Мария была шокирована и морально растоптана: за неполных двадцать девять лет она обзавелась лишь одним партнером. Нетрудно угадать его имя из четырех букв, начинается на «и».

– Я вам кое-что объясню. – Ян ухнул на диван пачку документов. – Садитесь поближе.

Мария поскорее пристроила на столе чашку растворимого кофе – она боялась пролить, так как у нее дрожали пальцы.

– О, как пахнет, – кивнул Вепрецкий. Или не хотел обидеть хозяйку, или просто не болел снобизмом и потому не знал, что растворимый кофе – жуткая гадость.

Объяснения Яна Николаевича были энергичными, туалетная вода – бесподобной, пальцы – сильными, твердый подбородок – гладковыбритым… «Странно, – подумала Мария. – Среднестатистический мужчина к этому времени суток обычно вновь зарастает щетиной. Неужели он побрился перед встречей со мной?»

– Вы меня не слушаете, Маша, – заметил Вепрецкий.

– Я все поняла, – возразила Мария. – Мы отправим в отдельный ресурс средства, выделяемые обладминистрацией на реализацию целевых программ, и разнесем по окнам источники финансирования – федеральный, областной, городской бюджеты. Я все сделаю.

Ян Николаевич посмотрел на Машу с уважением.

– Я думал, вы витаете в облаках. Собрался повторять заново.

– Зачем повторять, – улыбнулась Мария. – Я довольно сообразительна.

– И потрясающе сексапильна!

Маша зарделась. Ее никогда не называли красавицей, да она бы и сама не поверила. Но с эпитетом «сексапильна» было гораздо легче согласиться – ведь мужчине конечно же виднее, как реагирует его физиология на внешность дамы.

Вепрецкий накрыл ладонью ручку Марии. Та окончательно залилась румянцем. Ее пальцы были испачканы зеленкой. На днях Маша мазала коленку Эдику и в очередной раз убедилась в подлости «бриллиантовой зелени». Резиновые перчатки, респиратор и валенки мало помогли медсестре: к концу процедуры в зеленый цвет окрасились не только травмированная коленка, но и большая часть поверхностей кухни, а также восемьдесят процентов Машиного кожного покрова. Успел ли Вепрецкий заметить это, а еще и отсутствие маникюра?

– Если мы во всем разобрались, я пойду. Спасибо за кофе.

Вепрецкий поднялся с дивана. Он явно собрался уходить. В названном сериале мужчины так не поступали. Уж если они брали женщину за руку, то не отказывали себе и в остальных частях тела партнерши.

– Жена ждет? – изящно поинтересовалась Мария семейным положением Вепрецкого.

– Я не женат.

– Вау!

– Что «вау!»? – усмехнулся Ян. Он смотрел на Машу сверху вниз и разговаривал с ней покровительским тоном. – Вы живете здесь одна? Или с родителями?

– Ну, я… Нет, не с родителями.

Они стояли в прихожей. Мария вдруг ясно осознала, что Вепрецкий глубоко заблуждается насчет ее возраста и социального статуса. Естественно, он не представляет, что она – престарелая матрона с выводком шустрых термитов. Ей даже нечем было накрасить губы к его приходу – косметичку на днях разорил Эдик. С тремя губными помадами он обошелся, как Гоген: сочное панно «Красное солнце на фоне розового неба погружается в вишневое море» украсило стену детской комнаты.

– Маша… – улыбнулся Вепрецкий.

У Маши почему-то закружилась голова. Ян Николаевич сделал неуловимое движение, будто хотел придавить программистку к стене. Она шарахнулась в сторону испуганной породистой лошадкой.

– Да что ж ты так пугаешься, – усмехнулся Ян. – Я всего лишь пытался завладеть плащом. Твоей невинности ничто не угрожает.

Машиной невинности на самом деле ничто не угрожало. Так как данное понятие относилось к далекому прошлому.

– Вовсе я не пугаюсь, – вспыхнула Мария. – Я вам позвоню. Когда программа будет готова.

– Или я тебе. Чтобы проконтролировать.

– Хорошо. Контролируйте.

И все-таки он не отпускал ее руку. Ну как понять мужчин? И как понять себя? Впервые после долгих лет верности Здоровякину Мария заинтересовалась кем-то другим.

Ян Николаевич притянул программистку к себе. Он запустил руку в ее волосы, здраво рассудив, что прическу он не погубит, по причине отсутствия таковой, заставил запрокинуть голову, прижался щекой к ее щеке и сказал на ухо:

– А не остаться ли мне для дополнительных разъяснений?

Маша не могла пошевелиться. Вепрецкий держал крепко, и от него пахло коктейлем различных умопомрачительных мужских запахов.

– Я думаю, имеет смысл, – обессиленно прошептала Маша.

Ян легко подхватил ее на руки, быстро, пока добыча не передумала, потащил в комнату и там бросил на диван.

– А!!! – закричала Маша, вытаскивая из-под себя пластмассовую машину.

– У тебя здесь опасно! – заметил Вепрецкий.

– Очень.

Ян придавил Марию к дивану. Он оказался гораздо тяжелее, чем она предполагала, но значительно легче Здоровякина. Черт, возмутилась Маша, никуда не деться от мыслей об Илье! Он незримо присутствовал в комнате и осуждающе взирал на парочку, упавшую на диван. Пятнадцать быстрых и горячих поцелуев в лицо, шею и грудь Маши заставили призрак Здоровякина поблекнуть, раствориться в пространстве.

И вот, когда Мария окончательно расслабилась и собралась пустить все на самотек, она в последний момент вспомнила, что две беременности оставили на ее плоском животе несколько перламутровых растяжек. Ей никак не удавалось найти время, чтобы отполировать их лазером.

Ужас охватил Машу. Чужой мужчина увидит ее несовершенство! Илью она ни капли не стеснялась, он был родным и привычным. Но Вепрецкий! Элегантный, безукоризненный, идеальный, он, несомненно, будет шокирован.

Маша резко дернулась, взбрыкнула и освободилась из плена. «Что я делаю?! – изумилась Мария. – Идиотка!» И она пришла в себя.

– Нет! – твердо сказала она Вепрецкому. – Не надо.

Если бы она сейчас достала из бюстгальтера алюминиевый ковшик и врезала им партнера по голове, Ян удивился бы меньше.

– Как – не надо?! Почему?!

– Мы погорячились, – объяснила Мария. – Не будем. Не надо. Я не готова.

– Я сейчас подготовлю, – пообещал Вепрецкий и опять устремился с поцелуями.

Марии пришлось отталкивать его от себя, оттаскивать чуть ли не за волосы.

– Да нет же! – сказала она. – Я морально не готова. Нет!

– Да в чем проблема?! – изумился Ян.

Маша взглянула на ситуацию его глазами. Вепрецкому было чему изумляться. Девушка, свободная, не обремененная узами брака и детьми, несколько недель проработала с ним в плотном тандеме, благосклонно выслушивала его тонкие намеки, мило улыбалась, не отодвигала руку или ногу, когда их тела вдруг случайно соприкасались. Прелюдия, достойная средневекового романа. Более длинная и замысловатая, чем того требуют современные правила любовных игр.

По мнению Вепрецкого, они с Машей давно обязаны были переспать. Где угодно – в квартире Маши, у него, в его машине, в гараже, на автостоянке, в туалете ресторана, в его рабочем кабинете. Они могли пригласить вторую пару и заняться сексом два на два. Они могли позвать Машину подругу и устроить лесбийский сеанс с последующим превращением дуэта в трио. Жизнь, полная веселья и удовольствий! Бесконечное утоление жажды плоти! Фейерверк! А вместо этого? Томные вздохи, детский румянец и в конце концов жестокий, непонятный отказ!

Да, Вепрецкий удивился и был прав. Но Маша не собиралась устранять его душевный и физический дискомфорт путем насилия над собственным достоинством. Она чувствовала – если сейчас уступит Яну, то потом будет долго мучиться и грызть себя, как ванильную сушку. Нет, она не будет спешить. А если Вепрецкому не нравится – скатертью дорога!

Но Ян Николаевич оказался на высоте. Он не попытался силой закончить виртуозно начатый этюд и не устроил скандал. И не надулся, как обиженный ребенок, взывая к сочувствию.

Ян Николаевич хладнокровно сполз с Маши и застегнул все, что уже успел расстегнуть.

– Ладно, – произнес он с очередной усмешкой, – женщина всегда вправе сказать «нет»!

Настал черед для Машиного удивления.

– Всегда-всегда? – уточнила она. – Даже если… это… ну, в общем, уже… и… Все равно?!