— Зачем? — пожала плечами Эллис, стараясь не выказать удивления по поводу неожиданной вспышки Трэворова откровения. — Все равно нет возможности построить здесь что-то другое. И потом, жалко. У меня с ним связаны, пусть и не самые приятные, но все-таки воспоминания.

Так, значит, у него тоже были проблемы с женщинами, как и у меня — с мужчинами, подумала Эллис, натягивая единственную «парадную» кофточку, которую привезла с собой. Вся ее пухлая сумка была забита подарками отцу и мисс Арчетт и лекарствами, которые доктор посоветовал ей купить в городе. А я-то думала, что ты так самодоволен именно от того, что женщины вешаются на тебя гроздьями…

Положив на веки немного голубых теней, Эллис подкрасила тушью ресницы, надушилась и внимательно оглядела себя в зеркало. На нее смотрела красивая, уверенная в себе женщина, единственная проблема которой — навязчивые поклонники. О, если бы это было так… — вздохнула Эллис.

В отличие от Ральфа, Трэвор умел делать комплименты. Интересно, скажет ли он ей что-нибудь приятное на этот раз?

— Эллис, ты хорошеешь с каждой минутой, — ответил на ее вопрос Трэвор. — Тебе потрясающе идет этот блестящий топ. Судя по всему, мы идем в кафе? — Сам увидишь, — уклончиво ответила Эллис и, чмокнув в щеку отца, взяла Трэвора под руку и вывела из дома. Трэвора удивил ее жест — она еще ни разу не позволила себе ничего подобного. — Это чтобы ты больше не жаловался папе на мою холодность, — объяснила Эллис.

— Знаешь, а мне понравилось.

— Не привыкай. Хорошего понемножку.

Место, куда привела его Эллис, было ее любимым молодежным кафе с наивным названием «Поцелуй». На первый взгляд кафе не представляло собой ничего особенного: маленькие деревянные столики, разбросанные по залу, небольшой танцпол, днем завешенный блестящей синей тканью, барная стойка. И только когда любопытный взгляд упирался в потолок, перед ним представала необычная панорама: на темно-синем фоне вырисовывались два профиля: мужской и женский. Профили соприкасались губами, что создавало ощущение нежного поцелуя. Оба профиля были словно сотканы из звезд — маленьких лампочек. Эллис знала еще один секрет «волшебного» потолка: днем лампочки горели обыкновенным светом, а вечером переливались так, словно звезды подмигивали с высоты посетителям кафе.

Трэвор не сразу обратил внимание на потолок, поэтому Эллис сама намекнула ему, что стоит поднять глаза.

— Очень мило, — кивнул Трэвор и покосился на Эллис с хитрым прищуром. — Это намек?

— Да ну тебя, — отмахнулась Эллис. — У тебя все шутки об одном, Трэвор. Закажи лучше выпить и поесть. Здешний ассортимент, конечно, даже отдаленно не напоминает то, что предлагает «Альмори», но зато фирменная сырная закуска к пиву — просто объедение.

— Неужели ты проголодалась? А я-то решил, что ты из тех аноректичек, которые боятся поправиться даже от глотка свежего воздуха.

— Все проще, — усмехнулась Эллис. — Когда я нервничаю, то не могу есть. А нервничаю я постоянно. Ладно, не будем о грустном. Сегодня я хочу веселиться.

— Поддерживаю, — весело согласился Трэвор. — Давай оторвемся на полную катушку. Напьемся и будем танцевать до упаду. Если, конечно, кто-нибудь заведет музыку…

— Заведет, не беспокойся. Это сейчас здесь так пустынно. Пройдет еще час, и ты не узнаешь «Поцелуй». Здесь соберется вся местная молодежь. Да и не молодежь, вроде нас с тобой, — улыбнулась она Трэвору.

— Тебе еще рано метить в старушки. Сама говорила, что Ральф дал тебе не больше восемнадцати.

— Ну мы-то оба знаем, что мне не восемнадцать…

— Никогда не придавал значения физическому возрасту…

— Только не надо избитых истин: человек выглядит настолько, насколько себя чувствует, наш возраст — это состояние нашей души…

— А разве не так?

— Может быть, и так… — пожала плечами Эллис. — Вот я иногда себя чувствую лет на семьдесят, не меньше.

— Это происходит тогда, когда на тебя сваливается много забот и большая ответственность. Я испытал то же самое, когда понял, что мать не справится, если я не буду ей помогать.

— Ты рос без отца? — догадалась Эллис.

— Да, как ты — без матери, — кивнул Трэвор, жестом подзывая официанта. — Только твоя мама умерла, а мой отец сбежал, забрав из дома все, что представляло собой хоть какую-нибудь ценность.

— Вот подлец, — не сдержалась Эллис. — Извини, я не хотела…

— Согласен — редкостный подлец… — Подошел официант, и Трэвор сделал заказ, не забыв при этом о сырных палочках, которые посоветовала Эллис.

— А ты виделся с ним после того, как он ушел? — спросила Эллис, когда официант удалился с заказом.

— Нет, — покачал головой Трэвор. — Во-первых, у него появилась новая семья. А во-вторых, я так ненавидел этого человека, что, даже если бы он появился, у меня вряд ли возникло бы желание с ним общаться…

— А сейчас?

— Он умер. Но, надо сказать, от этого я не перестал его ненавидеть. Мы с матерью едва сводили концы с концами, а он жил, как король, и даже не вспоминал о нас… В тринадцать лет я пошел работать. Вначале устроился почтальоном, потом пошел мыть машины, которые позже начал чинить. А в шестнадцать сколотил небольшую банду… не подумай плохого… — покосился он на Эллис. — Наша «банда» состояла из талантливых и артистичных ребят. Мы начали устраивать детские праздники. Брали немного, все делали своими силами: гримировались, одевались, придумывали сценарии. Мы были нарасхват. Сколотив немного денег, я решил, что называется, поставить дело на поток, и открыл маленькое агентство. Потом агентство расширилось, и я подумал: а почему бы не завоевать большой город? Без ложной скромности скажу, что мне это удалось… Жаль только, мама об этом так и не узнала. Она умерла, когда мне исполнилось шестнадцать. Она вообще была болезненной женщиной, а наша нищета окончательно ее доконала…

Эллис внимательно посмотрела на Трэвора. Кто бы мог подумать, что у этого самоуверенного типа была такая сложная жизнь?

— Удивлена? — прочитал ее мысли Трэвор. — Ты, наверное, думала, что подростком я торговал травкой, а теперь возглавляю какую-нибудь мафиозную группировку?

— Перестань, Трэвор, — обиделась Эллис. — Может, я и думала так в начале нашего знакомства, но не теперь… Хотя, конечно, я до сих пор не понимаю, зачем тебе понадобилось красть эти картины…

— Лучше не думай об этом, — сухо ответил Трэвор. Его глаза снова блеснули холодом, и Эллис поняла, что не стоит продолжать эти расспросы. Во всяком случае, сейчас.

— Я заметила, что ты слегка прихрамываешь, — сменила она тему. — Что у тебя с ногой?

— Ах, это… — Трэвор мрачно усмехнулся. — Этим я обязан одному психу. Так он расплатился со мной, когда я вымыл его машину. Он просто наехал на меня, когда я предложил ему заплатить. Денег на лечение не было, и врачи не стали особенно возиться с моей переломанной ногой. Кости срослись неправильно. Потом, когда у меня появились деньги, я обратился в солидную клинику, но было уже поздно. Так что теперь я хромаю. Впрочем, это не очень мешает мне жить. Да и не все обладают твоей наблюдательностью, Эллис…

Официант принес заказ: два стакана пива, большое блюдо с креветками и сырную закуску — кусочки сыра, зажаренные в панировке. К горячему сыру подавался малиновый соус, от которого Трэвор пришел в восторг.

— Это — вкус моей юности… — пробормотала Эллис, с наслаждением смакуя сыр в малиновом соусе.

— Тоже мне, старушка… — улыбнулся Трэвор. — Но ты права, это безумно вкусно.

Эллис не ошиблась: через час «Поцелуй» буквально кишел людьми. Молодежь в пестрой одежде пила за столиками коктейли, предвкушая танцы, а люди более зрелого возраста расположились возле барной стойки и заказывали в основном пиво и виски.

Вскоре освещение в кафе сменилось: большой свет погас, включились маленькие лампочки, а слившиеся в поцелуе профили на потолке начали переливаться и мерцать. Атмосфера в «Поцелуе» изменилась, стала более интимной и романтичной. Блестящий занавес раздвинулся, музыка зазвучала громче. Играла какая-то лирическая композиция, но танцпол все еще пустовал — никто не решался начать танец первым.