Он еще раз поднес ее руку к губам и почти с неохотой отпустил. Гизела поднялась и, обойдя столик, встала у камина. Лорд Куэнби на секунду замешкался и, вместо того чтобы встать из-за стола, смотрел на нее не отрываясь.

– В чем ваш секрет? – наконец спросил он. – Сегодня утром я наблюдал за вами, когда вы осматривали лошадей. Кажется, даже они поняли: происходит что-то необычное, когда вы дотрагивались до них. А может, вы ангел, способный завораживать и людей, и животных?

Гизела смотрела на огонь.

– Я уже заметила вам, милорд, что, мне кажется, вы не должны говорить такие вещи.

– Но если это выше моих сил? – воскликнул он. – Вчера я не мог не высказать всего, что так долго меня терзало. Сегодня, когда весь яд выплеснулся, ко мне пришло какое-то новое чувство.

– Вы все равно не должны так говорить, – повторила Гизела.

– Но почему? – спросил он. – Другие мужчины открывали вам свои чувства. Или вы хотите отказать мне в этой милости, которую даровали другим?

– Откуда вам это известно?

– Вся Европа следит за самой красивой императрицей и обсуждает ее, – усмехнулся лорд Куэнби. – И хотя я верю в вашу чистоту, я не могу поверить, что ваша красота не служила причиной того, что вы много раз выслушивали гораздо более страстные речи, нежели услышали сегодня от меня.

– Возможно, я позволяла некоторым говорить, – заявила Гизела с неожиданной для себя смелостью.

– А мне не позволите? – спросил он. – Значит, я не прощен.

– Я не говорила этого, – сказала она. – Просто… дело в том… что…

– Да?

Он улыбался, глядя на нее. Теперь, когда он встал из-за стола, ей приходилось запрокидывать голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

– Просто… мы не знаем… друг друга, – запинаясь, проговорила она, почувствовав себя застенчивой школьницей, а вовсе не зрелой, опытной женщиной, за какую она себя выдавала.

– Но сколько у нас времени? – парировал он. – Сегодняшний вечер! Завтра с нами будет ваша фрейлина. Думаете, я не благодарил всевышнего на коленях за эту отсрочку, за эту великолепную возможность побыть с вами вдвоем, которой, возможно, никогда больше не будет? Ну разве я не поступил бы как последний болван, если бы не воспользовался таким случаем, чтобы объясниться с вами?

Гизела не знала, что ответить. Она предпочла взглянуть на часы.

– Думаю, мне следует подняться наверх, навестить графиню, – сказала она. – Скоро нужно будет переодеваться к обеду.

– Вы ускользаете от меня, – тихо промолвил он. – Очень хорошо. Я отпускаю вас… но с условием, что вы не заставите графиню обедать с нами.

– Ничего не обещаю, – ответила Гизела.

Она пошла к выходу, чувствуя себя рядом с ним совсем маленькой. Он открыл перед ней дверь. Не глядя на него, она вышла в холл и стала подниматься по лестнице. Она шла, не оглядываясь, не смотря по сторонам, но все время ощущая его взгляд. Он не сводил с нее глаз, и, только поднявшись до спасительной лестничной площадки и укрывшись в своей комнате, она не выдержала напряжения.

Гизела вбежала в спальню и захлопнула за собой дверь. Горничных там не было, и она смогла посидеть у огня, сжав пальцами виски. Что происходит? Что он говорит? Почему все так переменилось? Гизела уже совершенно ничего не понимала. Она была сбита с толку, встревожена, хотя не напугана.

Гизела не знала, сколько просидела у огня. Она виновато посмотрела на Марию, когда та вбежала в комнату и при виде ее воскликнула:

– Мне не сказали, что вы поднялись к себе, майн фройляйн. Вы будете отдыхать перед обедом?

– Да… нет… не знаю, – призналась Гизела. Но, увидев недоумение на лице камеристки, добавила: – Я должна поговорить с графиней.

Однако разговор не состоялся. Графиня спала. Как объяснила Фанни, графиня проглотила одну таблетку, потому что в ее состоянии самое лучшее – как можно больше спать, только так, возможно, ей удастся избавиться от лихорадки.

С покорностью, которая, по-видимому, от нее ожидалась, Гизела ненадолго прилегла на диван. Потом она приняла ванну и отдалась во власть Фанни, которая расчесала щеткой ей волосы, а потом Марии, чтобы сделать массаж лица с кремом и душистым лосьоном. Затем принесли из гардероба платье. Это было газовое платье бледно-бледно-зеленого цвета, какой бывает у самых первых весенних листьев, с бриллиантовыми капельками, поблескивавшими, как роса, в красиво уложенных складках юбки.

Когда Гизела была почти готова, раздался стук в дверь, и Мария поспешила узнать, в чем дело. Она вернулась в комнату с подносом. На нем лежал стебелек орхидеи с цветами в виде звездочек.

«Это очень непредсказуемые цветы», – говорил лорд Куэнби, уверяя Гизелу, что они похожи на нее. Но на самом деле, как считала Гизела, непредсказуемым был он сам. С тех пор как она прибыла в замок Хок, не было ни минуты, чтобы он не удивлял ее.

А что произойдет сегодня, когда они будут обедать вдвоем? Сердце Гизелы сильно забилось от страха или радостного ожидания – она сама не знала.

Она прикрепила орхидею к корсажу большой бриллиантовой брошью и посмотрела на себя в зеркало. Фанни и на этот раз украсила ей прическу бриллиантовыми звездами, на шею Гизела надела бриллиантовое колье, а на руке блестел такой же браслет. Она была готова. Платье не было таким замысловатым, как то, что она надевала вчера вечером. Гизела выглядела в нем юным, почти эфирным созданием. Почти как водяной эльф. Девушке показалось, что она могла бы быть одной из нимф, которые танцуют в розарии вокруг фонтана, когда расшалятся.

Теперь, когда она была полностью готова, Гизела с удивлением обнаружила, что ей совсем не хочется идти вниз. Но это был не страх. Она как будто хотела предотвратить драму, которая вот-вот должна была начаться, и в то же время не могла себя заставить открыть первую страницу.

Гизела долго простояла перед зеркалом. Она рассматривала орхидею, отметив про себя красоту и мягкость лепестков и очень слабый аромат, который ощутила, наклонив голову. Наконец она решилась и, не успев опомниться, оказалась наедине с лордом Куэнби в комнате, в которую попала впервые.

Это была уютная комнатка, совсем крошечная по сравнению с огромным банкетным залом, где они сидели вчера. Золотые канделябры на круглом обеденном столе и сам стол были украшены орхидеями-звездочками. Они в изобилии окружали причудливые золотые тарелки, стелились по кружевной скатерти, создавая пышный узор, поразительный по своей красоте и оригинальности. И повсюду в этой маленькой комнате были орхидеи – огромная корзина на столе возле зашторенных окон, большие вазы на каминной полке. Комната сама по себе была замечательной – стены, отделанные серебряными панелями, и среди них – картина, изображавшая богинь и купидонов. Шторы на окнах из серебряной и золотой камчатой ткани, резные стулья с позолотой, обшитые серебряной парчой.

Гизеле почудилось, что она участвует в каком-то спектакле. Лакеи, отодвинувшие для нее стул, пропали сразу, как подали еду на золотых блюдах, и она осталась с лордом Куэнби наедине. Она видела только свет от свечей, орхидеи на столе и его глаза, внимательно смотревшие на нее. Весь остальной мир точно исчез. Она была совершенно одна, если не считать лорда Куэнби, конечно.

Гизела попыталась сосредоточиться на еде, но все казалось ей безвкусным. Она сделала глоточек шампанского, но как будто глотнула воды.

– Я предполагал, что вы сегодня будете выглядеть прекрасно, – сказал лорд Куэнби, – но вы превзошли все мои ожидания.

– Какая чудесная комната, – сказала Гизела, стараясь говорить нормальным голосом, не обращая внимания на то, как неожиданно низко и взволнованно прозвучал его баритон, чего нельзя было не заметить.

– Это комната невест, – пояснил он. – Здесь в первый вечер своего медового месяца обедают невесты, которые входят в семью. Такова семейная традиция. Считается, что если невесты провели здесь свою первую трапезу, то в дальнейшем их ждет счастливая жизнь.

– И они были счастливы?

– Иногда.