Имеющихся данных явно недостаточно, чтобы судить по антропологическим материалам об истории этнических группировок на изучаемой территории.

Языковая ситуация в III–II тыс. до н. э.Таким образом, нам предстоит сейчас обрисовать, главным образом, языковую ситуацию, существовавшую на Армянском нагорье и соседних территориях в III–II тыс. до н. э.

В горных областях центральной и восточной Малой Азии (включая Черноморское побережье), Армянского нагорья и Иранского Азербайджана в древнейшие времена известны племена и народы, говорившие на языках по по карайней мере трех, а скорее — четырех групп.

Хатты. Каски. Абешлайцы. К первой из них относятся так называемые хатты [2](не смешивать с хеттами). Их язык известен нам по записям религиозных обрядовых отрывков в дворцовых архивах Хеттского царства, найденных на городище Богаз-кёй. К сожалению, хеттские писцы, записывавшие эти отрывки (часто с их [10] хеттским переводом), сами этого языка уже не понимали, и их записи, по-видимому, не точны; кроме того, система аккадской клинописи, применявшаяся в ее хеттской разновидности для записи хаттских текстов, была совершенно не приспособлена для передачи хаттского звукового состава; поэтому до сих пор невозможно восстановить фонологию хаттского, а это делает невозможным и достоверное решение вопроса о его принадлежности к какой-либо определенной языковой семье, так как нельзя установить закономерные звуковые соответствия между хаттским и каким-либо другим языком (простое внешнее сходство звучания слов или собственных имен, не подтвержденное выявлением определенных закономерностей, не является научным основанием для установления родства, так как оно может объясняться случайными созвучиями, очень нередкими во всех языках мира). Грамматическая структура хаттского начинает выясняться только в последние годы благодаря трудам Э. Форрера, Э. Лароша, И. М. Дунаевской и А. Камменхубер [3]; она являет черты разительного структурного сходства с северо-западными кавказскими языками (абхазо-адыгскими), что само по себе еще не доказывает родства между ними и хаттским (так как аналогичная грамматическая структура может существовать и в неродственных языках), но делает это родство вероятным [4]. Со стороны звукового материала грамматических показателей, как кажется, нет ничего, что говорило бы против родства хаттского с абхазо-адыгскими языками, и есть также некоторые, правда, скудные и очень спорные данные о возможной близости его и с языками южнокавказскими (картвельскими, или иберо-грузинскими). Предположительно — но без всякой гарантии в достоверности такого предположения — можно рассматривать хаттский [11] язык либо как очень древнее ответвление от абхазо-адыгской группы, либо как промежуточное звено между этими языками и языками грузинской группы.

Исследования Г. А. Меликишвили [5]и Г. Г. Гиоргадзе [6]делают вероятным близкое родство хаттского с языком касков(или кашка) — группы племен, населявших северо-восточную Анатолию и Южное Причерноморье (Понт) в течение II тыс. до н. э. от р. Галиса (Кызыл-Ирмак) или западнее, до верхнего Евфрата к западу от совр. Ерзнка — Эрзинджана, включая долины рек Ирис (Ешиль-Ирмак) и Лик (Волчья река, Гайл-гет, Келькит). К сожалению, для суждения о языке касков мы имеем только некоторое количество названий местностей, населенных пунктов и имен лиц.

Хатты, по-видимому, заселяли нейтральную Анатолию (Каппадокию) в изгибе р. Галис (совр. Кызыл-Ирмак) в III тыс. до н. э.; к началу II тыс. до н. э. они были уже, в основном, поглощены хеттами, о которых ниже.

Ассирийские источники конца II тыс. до н. э. упоминают в связи с касками также племена абeшлайцеви урумeйцев. Относительно урумейцев речь пойдет ниже; что же касается абешлайцев, то их племенное название, как и название касков, может быть истолковано как принадлежащее к языку абхазо-адыгской группы [7]. И это еще, конечно, не доказательство принадлежности касков и абешлайцев к абхазо-адыгской языковой группе, так как, во-первых, сходство названий может [12] быть чисто случайным совпадением, а во-вторых, история языков показывает, что одинаковые этнические названия нередко прилагаются соседями и к неродственным по языку племенам, обладающим похожей культурой [8].

Археология Понта и Колхиды III–II тыс. до н. э. совершенно еще недостаточно изучена, за исключением находок в Очамчири, рисующих культуру III тыс. до н. э., совершенно отличную от господствовавших в соседних областях.

Представляется довольно вероятным, — хотя это и не может считаться доказанным, — что на всем протяжении от центральной и западной части Северного Кавказа и Закавказья, через Восточное Причерноморье, Колхиду и Южное Причерноморье (Поит) до р. Галис (Кызыл-Ирмак) в III и, вероятно, во II тыс. до н. э. были распространены племена, либо непосредственно принадлежавшие к северо-западно-кавказской (абхазо-адыгской) языковой группе, либо говорившие на языках, родственных абхазо-адыгским, а в отдельных районах (Закавказье), вероятно, и на картвельских.

Хурриты и урарты.Ко второй группе древних народов на изучаемой территории относятся прежде всего хурриты. Древнейшим памятником хурритского языка считается клинописная надпись второй половины III тыс. до н. э., принадлежащая Тишари, царю [13] Уркеша (в Северной Месопотамии) [9]. Язык этой надписи, впрочем, может равно считаться и старохурритским, и староурартским, так как почти в одинаковой степени близок как к хурритскому II тыс. до н. э., так и к урартскому I тыс. до н. э. По-видимому, наиболее юго-восточным районом расселения хурритов была долина р. Диялы в современном восточном Ираке [10]. Другие памятники хурритского языка и упоминания народа хурритов относятся уже ко II тыс. до н. э. и к территории от Угарита на средиземноморском побережье Сирии — на западе до Аррапхи (совр. Керкук в Иранском Курдистане) — на востоке [11]. Отдельные группы хурритов, по-видимому, селились и южнее, при этом не только приводимые сюда в качестве рабов (как, например, в Вавилонии): египетские и древнееврейские источники упоминают поселения хурритов даже в Южной Палестине [12]. Однако южной границей массового расселения хурритов во II тыс. до н. э. нужно признать линию, проходящую примерно через район совр. г. Хама в Сирии до района совр. г. Ханекин на границе Ирака и Ирана; но при этом в пределах этой границы [14] не только во всех степных, скотоводческих районах, но и во многих районах земледельческих, с городским населением (в Финикии, Сирии, Ассирии и т. п.) одновременно имелось либо сплошное, либо во всяком случае весьма значительное семитское население. На северо-западе область распространения хурритов ограничивалась хребтом Киликийского Тавра, за которым жили уже хетты, а ранее — по всей вероятности хатты.

Гораздо труднее определить северную и восточную границы расселения хурритов.

Имеющихся письменных источников недостаточно для освещения этнической картины во II тыс. до н. э. к северу от Армянского Тавра. В нашем распоряжении есть, правда, названия местностей и племен на территории к югу от линии, которую можно провести примерно от Ерзнка — Эрзинджана до точки, где в настоящее время сходятся границы Турции, Ирана и Ирака, но их лингвистический анализ не произведен, и к тому же подобные названия местностей (топонимы) и племен (этнонимы) — очень ненадежный критерий определения языковой и этнической принадлежности населения (значение названий неизвестно, а поэтому нет гарантии, что их предлагаемые этимологии из того или иного языка не основаны на внешних созвучиях; к тому же в истории нередки случаи, когда топонимы принадлежат не тому языку, на котором говорят в данной местности в изучаемое время, а какому-либо более раннему) [13]. [15]