— А зачем газ? Сделал бы все сам, в одиночку, по кодексу чести, — предложил Максим. — Заходишь в подвал, к бомжам: одному — хук справа, второму — хук слева… Как вон тех ребят опрокинул, — Максим ткнул большим пальцем через плечо.

— Я ценю твое чувство юмора, — Никита опять улыбался как ни в чем не бывало.

— Слушай, ты, боксер! Какого хрена ты с этими уродами вступил в дискуссию? Что, руки зачесались?

— Если бы эти парни были адекватными, они бы не полезли в драку. Я просто хотел поговорить.

— А ты что, сам не видел, что они неадекватны? — заорал Максим. — Блин, мы бы спокойно прошли мимо, если бы не твой глупый выпендреж!

— Максим, тебе обязательно нужно посетить наши тренинги. Тогда бы ты узнал, что с любым человеком можно наладить вербальный контакт. Хоть с пьяным, хоть с каким.

— Ага, я видел, как ты налаживал контакт.

— Эти парни были совсем неадекватны.

— А ты на что вообще надеялся? Что они с тобой будут сюси-пуси разводить?

— Спокойной ночи, Максим. Обязательно посети наш тренинг. Центр развития, вторник, четверг, суббота, в 18.00. Первый раз — бесплатно. Все, до новых встреч, — Никита пожал Максиму руку, развернулся и ушел быстрым шагом.

— Я от него просто шизею… — пробормотала Элла. — Это не человек, это марсианин какой-то.

— И не говори. Я раньше таких встречал. Им за год-два так мозги пропаривают, что смотреть страшно…

— Максик, а мы куда?

— Домой.

— К тебе?

— Ты — к себе, я — к себе.

— Как так? — она остановилась как вкопанная.

Единственный фонарь. Старый огромный дом с аркой, ведущей во двор, — такое здание очень уместно смотрелось бы в Петербурге. Вокруг ни души.

— Ну, вот так…

— Максик, ты обиделся? На что?

— Нет.

— Ты расстроился из-за Никиты, из-за этой драки?

— Да нет же! Просто хочу сегодня спать один. Я имею на это право?

— Да, конечно… — растерянно произнесла Элла. Она придвинулась к Максиму, упершись в него своим большим бюстом. Поцеловала в губы — точнее, схватила их своими губами и попыталась всосать в себя. Вчера Максиму показалось, что Элла не умеет целоваться, а теперь он вдруг понял, что Элле просто нравится «целоваться» именно так. У каждого свой стиль, что ни говори.

Он обнял девушку, завел в арку, прижал к стене и стал целовать, но не в губы, а ниже: подбородок, шея. Элла зажмурилась и запрокинула голову. Ей было сладко настолько, что Максим это почувствовал и в одну секунду возбудился до предела, хотя еще минуту назад хотел только спать. Ему словно сделали укол адреналина пополам с виагрой. Бешено колотилось сердце, не успевшее успокоиться после недавней драки.

Правой рукой обминая грудь Эллы, левой он развязал розовый шарфик, чтобы не мешал целовать девушку в шею. Под шарфом обнаружилось здоровенное фиолетовое пятно, которого еще вчера не было, — при свете фонаря кровоподтек был отлично виден.

Максим остановился. Секунд через пять Элла перестала ерзать спиной о стену, открыла глаза и будто очнулась. Во взгляде ее была тревога.

— Что это? — очень строго спросил он.

Вариантов ответа было всего два.

Либо это синяк, след от удара, — тогда обидчику Эллы не поздоровится, Максим запросто мог это организовать.

Хуже, если это засос. Максим не собирался ревновать Эллу ни к кому, это было бы глупо, — но будет неприятно, если она развлекается с кем-то без предохранения. Не хватало подхватить какую-нибудь заразу и испортить себе последние беззаботные дни.

Элла сделала самое глупое, что могла: промолчала, вместо того чтоб хотя бы соврать. Максима это рассердило:

— Ты точно не хочешь мне ничего сказать?

Молчание.

— Пока, Эля. — Он развернулся, но девушка схватила его за руку.

— Максик, — сказала она, глядя под ноги.

— Элька? — передразнил он.

— Мне нужно… ну… я не знаю… — она готова была расплакаться.

— Да, детка?

— Можно я попрошу у тебя кое-что…

— Ну?

— Максик… можно я поживу у тебя немного… хотя бы пару дней. Мне некуда больше идти. Пожалуйста.

Кажется, она не шутила. Максим был окончательно сбит с толку. Обняв прильнувшую к нему Эллу и гладя ее по голове, он сказал:

— Ну, ладно…

Он мог бы поставить ей условие: либо ты расскажешь, откуда синяк, либо топай куда подальше. Но не стал. Прав был Костя: у него комплекс Че Гевары, или Дон Кихота, или Супермена — называй как хочешь. Максим не мог отказать человеку, который просил его о помощи. И не мог злиться на этого человека.

Да, он больше ничего не спрашивал у Эллы. Он опять привел ее домой, где все спали. Напоил горячим чаем с домашним печеньем (кто его испек, интересно? уж не Вадимка ли?). Уложил в кровать. Элла очень хотела его отблагодарить, но Максим предпочел отключиться. Если эта девчонка все равно теперь обитает здесь, то секс можно отложить на утро.

На этот раз ничего особо страшного ему не снилось. Просто-напросто его прошлое, те времена, когда игра «Квейк» была новинкой. Игровой салон «Мираж», знакомое до сблева душное полуподвальное помещение, с деревянным скрипучим полом и узенькими окнами под самым потолком. Стены оклеены постерами из журналов про компьютерные игры. От табачного дыма и едкого запаха пота не продохнуть. «Мираж» был легендарным местом, первым в городе игровым салоном, открывшимся чуть ли не в конце восьмидесятых, — тогда там стояли списанные из какого-то НИИ советские «Корветы», которые лишь году к 1994-му заменили на IBM. И хотя от посетителей всегда было не продохнуть, прибыль у салона была невысокой, — поэтому к тому времени, когда Максим стал завсегдатаем этого салона, «Мираж» перешел на круглосуточный режим.

Сюда ходила в основном мелюзга школьного возраста, целыми толпами — один играет, остальные стоят за его спиной и галдят. Появлялись и взрослые парни, лет 20 — 25-ти, с хулиганским прошлым и полубандитским настоящим. Максим более-менее общался только с одним из них, Рустамом, смуглым и вечно небритым амбалом. Рустам работал в автосервисе, каждый вечер после работы приходил в «Мираж», приносил с собой салаты в стеклянных банках, печенье, булки, паштеты, выпивку и оставался до утра, затем снова шел в свой автосервис. (Максим частенько ломал голову над вопросом: когда же этот железный человек спит? Впрочем, потом и в его жизни настал момент, когда он практически перестал спать.)Разговаривал без акцента. Играя по сети с малолетками, вел себя по-детски шумно. Громко ругался каждый раз, когда его убивали, вскакивал со стула, намереваясь расправиться с обидчиком — уже не виртуально, а «в реале», — но тут же садился обратно и заново вливался во всеобщую бойню.

Из всей этой компании Рустам был самым адекватным, его друзья — угрюмые жлобы, которые могли и в морду дать, если считали, что кто-то из остальных игроков жильдит (слова «читерство» не понимали). Могли выкинуть непонравившегося посетителя из салона, а потом доиграть оплаченное им время. Отжимали деньги у кого-нибудь из салаг. Пили самогон под молчаливое одобрение администратора (сонного металлюги-сатаниста, который и сам не прочь был рассосать на рабочем месте бутылочку пива или чего покрепче). В пьяном виде были способны на все. Максима, впрочем, не трогали — уважали в нем «отца», то есть талантливого игрока. Лишь иногда брали денег в долг, без отдачи, — да и то когда поблизости не было Рустама (он и Максим постоянно играли в паре, вдвоем против всех, — и неизменно побеждали).

Максима начинало в буквальном смысле трясти, когда кто-то из этих парней появлялся в салоне. Как-то раз они при нем обсуждали, как опустили одного пацана, который был должен им денег и не вернул. Максим слушал это и вдруг понял, какое он ничтожество в их глазах и как легко они смогли бы с ним расправиться, если б захотели. Да, он боялся этих людей, искренне боялся, но в салон ходить не переставал: ему негде было больше проводить время, свободное от школы, а дома было хуже, чем где бы то ни было.