Однако в эту искусственную и совершенно неверную канву Моисей Хоренский вплетает (конечно, произвольно приурочивая их к определенным периодам истории) и данные, почерпнутые им из недошедшего до нас армянского эпоса, и здесь содержатся крупицы возможного. Сюда относится и версия о деяниях Тиграна I, царя Армении, очевидно идентичного с царевичем Тиграном Ксенофонта (I, 24-30). Некоторые детали повествования Моисея Хоренского [433]позволяют допустить, что еще в его времена у армян сохранялись эпические сказания, во-первых, о союзе армянских царей в период создания первого Армянского царства с какими-то иноземцами, которых Моисей Хоренский более или менее правильно отождествил с мидянами греческих историков, во-вторых, о борьбе героя с чудовищем-Аждахаком (чисто мифологический сюжет, взятый из зороастрийской мифологии) [434]; и, в-третьих, о древних мидийских поселениях в долине Аракса [435].[186]

В целом, кажется вероятным, что в Армении VI в. до н.э. действительно существовала не мидийская сатрапия, а свое, самостоятельное царство, хотя и зависевшее от Мидии [436]. Это вполне согласуется и с тем, что сообщает нам Геродот о характере структуры Мидийской державы [437]. Создание Армянского царства на месте Урартского можно поставить в связь с деятельностью Киаксара, царя мидян (625—585 до н.э.). В разрушении Урарту мог принять участие тот создатель Армянского царства, выступавший то в союзе с Мидией, то против нее, о котором — правда, неизвестно на основании каких источников — говорит Ксенофонт и которого имеет в виду Иезекиил, говоря о «Доме Тогармы». Если легенда о Паруйре, сыне Скайорди, имеет историческую основу, то это мог бы быть, как полагает Б. Б. Пиотровский, армянский вождь скифского происхождения. С другой стороны, термин «Дом Тогармы» и та историческая роль, которую в VI—V вв. до н.э. играл г. Мелид, заставляют скорее думать об исторической связи этого гипотетического Армянского царства с древним царством Мелид-Камману, которое после восстановления его независимости в начале VII в. до н.э., управлялось новой, «тогармской» (или «торгомской» по терминологии Моисея Хоренского) династией, уже не обязательно лувийской по своей этнической принадлежности, а, возможно, связанной по происхождению с какими-либо лицами иного, — местного, протоармяноязычного населения. Во всяком случае, царство Мелид (Тогарма), как и Хилакку (Киликия), пережило Ассирию и Урарту. При падении Урарту это царство могло расшириться на восток, включив в себя и Арме-Шубрию, а затем и урартские области.

Это царство, быть может, было уничтожено Киром, первым из ахеменидских царей Персидской державы, сменившей [187] Мидийскую (553—529 до н.э.) [438], а затем Дарий I (522—485 до н.э.), по-видимому, создал в Армении две сатрапии [439]; при этом характерно, что одно из названий так называемой XIII, собственно армянской сатрапии было Мелид — вероятно, этот город был ее столицей [440]. В то же время не исключена возможность, что во второй (XVIII, урартской) сатрапии сидела при Ахеменидах сатрапская династия, состоявшая в родстве с царями первого Армянского царства [441].

Таким образом, в период падения прежних великих держав Востока, — в конце VII и в VI в. до. н.э. — по-видимому, существовало государство, которое прямо называется Армянским и, конечно, существовал уже и древнеармянский народ [442].[188]

Но где и когда он возник и сложился, — это из источников, по которым мы излагали историю предшествующего периода, непосредственно не явствует. Очевидно, в наших сведениях имеются какие-то пробелы, или предки армянского народа скрываются в наших источниках под какими-то неотождествленными обозначениями; анализу имеющихся данных, с целью ответить на поставленный здесь вопрос, будет посвящена следующая глава.[189]

Мы начали с характеристики этнического состава населения Армянского нагорья и окрестных стран в III—II тыс. до н.э.; теперь следует попытаться охарактеризовать этнический состав населения на той же территории в начале I тыс. до н.э. Как и прежде, мы остановимся главным образом на языковых признаках этноса, как более существенных, чем антропологические, и менее расплывчатых, чем культурно-исторические.

Языковая ситуация в начале I тыс. до н.э.Отчасти мы встречаемся и теперь с теми же языковыми элементами, что и раньше. Так, горы Иранского Азербайджана и Курдистана занимали в значительной мере потомки тех же кутиев, которые жили здесь и в III тыс. до н.э.; [443]однако и в Иранском Азербайджане и на всем нагорье Ирана были уже распространены также новые, — иранские языки. Хотя эти языки — в том числе самый северный из них, язык мидян (в армянских источниках — медаци или мар [444]) — [190] принадлежат к той же ветви индоевропейских, что и «месопотамско-арийский», или «западноиндоевропейский», который мы встречали во II тыс. до н.э., однако к другой подгруппе, и поэтому их следует рассматривать как новые для данной территории. Возможно, они проникали и на Армянское нагорье [445], но не оставили здесь стойких лингвистических следов. Появление их в Иранском Азербайджане датируется различно — от XI—X до VIII—VII вв. до н. э. [446]

Центр Армянского нагорья и верхнюю долину Большого Заба занимали урарты; родственные им хурриты прослеживаются в отдельных районах по южной и западной периферии нагорья, возможно, от Урмийского озера до долины р. Чорох. В Сирии и Месопотамии хурриты как таковые исчезли в XI—IX вв.: население здесь арамеизовалось по языку в связи с мощным проникновением кочевых арамейских племен на эти земли в начале XI в., а затем вследствие ассирийской политики насильственных переселений и перемешивания этнических групп. К VII в. до н.э. арамейский в значительной мере вытеснил уже и аккадский язык в быту населения Месопотамии [447].

Западнее, в долине верхнего Евфрата, а также в Киликийском Тавре, горной Киликии и в отдельных районах Северной Сирии следует предполагать лувийское («хеттское иероглифическое») население. В Малой Азии сохранились анатолийские языки [191] также о долине р. Герма-Гедиза (лидийский), в долине р. Меандра-Мендереса и южнее (карийский) и на полуострове Ликия (ликийские диалекты, близкие лувийскому). Языки писидийцев и каппадокийцев («белых сирийцев») неизвестны, кроме собственных имен; видимо, и они принадлежали к анатолийским.

Восточный Понт, Колхида, западное и частично центральное Закавказье были заняты грузиноязычными племенами — халдайцами, колхами, саспирами и другими, часть которых упоминается в урартских [448]и греческих источниках [449]. По-видимому, языки абхазо-адыгской группы были уже оттеснены на север, на территорию их нынешнего распространения, хотя не исключено, что в области Каску, в это время расположенной, видимо, в верховьях Галиса и в долине Лика (?), мог сохраняться старый каскский язык, если только каски не рассосались среди более многочисленного автохтонного элемента, а также пришлых («халибских») элементов из числа вторгавшихся в восточную Малую Азию в XII в. до н.э. вслед за касками.