— Вы были уверены в моем согласии, дон Рауль?

— Да, я знал, что вы согласитесь, просто потому что это доставит вам облегчение, освободив от необходимости лгать. Когда я предложил вам ничего не придумывать и оставаться самой собой, вы, наверное, испытали такое чувство, будто я спас вас из зыбучих песков, в которых вы уже по уши увязли.

— Вы — дьявол! — она словно заклеймила испанца этим словом. — Заманили меня в силки, уверенный в легкой добыче. Как бы мне хотелось отплатить вам!

— Уверяю, у вас найдется способ, не менее дьявольский, ведь вы женщина. — Смуглую щеку дона Рауля прорезала морщинка улыбки. — Там, в корзине, есть фляжка с кофе. Мне уже захотелось пить. Не нальете ли чашечку, chica?

— Как прикажете, господин дьявол, — Встав коленями на сиденье, Жанна дотянулась до корзины, поставила рядом с собой, достала оттуда фляжку и чашки… И вся залилась краской, поймав загоревшийся взгляд испанца. Короткое шифоновое платье отнюдь не скрывало ее длинные ноги, изящные руки и стройную шею. Внезапно, до дрожи в сердце девушку пронзило чувство: вот он — ее желанный, совсем рядом, как будто обволакивает ее ласковым взглядом. В ее тело словно впились крохотные стрелы, причиняя острую, странно приятную боль.

Она налила дону Раулю кофе. Он взял чашку одной рукой, другой продолжая крутить руль.

— М-м-м, какая прелесть, — промычал он, не отводя взгляда от Жанны и, похоже, подразумевая не только кофе. Девушку, забившуюся в угол со своей чашкой, опять обдало жаром, у нее даже зазвенело в ушах. Нашел же он время нашептывать ей нежности! «Прелесть… милая… пустынная звездочка». Эти слова просто завораживали, и она ощутила себя совсем беспомощной перед человеком, отнюдь не отличающимся святостью.

— Да, кофе прекрасный, — произнесла она, чувствуя, что необходимо нарушить воцарившееся между ними интимное молчание.

— У нас в Эль Амаре растут и мокко, и мандариновые деревья, у которых поистине сказочный запах, и еще тьма всяких сортов. Фруктовые рощи тянутся на целые мили. Пожалуй, других таких не найдешь в Марокко. Не странно ли, что пустыня рождает такое разнообразие плодов?

— Как и большинству людей, пустыня представлялась мне раньше иссушенным зноем безжизненным пространством.

— Везде, где из-под слоя песка пробивается вода, как по волшебству возникает оазис. Но жители Эль Амары еще и позаботились о себе сами: в течение ста лет они сажали возле домов финиковые пальмы и фруктовые деревья. Это началось во времена моего прадеда, и, принцесса надеется, будет продолжаться при мне и при моем сыне.

— У вас есть сын? — Жанна старалась, чтобы ее голос звучал равнодушно.

Дон Рауль рассмеялся:

— Вы очевидно считаете меня этаким сластолюбивым шейхом, который, едва достигнув отрочества и научившись ценить женскую красоту, с тех пор только тем и занимался, что развлекался с восточными гуриями. Нет, chica, сыновей у меня нет. Но я надеюсь, будут.

Сыновья Ракели? У той ведь уже есть два малыша, таких милых, беспомощных, о которых он заботится.

— Жанна, вы любите мандарины?

— Да, они напоминают мне о Рождестве. Дама, жившая по соседству с приютом, обычно присылала к празднику немного этих фруктов, а мы, чтобы они выглядели еще соблазнительнее, заворачивали их в серебряную фольгу…

— У нас дома вы увидите мандариновые рощи. Деревья там прямо усыпаны этими золотисто-оранжевыми плодами. Они похожи на маленькие фонарики и наполняют воздух неповторимым ароматом. Из их цветов делают флер-д'оранж и варят померанцевый мед… Нам незачем дожидаться праздников, чтобы насладиться их вкусом и свежестью.

В глазах испанца, обычно смотревших на нее с насмешливой иронией, Жанна заметила странную нежность.

— Мне даже страшно, сеньор. Я буду чувствовать себя там как ребенок, которого пустили в кондитерскую.

— До чего же вы все-таки не избалованы жизнью, Жанна. Очень молоды, очень невинны… Сколько еще вам предстоит познать!.. Думаю, любовник ваш будет счастливчиком.

— Я… не озабочена поисками любовника, сеньор.

— Говоря о любовнике, сеньорита, я имею в виду мужчину, который станет вашим мужем, — в тоне испанца опять прозвучала ирония. — Разве у вас на родине муж не является одновременно и любовником?

— Это слово имеет у нас совершенно другое значение, — смущенно ответила она.

— Что, муж это одно, а любовник совсем другое? — ирония в его голосе усилилась.

— Да, в большинстве случаев.

— Наши женщины воспринимают мужа в первую очередь как любовника, уже потом думая о нем как о защитнике, покровителе и друге. Вам нечего возразить, Жанна? Я шокирую вас своей откровенностью? Или вас смущает мысль о любовных отношениях мужчины и женщины?

— Я… просто я не привыкла говорить с мужчиной на подобные темы.

— Разве мадам Нойес не рассуждала с вами о таких вещах? Ведь она же именно любовные истории и сочиняет.

— Но это не значит, что ее мысли совпадают с моими.

— А каковы же ваши мысли на сей счет, сеньорита? Или вы не можете открыть их мужчине?

— Они очень просты, — щеки Жанны горели, она старалась не смотреть в сторону испанца, устремив пристальный взгляд в пустыню. — Прекрасно разделить чью-то судьбу, рука об руку идти через годы с любимым человеком, вместе переживая и радости, и печали. Вот такой должна быть, по-моему, настоящая любовь.

— Вы забыли упомянуть страсть, chica. Восторги физического наслаждения, составляющие немалую долю любви.

— Я полагаю это само собой разумеющимся, — сдержанно ответила она.

— Эту сторону любви никогда не следует считать само собой разумеющейся, но, в силу своей невинности, вы, наверное, мало что знаете о ней.

— Разумеется, у меня нет вашего опыта, сеньор.

— Вы так говорите, словно я кажусь вам дон Жуаном. Позвольте спросить, почему?

— Потому что уж конечно не вам, с вашим лицом, изображать юношу из церковного хора.

— А что такое с моим лицом?

— Вы опять смеетесь надо мной, сеньор. Я имела в виду совсем другое.

— Хотите сказать, что мое лицо отмечено печатью безнравственности, да, Жанна?

— Полагаю, вы сорвали уже достаточное количество цветов наслаждения.

— Ну, это же в природе нашей мужской братии, nina. А в природе женщины, между прочим, — предпочитать именно тех мужчин, в ком есть некоторая толика эгоизма и чего-нибудь этакого, бесовского. Положительные герои им скучны.

— Я знаю, — она усмехнулась. — Иногда похожие мысли приходят мне в голову, хоть вы и не перестаете насмехаться над моей неискушенностью.

— Вы на двенадцать лет моложе меня и полное дитя в некоторых отношениях.

— Может, вы предложите и мне сорвать парочку цветов удовольствия и расстаться с этой несносной невинностью?

— В невинности — для меня часть вашего очарования, Жанна… Впереди выбоина на дороге, так что можете краснеть на здоровье — я не смотрю в вашу сторону.

Машину сильно тряхнуло, и Жанна решила, что именно поэтому сердце у нее ухнуло куда-то вниз. Еще никто не говорил ей ничего подобного. Дон Рауль, конечно, как всегда, насмехается над ней, но все же очень хочется верить в искренность некоторых его слов. Потому что восхищение этого мужчины согревает душу и делает жизнь куда приятнее… Ах, если бы можно было понять, когда он лжет, а когда говорит правду!

— Если от яркого солнца вас клонит в сон, то не стесняйтесь, вздремните, — предложил он. — Я буду ехать до тех пор, пока вода в двигателе не закипит, и шины не начнут плавиться. Тогда мы сделаем привал и пообедаем. Хотя пустыня и кажется совершенно ровной, здесь попадаются песчаные скалы, в тени которых мы укроемся и переждем, пока солнце перестанет лютовать.

— Вот уж не думала, что жара может быть такой зверской, — Жанна взглянула на дона Рауля, надевшего темные очки, и заметила, что его светлая рубашка начинает прилипать к мускулистым сильным плечам. Приближался полдень, и солнце безумным костром палило в небе, чуть ли не докрасна раскаляя пески. Не дай бог сейчас тут застрять! — подумала Жанна и порадовалась, что ее спутник далеко не новичок в пустыне и знает, как избежать неприятностей, которые подстерегают путешественников.