— Я говорил тебе, что она выйдет за одного из наших, Бен, — вмешался еще один. — Не обижайтесь, док.

Никто не ждал, что Бурке ответит. Прекрасно. Ему не хотелось болтать. Парень, который заговорил с ним первым, подвинул поближе к Бурке корзиночку с кренделями.

— Я Уэйд Вилки. Мой братишка, Форест. Все одинокие мужчины рано или поздно встречаются в «Бешеной лошади». Клянусь, здесь веселее, чем дома с телевизором в обнимку.

— Верно, — согласился Форест. — Мы просто застенчивые ребята. Да и куда еще податься ковбою в городке, где женщины, хоть и хорошенькие, но составляют меньшинство.

— С нами все в порядке, не сомневайся.

— Это правда. Что делать, если женщин не хватает?

— Может, дать еще одну рекламу в газеты?

Разговор струился по бару свободно, как пиво. Обсудили нехватку женщин, цены на алкоголь, прогнозы на предстоящие снегопады и какую неведомую заразу, от которой гибнет скот в округе. Бурке не особенно прислушивался, но вдруг…

— Ты слышал? — крикнул кто-то.

— Похоже на звон колокольчиков.

Бурке сам не заметил, как оказался у окна. Все смотрели, как на другой стороне улицы останавливаются сани.

— Ничего не видно, — ворчали сзади.

— Уэсс слезает с саней, — комментировал мужчина, стоящий рядом с Бурке. — Протянул руку Лоэтте. Обнял ее, опустил на землю. А теперь он… ого, я… вот это да… он целует ее, вот что он делает.

Бурке охотно сделал бы то же самое. И главное, чтобы при этом поблизости не было мужчины, обнимающего сейчас ту единственную, что не выходила из головы более двух лет.

— Я готов отдать что угодно за один такой поцелуй, — восхитился Бен.

Мужчины затихли и начали рассаживаться за свои столики. А Бурке продолжал стоять у окна, сжав до боли зубы. Дверь распахнулась, впуская в комнату морозный ветерок и Уэсса Страйкера.

— Добро пожаловать, Уэсс, — крикнул один из парней.

— А, привет, старый черт!

Страйкер оглядел зал и покачал головой.

— Разве ваши мамочки не говорили, что подглядывать нехорошо?

Кто-то дал пинка соседу. Остальные улыбались в усы, либо откровенно хихикали.

— Возьми стул, — послышалось приглашение. — И расскажи нам все без утайки.

Бурке и Уэсс встретились взглядами.

— Спасибо, ребята, — сказал ковбой. — Но, кажется, первым делом я должен поставить стаканчик доктору.

Бурке смотрел, как приближается его соперник. Походка ковбоя стала заметно легче, а в его глазах он не видел ни укора, ни снисходительности. Бурке понимал, что женщине может понравиться трехдневная щетина и озорной огонек в глазах. Но ставить все это выше любви? Может быть, он заблуждается и Лили любит Страйкера?

— Хорошо провел время с малышкой Лоэттой? — спросили за соседним столиком.

— Она просто чертовка, эта Лу.

Ноги приросли к полу.

— Дора-Ли! — окликнул Уэсс. — Повтори доктору то, что он пил.

— Он пил сельтерскую, — подсказал кто-то.

Страйкер взглянул на стол, где сидел Бурке.

— Ты на дежурстве, док?

Бурке покачал головой. Уэсс крикнул:

— Тогда принеси ему ликер и пиво. Мне то же самое. Нет, Дора-Ли, лучше двойной.

Господи, что там за шум?

Лоэтта перестала напевать популярную мелодию. Она положила кисточку на ребро коробки, которую пыталась расписать. Склонив голову набок, она прислушалась. Непонятные звуки усиливались.

Лоэтта чуть приоткрыла дверь, потом распахнула ее.

— Уэсс! Бурке! — вскрикнула она, разглядев двух мужчин у крыльца. — Боже, что вы здесь делаете?

Завывание прекратилось. Оба идиотски улыбались.

— Добрый вечер, Лу, — изрек Уэсс. Он едва стоял на ногах.

— Ие-е-е зовут Лили, — промямлил Бурке.

Она всплеснула руками.

— Да вы пьяны!

— Т… думаешь? — спросил Уэсс, прижимая палец к губам. — Я, может, слегка и пер-ребрал, но только слегка, а наш милый доктор налакался как сапожник. Этот парень не умеет пить. После первого стакана он стал уже тепленький. А уж после третьего его совсем развезло. Как тебе понравился «Звездно-полосатый флаг» в нашем исполнении?

Ах, вот как называется этот вой! Лоэтта посторонилась, впуская незванных гостей. У обоих явно не слушались ноги.

С трудом процессия и добралась до гостиной. Бурке рухнул на колени.

— М-мм, — сказал он, пытаясь передвигаться по ковру ползком. — От тебя хорошо пахнет, Лили. Страйкер счастливый человек. И-и… он чудно поет.

Лоэтта медленно повернулась.

— Уэсли Страйкер! Что ты с ним сделал?

Даже сейчас Уэсс мог очаровательно улыбаться.

— Я тут ни при чем. Клянусь, мамочка. — Уэсс растянулся на тахте, его ковбойская шляпа съехала на бок, а глаза закрылись. Потом он замолчал и засопел.

Лу сняла шляпу, придвинула подушку поближе к голове Уэсса и накрыла его тряпичным одеялом. Затем проделала то же самое с Бурке. Потом собрала кисточки, закрыла банки с красками и выключила свет во всем доме. Покачивая головой, поднялась в спальню.

— Мужчины, — вздохнула она. — Глупые, милые, несносные мужчины.

— Доброе утро, Лу.

Лоэтта была на кухне. Она взглянула на красные глаза Уэсса, отросшую щетину на подбородке и помятую одежду. Достала из буфета кружку, напила крепкий кофе.

— Ну как, пришел в себя? — Она протянула Страйкеру кружку.

Он молча отхлебнул дымящийся кофе.

— Знаешь, на родео я выпивал гораздо больше. Как видишь, прихожу в себя быстрее, чем некоторые.

Она посмотрела в гостиную, где, свернувшись калачиком, спал Бурке. Неужели Уэсс всерьез надеется покорить ее своими талантами к кутежу?

— Ты уже сказал ему?

Уэсс попытался покачать головой. Получилась только гримаса. Он виновато пожал плечами и признался:

— Я ничего не сказал ему по разным причинам. Что поделаешь, если доктор истолковал наш вчерашний дружеский поцелуй по-своему. Для городского щеголя он не так уж плох.

— Ты очень хороший человек, Уэсли Страйкер. — Пока ковбой пил кофе, она тихо-тихо спросила: — Как ее звали, Уэсс?

— Кого?

Страдающий от похмелья, Страйкер удивленно вскинул брови. Чуть улыбнувшись, Лоэтта уточнила:

— Девушку, о которой ты мне рассказывал. Она тебя бросила. И поэтому ты решил вернуться.

Уэсс мотнул головой и вздрогнул.

— Черт возьми, Лу. Ты красивая, упрямая да еще и умная. — Он снова отхлебнул кофе, взял пальто, нахлобучил набекрень шляпу. — Девушка была. Но давно. Буду благодарен, если ты никому о ней не расскажешь. Ведь у каждого мужчины есть гордость.

— Кстати, о гордости… — Лоэтта проводила его до двери. — Можешь объяснить людям, что сам отказался от свадьбы. Я пойму.

Страйкер обернулся. Неторопливо покачав головой, ковбой сказал:

— Когда тебя сбрасывает необъезженная лошадь, остается только одно: отряхнуть штаны и поднять шляпу. И сделать все это как подобает мужчине. Если я и расскажу кому-нибудь, то только правду.

Она чуточку пожалела, что не может полюбить Уэсса. Он этого заслуживал. Лоэтта поцеловала его загорелую щеку. Уэсс моргнул, коснулся в ответ губами ее щеки и сказал:

— Ты настоящая чертовка, Лу.

Она закрыла за Страйкером дверь и посмотрела на другого мужчину, который посапывал на ковре ее гостиной. Прощальные слова Уэсса не выходили из головы. Странно, но Лоэтта начинала ощущать себя «настоящей чертовкой». Хотя и с опозданием.

Лоэтте не пришлось оборачиваться, чтобы взглянуть на гостя. Изабель Пруитт начала говорить прежде, чем замолк колокольчик на входной двери.

— Ты совсем потеряла голову?

— Доброе утро, Изабель. Хочешь чашечку кофе?

— Я пришла не за кофе. Боже, о тебе говорит весь город. Наша Лоэтта пригласила двух… подумать только, двух… пьяных мужчин к себе домой на всю ночь! Господь милосердный, девочка, как это случилось?

Оглянувшись, Лоэтта посмотрела на женщину, которая всегда была лучшей подругой мамы.

— Все в порядке, Изабель.