротничком и длинными рукавами. Казалось, — если распахнуть окно, внезапный порыв ветра может унести это легкое одеяние, как облако, и она останется полностью обнаженной, словно деревянная статуя, украшающая нос корабля.

Но особенно поразили воображение Барта ее волосы — длинные, струящиеся вдоль спины золотым водопадом. Дыхание его стало прерывистым.

Почувствовав его присутствие, Хейзл обернулась. Она была слишком потрясена этим неожиданным появлением, чтобы возмутиться, — и в то же время понимала, что втайне ждала его. Сердце ее бешено колотилось, но голос прозвучал на удивление спокойно.

— А, это вы, — сказала она.

Барт тряхнул головой, безуспешно пытаясь развеять исходящее от нее волшебное очарование.

— Вы не удивлены? — полюбопытствовал он.

Хейзл слегка прикрыла глаза.

— Нет.

Он невольно улыбнулся: ее спокойствие было явно наигранным.

— Не спится?

— Нет.

— Мне тоже. — Он помолчал и заметил: — Я оказался прав насчет вашей ночной рубашки.

Хейзл оглядела свой наряд.

— Да, — согласилась она.

Они по-прежнему стояли в противоположных концах комнаты, глядя друг на друга, как два человека, увидевшие друг друга впервые.

И тут Барт почувствовал, как кровь бросилась ему в голову.

— Хейзл…

А она никак не могла сбросить охватившее ее странное оцепенение.

— Что?

Он собирался сказать: «Вы так прекрасны!», но вместо этого неожиданно для себя произнес:

— Я хочу поцеловать вас.

Это прозвучало настолько ошеломляюще просто и откровенно, что Хейзл вздрогнула. У нее на языке вертелись слова: «Это не самая лучшая идея», но, точно так же, как и Барт, она сказала совсем другое:

— Я ничего не имею против.

Барт улыбнулся — и это была радостная, а не торжествующе-победная улыбка. Он осторожно прикрыл за собой дверь и, подойдя к Хейзл, обхватил ее лицо ладонями.

— Вы даже не спросили меня, зачем я пришел, — заговорщически прошептал он.

— Чтобы поцеловать меня, — в тон ему ответила Хейзл.

— Да, разумеется. И за этим тоже.

Даже в полутьме комнаты было видно, как ее щеки вспыхнули.

— Вы хотели меня шокировать?

— Нет. Можете выпроводить меня.

— А если я этого не сделаю?

— Тогда я проведу остаток ночи, занимаясь с вами любовью.

Глаза Хейзл расширились.

— А как же остальные? — спросила она.

Барт невольно отстранился и, нахмурившись, посмотрел на нее. Он решил, что она имеет в виду россказни, которые слышала от Лили и других «невинных жертв».

— Кто «остальные»?

— Ваша мать и сестры, — ответила Хейзл, ощущая его теплое дыхание на своих губах.

— Я не собираюсь поднимать шум, — прошептал он. — А вы?

— Нет. О! — тут же вскрикнула Хейзл, еще сильнее смутившись.

Это было нелегко. Совсем нелегко, особенно когда он целовал ее вот так и проводил руками вдоль тела, сминая ткань рубашки. Ей хотелось стонать от удовольствия под этими ласкающими прикосновениями, особенно когда Барт, не отрывая губ от ее рта, обхватил руками полные груди.

— Тебе хорошо? — выдохнул он.

— Не спрашивай о том, что и сам прекрасно знаешь!

Руки Барта скользнули к ее талии, и он с силой прижал Хейзл к себе. Как же ей все это время не хватало мужских объятий!

Он нежно поцеловал ее в кончик носа и обе щеки.

— Еще немного, и я прижал бы тебя к стене и сделал это прямо здесь, — прошептал он.

Хейзл едва нашла в себе силы выговорить:

— В самом деле?

Барт отрицательно покачал головой.

— В первый раз — ни в коем случае! Только постель!

— Постель, — эхом откликнулась Хейзл, дрожа, словно в лихорадке.

При всей своей внешней браваде она ощущала странную скованность, пока Барт нес ее к узкой кровати.

— Боюсь, ваше узкое ложе на это не рассчитано, — вполголоса пробормотал он. — Почему бы нам не подняться наверх и не подыскать что-нибудь более подходящее?

— Например?

— Ну, поскольку все спальни заняты… — Он немного помедлил и продолжал: — Остается моя.

Хейзл нервно вздрогнула. Она никогда не переступала порога его спальни и сейчас подумала о женщинах, которые разделяли с ним постель. Должно быть, и Лили…

— Нет, — тряхнула головой она, отгоняя эти мысли. — Так мы всех перебудим.

Барт почувствовал, как тело Хейзл напряглось, и тут же догадался, о чем она думает. Он развернул ее к себе и положил руки на плечи.

— Послушай меня, Хейзл, — мягко сказал он. — Поверь, в моем доме нет призраков прошлого. Ни одного. Ты понимаешь? Это мое убежище.

Она недоверчиво посмотрела на него. Поведал ли он ей всю правду или продолжает что-то скрывать?

— Ты хочешь сказать… — начала она и запнулась, — что я первая женщина, которую ты туда приведешь?

— Нет, не первая — единственная, — уточнил он.

Это был комплимент и одновременно признание, но Хейзл все же не удержалась от того, чтобы спросить:

— За исключением Клеменс, конечно?

Барт покачал головой.

— Нет. Я купил этот дом уже после того, как она… — Он помолчал и потом твердо произнес: — Умерла.

Последовала долгая пауза. Несмотря на то, что его воспоминания были полны боли, Хейзл не считала возможным их просто отбросить.

— Давно это случилось? — мягко спросила она.

— Около пяти лет назад.

— О, Барт! — Хейзл нерешительно протянула руку и слегка погладила его по щеке. — Бедный!

Это нежное прикосновение настолько потрясло его, что неистовое стремление к обладанию уступило место другому чувству.

— Хейзл… — произнес он, заставляя себя выговорить те слова, которые могли привести к тому, что он навсегда потерял бы ее. — Если другие женщины всегда будут стоять нерушимой преградой между нами, то мне лучше уйти сейчас. Это безумие — надеяться на что-то в будущем, не преодолев прошлого.

И она поняла, что если он оставит ее сейчас, то никогда не вернется.

Несмотря на рассказы Лили, Хейзл давно подозревала, что Барт крайне разборчив во всем, что касалось секса. И чем больше она узнавала этого мужчину, тем сильнее убеждалась в его глубокой порядочности. Неужели все рухнет лишь из-за того, что у него был короткий роман с ее подругой?

— Нет, — твердо сказала она, — не уходи.