— Изумруд, — ахнула она. — Дон Рауль, я об этом просто не подумала, — боже, ведь его могли украсть! Неудивительно, что вы сердитесь на меня. Я… не привыкла носить драгоценности. Пожалуйста, заберите кольцо для сохранности.

Рауль взял ее за руку, в свете ламп камень искрился и переливался.

— Вы необычная девушка, Жанна. Значит, вы совсем забыли, что носите мое кольцо?

— Боюсь, что так… — Она взглянула ему в лицо и почувствовала болезненный укол в сердце. Это кольцо должна носить женщина, которую он любит, а не та, для которой все это лишь маскарад и которая так мало для него значит. Он пошел за ней следом на ярмарку не потому, что беспокоился о ее безопасности, он просто орлиным оком следил за тем, чтобы ничего не случилось с кольцом.

— Все в порядке, — весело сказала она, — кольцо не пострадало. Если вы настаиваете на том, чтобы я продолжала его носить, я буду впредь осторожней.

— Настаиваю.

Жанна улыбнулась.

— Как красива мечеть, когда сквозь решетки струится свет. Она сама сверкает, как огромная драгоценность. На балкон, окружающий главный купол, пускают?

— Хотите посмотреть на город с высоты птичьего полета? Предупреждаю: подъем очень крут.

— Это было бы так интересно…

— Кажется, что вы хотите увидеть все в один день.

— Разве мы не уезжаем завтра в Эль-Амару?

— А вы хотите?

— Но ведь я должна следовать вашим пожеланиям, сеньор.

— Мы можем остаться еще на день. И на этот раз я отведу вас к владельцу подлинного антиквариата и вы можете выбрать действительно ценную шкатулку для драгоценностей.

— Я… я хотела купить лишь сувенир в память о Беникеше.

— Что-то вроде пепельницы или камешка с пляжа?

— Примерно. — Рауль отпустил ее руку, и она отодвинулась. — Не смейтесь надо мной. Я не могу позволить себе что-то по-настоящему ценное.

— Вам не придется это покупать на свои деньги, дорогая.

— Но я бы предпочла именно этот вариант. — Она вскинула подбородок. — Нехорошо получать подарок за подарком, потому они для вас так мало значат, вы ведь привыкли к тому, что можете купить все. Вам незнакомо чувство удовольствия от приобретения какой-то понравившейся мелочи. Вы испорченный человек, Рауль Цезарь-бей.

— А вы нет. — Его голос стал обманчиво мягким, и Жанна вдруг осознала, что ее вовсе не отпустили, а закутали в складки длинного плаща. — Хорошо, мы поднимемся на башню, и вы загадаете желание звездам. Держу пари, что это доставит вам больше удовольствия, чем покупка любой драгоценности.

— Конечно. — Когда они переходили площадь, Рауль бережно прижимал ее к себе, прикрывая плащом, и она буквально задыхалась от волнения.

Ночь дышала ароматами пустыни, прямо над головой в небе цвета индиго висели звезды. Что ей загадать? Сбудется ли ее желание?

В мечети им пришлось сменить уличную обувь на специальные тапочки. Подниматься в них было делом достаточно сложным. Жанна не выдержала и сняла их. Она побежала перед доном Раулем по ступенькам в одних нейлоновых чулках и наконец выскочила на узкий балкон. На нее налетел порыв ветра, и она задохнулась от волнения. Ветер пустыни из загадочных бескрайних мест! Где-то там, среди гранатовых деревьев, стоит дом, в который они направляются.

Они вместе смотрели на огромные звезды, которые были так близко, что, казалось, их можно поймать, но, когда Жанна протянула руку, в ней ничего не оказалось.

— Прелесть какая, — выдохнула она. — Волшебный город, а за ним тысячи миль песка. Этот мир так отличен от моего! Вы знаете его изнутри, и потому он не пугает вас. Вас вообще ничего не пугает.

— Я не стал бы иметь с вами дело, если бы видел, что вы впадаете в депрессию от любой неудачи, — улыбнулся он. — Вам тоже храбрости не занимать.

— Я растерялась на базаре, — призналась она. — Сердиться на всякие мелочи здесь, осознавая величие мира, невозможно.

— Звезды похожи на людей, — почти прошептал он… — Кажется, что на небе они рядом, а на самом деле далеки друг от друга. Каждая звезда одинока.

— Да, это чувствуется. — Жанна искоса посмотрела на его четко обрисованный твердый профиль. Рауль чувствует себя одиноким и скучает о женщине, оставшейся во Франции? Ему бы хотелось, чтобы именно она, а не девушка, похожая на Джойосу, стояла рядом? Его руки так крепко сжимали перила, что их косточки на фоне бронзовой кожи и черного железа показались белыми.

Все это притворство не доставляет ему удовольствия, но он считает ложь во спасение необходимой. Рауль не хочет спорить с больной принцессой Ямилой… ему нужна Жанна, чтобы доказать, будто девушка, предназначенная ему в невесты, его не любит.

Жанна смотрела на звезды, сияющие над пустыней. Их свет холоден, они никого никогда не согреют. Ей хотелось, чтобы Рауль снова закутал ее в плащ. Ей предстоит нелегкая задача — продемонстрировать, что он ей безразличен. Она никогда так не сомневалась в их затее, как здесь, на балконе арабской мечети.

Жанна никогда не знала любви и нежности. Она рано столкнулась с одиночеством, но здесь, на краю пустыни, она поняла, что такое любовь.

Но в Эль-Амаре она должна тщательно скрывать растущее в ее сердце чувство и притворяться снежной королевой. Дон Рауль ждет от нее холодности, которая должна убедить его бабушку в том, что она не годится ему в невесты!

Они должны были ехать в Эль-Амару в специальной машине для сафари, и лишь за несколько минут до отъезда Жанна узнала, что дорога займет два дня и что они проведут ночь в пустыне. Дона Рауля это, казалось, совершенно не беспокоило, у него были о том свои представления. Его возмутило, что его лже-невеста отправилась на ярмарку без паранджи, но о том, что они будут ночевать вдвоем в машине — и это поставит их в довольно-таки сложное положение, — он сказал достаточно небрежно.

Они будут одни, и когда он увидел в ее глазах беспокойство, то, подняв одну бровь, насмешливо улыбнулся:

— Взять с собой Хуссейна или вы поверите, что я в состоянии вести себя как приличный джентльмен?

— Вы не подходите под это определение, сеньор, за одним исключением.

— Можно поинтересоваться — каким?

— Нет. — Слегка покраснев, она отвернулась, чтобы поправить солнцезащитные очки. На доне Рауле была бледно-коричневая рубашка с открытым воротом и брюки такого же цвета. Походные ботинки делали его шаг бесшумным и пружинистым.

Он обошел машину, осмотрел мотор, проверил, достаточно ли в карбюраторе воды и в порядке ли запасное колесо. Машина была крепкой и приспособленной для поездки по пескам. Их багаж уже загрузили, в том числе небольшой запас провизии и пару спальных мешков. В бардачок Рауль положил револьвер. Жанна ничего не сказала по этому поводу, она понимала, что пустыня таит в себе немало опасностей. Ее населяют ядовитые змеи, дикие шакалы и коварные хищники, способные разорвать человека в клочья.

— Ну, вроде бы я все проверил. — Минуту он стоял молча, затем внимательно посмотрел на Жанну. — Точно не хотите, чтобы с нами поехал Хуссейн?

Не успев осознать значимость своего ответа, Жанна отрицательно покачала головой. Сердце у нее сжалось.

— Если этого не хотите вы, — опомнилась она.

— У него тут семья и маленькие дети. Я бы не хотел отрывать Хуссейна от них. Мы ведь проведем в пустыне всего одну ночь.

— Вы правы. В этом нет необходимости.

— Хорошо, — сухо сказал он. — Грешить мы не будем. Вы заметили, что тут два спальных мешка?

— Пожалуйста… — Слово это вырвалось у нее нечаянно, и она была рада, что темные очки скрывали ее глаза. Он мог увидеть в них скорее боль, чем шок. Потому что это больно — любить человека, которого влечет не твой шарм, а твоя наивность. Его забавляло, что она краснеет от любого дерзкого замечания. — Бедная сирота не привыкла к утонченной компании, сеньор. Извините меня за чопорность.

— Уже извинил, дорогая.

Он побежал за чем-то в дом, оставив ее рассматривать минареты, мечети и арки, живописно обрамленные пальмовыми деревьями. Город выбеленных солнцем стен, деревянных балконов, нависавших над узкими улочками. Город свежих спелых фруктов и тушеного мяса. Волнующий, похожий на мираж, — он промелькнет и исчезнет из ее жизни. Она навсегда запомнит звездное небо над головой, ветер, мешающий вдохнуть, пробуждение любви и осознание того, что она принесет ей беду, а не радость. Каждое мгновение, каждый взгляд, что она делит с доном Раулем, для нее и ад и рай одновременно. И тем не менее она не променяет это на возможность вновь стать безликой секретаршей при какой-нибудь новой Милдред. Во всяком случае, теперь она живет, а не прозябает.