– Один день в неделю я преподаю в сельскохозяйственном колледже в Сьюинбери, беру частные заказы. Кроме всего прочего я лесной хирург.

– А когда вы сюда приехали?

– В мае. – Габбитас поднес ладонь ко рту, потер губы. – Как Дейзи?

– В порядке, – ответил Вексфорд. – Она скоро поправится – физически. Ее психическое состояние – другой вопрос. А кто здесь жил до вас?

– Какие-то люди по фамилии Гриффин. – Габбитас произнес фамилию по буквам. – Муж, жена и сын.

– Они работали в усадьбе или за ее пределами, как вы?

– Сын был взрослый. Где-то работал, где – не знаю. Наверное, где-нибудь в Помфрете или в Кингсмаркэме. Сам Гриффин… его звали Герри… или Терри? Да, Терри. Он смотрел за лесом. Жена просто жила тут с ним. Иногда, думаю, выполняла какую-нибудь работу в доме.

– Почему они уехали? Ведь они оставили не только работу, но и дом?

– Он состарился. Шестидесяти пяти ему еще не было, но уже приближалось. Мне кажется, работа стала ему слишком тяжела, и он захотел пораньше выйти на пенсию. У них было куда переехать, они купили дом или квартиру. Это, пожалуй, все, что я знаю о Гриффинах. Я видел их только раз, когда получил эту работу и мне показывали дом.

– Что ж, Харрисоны, наверно, должны знать больше.

Тут Габбитас впервые по-настоящему улыбнулся.

Когда он улыбался, сверкая белыми зубами, его лицо становилось милым и дружелюбным.

– Они не разговаривали.

– Как, Харрисоны с Гриффинами?

– Бренда Харрисон сказала мне, что они не разговаривают несколько месяцев – с тех пор, как Гриффин оскорбил ее. Не знаю, что он сказал или сделал. Это все, что она мне сообщила.

– А не это ли было реальной причиной его отставки?

– Не знаю.

– Не знаете, где они теперь живут? Они не оставили адреса?

– Мне – нет. Вроде бы они говорили про Майрингем. Не так уж далеко. Майрингем я хорошо помню. Не хотите кофе? Чаю? Или еще чего-нибудь?

Вексфорд отказался. Он также отверг предложение Габбитаса подвезти его до комнаты происшествия, где была припаркована машина инспектора.

– Уже темно. Возьмите фонарь, – сказал Габбитас вслед Вексфорду. – А это было ее место, Дейзи, конюшня-то. Что-то вроде личного убежища. Бабка привела ее в порядок для Дейзи. – У него просто дар выдавать маленькие откровения, сообщать негромкие сенсации. – Она часами просиживала там одна. Занимаясь своими делами, каковы бы они ни были.

Они заняли ее убежище, не спросив позволения. А если и спросили у кого-то разрешения и получили его, то не у хозяйки. Вексфорд шагал тропинкой, что петляла среди сосновых стволов, светя себе фонарем, одолженным у Габбитаса. И когда впереди показался черной громадой задний фасад не освещенного сегодня Танкред-Хауса, ему пришло в голову, что теперь все здесь, вероятно, принадлежало Дейзи Флори. Если, конечно, нет других наследников. Впрочем, если они есть, почему о них умолчали некрологи и газетные публикации?

Дейзи вступила в наследство лишь чудом. Пройди пуля ниже на дюйм, смерть отняла бы у нее все.

Но почему, спрашивал себя Вексфорд, он так уверен, что богатое наследство будет для нее лишь помехой и, узнав о таком “везении”, как это назвали бы иные, она только в ужасе отшатнется?

Констебль Хайнд сравнил составленный Брендой список похищенных драгоценностей со списком из страховой компании Давины Флори. Четки из черного янтаря, нитку жемчуга, который, что бы ни говорила Бренда Харрисон, был, по-видимому, ненастоящим, пару серебряных колец, серебряный браслет и серебряную брошь с ониксом Давина застраховать не потрудилась.

Зато в обоих списках присутствовали золотой браслет стоимостью в три тысячи пятьсот фунтов, кольцо с рубином и алмазным пояском ценой в пять тысяч, еще одно – с сапфирами и жемчугом ценой в две тысячи – и кольцо, описанное как “гроздь алмазов”: действительно потрясающе дорогая вещь, оцененная в девятнадцать тысяч фунтов. Все вместе стоило более тридцати тысяч. Менее ценные предметы грабители унесли, очевидно, не представляя их стоимости. Может, они были и того менее сведущими и думали, что вся их добыча стоит много больше ее настоящей цены.

Вексфорд потрогал пальцем серый пушистый кактус на столе. Его цвет и плотность колючек напомнили ему кошку Куинни. Несомненно, у нее тоже были свои шипы, спрятанные под шелковистой шубкой. Вексфорд запер дверь и направился к машине.

В Танкред-Хаусе убийца выпустил пять пуль. По заключению эксперта-баллистика, обследовавшего гильзы, стреляли из “кольта-магнума” 38 калибра.

Ствол любого револьвера изнутри покрыт особой нарезкой – бороздками, которые оставляют след на пуле, когда она вылетает. Внутренность ствола – узор такой же индивидуальный, как отпечатки пальцев человека. На каждой из найденных в Танкред-Хаусе пуль, прошивших тела Давины Флори, Наоми Джонс и Харви Коупленда, были одинаковые следы нарезов, и значит, все пули могли быть выпущены из одного и того же оружия.

– По крайней мере, мы знаем, что стреляли из одного пистолета, – сказал Вексфорд. – Мы знаем, что это “кольт-магнум” тридцать восьмого калибра. Стрелял только тот малый, которого видела Дейзи. Он один расстрелял всех, не поделившись с напарником. Не странно ли?

– У них был только один пистолет, – сказал Бёрден. – Или только один настоящий пистолет. Я вчера читал где-то, как в Штатах в одном городе объявился серийный убийца, так там всем студентам в университете разрешили для самозащиты купить и носить пистолеты. Не слыхали? Ребятишки по девятнадцать-двадцать лет – подумать только! Слава богу, в нашей стране пистолет пока еще так просто не достанешь.

– Мы говорили это и когда погиб бедняга Мартин, помнишь?

– А там тоже был “кольт” 38-го или 357-го калибра.

– Да, я отметил, – сухо сказал Вексфорд. – Но все равно в этих двух случаях – в деле Мартина и в Танкреде – пули не совпадают.

– Увы. Если б так, у нас был бы хоть какой-то след. А что? Один патрон израсходован, осталось пять. Тогда рассказ Мишель Уивер не был бы таким фантастичным.

– А тебе не показалось странным, что у них вообще был пистолет?

– Показалось? Да это меня сразу поразило. Обычно они носят обрезы.

– Точно. Британский ответ Дану Вессону. А знаешь, что еще в этом деле странно, Майк? Смотри. Предположим, у них полный барабан. Шесть патронов. В доме четыре человека. Но убийца стреляет не четыре раза, а пять. Первым он должен был убить Харви Коупленда, и, зная, что у него всего шесть патронов, он стреляет дважды. Почему? Может, он не знал, что в столовой еще трое. Может, он перепугался. Потом он проходит в столовую и убивает Давину Флори и Наоми Джонс, выпустив по пуле в каждую, и стреляет в Дейзи. В барабане еще один патрон, но он не стреляет в Дейзи второй раз, чтобы “покончить с ней”, как сказал бы Кен Харрисон. А почему он не стреляет?

– Он неожиданно услышал шум наверху, там была кошка. Он услыхал шум и побежал?

– Что ж, возможно. Или в барабане не было шестого патрона, а было только пять. Один уже кто-то выпустил до того.

– Хоть и не в беднягу Мартина, – вставил Бёрден. – А от Самнер-Квиста что-нибудь есть?

Вексфорд покачал головой:

– Полагаю, тут дело немного затянется.

– Я послал Барри проверить, где во вторник был Габбитас, когда оттуда уехал и так далее. А потом я хочу, чтобы ты взял его и нашел неких людей по фамилии Гриффин. Терри Гриффин и его жена живут где-то в районе Майрингема. Они работали до Габбитаса в поместье Танкред-Хаус. Помни, мы ищем тех, кто знает эти места, кто здесь жил, и, возможно, затаил обиду.

– Ага, бывший работник?

– Может быть. Он знал о них все. Знал, чем они владеют, знал их привычки и все остальное. Тот, про кого мы с тобой не знаем ничего.

Бёрден ушел, а Вексфорд углубился в изучение фотографий с места происшествия. Стоп-кадры из снафффильма, подумал Вексфорд, такие снимки, которые никогда не увидит никто, кроме него самого, последствия настоящего насилия, картина совершенного на самом деле преступления. Было ли в том, что он мог видеть их, какое-то преимущество, или это его несчастье? Настанет ли когда-нибудь день, когда такие снимки станут печатать в газетах? Вполне может быть. В конце концов, еще не так давно ни в одной газете нельзя было увидеть снимок мертвого тела.