– Ну че, может сначала чайку Петрухиного похлебаем? – предложил я.

– Давай, наливай, – ответил Туркмен, подвигая ко мне свою кружку, все остальные тоже поставили рядом свои кружки.

Я налил всем по полкружки чая, он был темного цвета, в общем, заварился капитально.

– Пускай остынет, давай пока косяк курнем, – заявил Хасан.

– Спрячь свой косяк, а то чая не поймем, давайте похаваем сначала, а чай пока остынет, – предложил я.

Хасан добавил в кашу остатки нарезанной зелени, и мы, похватав ложки, принялись за трапезу. Покончив с кашей, мы принялись за чай, он был горьким от излишка заварки.

– Может, водой разбавим, а то пить невозможно, – сказал Урал.

– Дурак ты, Татарин, кто ж чай сырой водой разбавляет, пей так, – ответил я ему.

Отхлебав половину налитого в кружку чая, я почувствовал какое-то странное состояние, мне становилось как-то легко, кайф был мягким и приятным, вокруг все казалось интересным. Это был не такой кайф, как от чарса, ничего не давило на голову, не было сушняка, я не делал ни каких резких движений, даже наоборот – движения мои были слегка замедленными и плавными, голова работала на удивление ясно. Все происходящее вокруг казалось плавной и приятной мелодией, даже выстрелы из блоков не раздражали, очереди из автоматов и пулеметов отдавались в голове слегка замедленным эхом. Никакой усталости не чувствовалось, все как рукой сняло. Блин, что за канитель подогнал нам Петруха, довольно таки неплохая штука.

Я посмотрел на пацанов, они все как на подбор блаженно улыбались.

– Это опиум, бля буду, этот чай с опиумом замешан, я узнаю этот кайф, – пролепетал Хасан.

– Ну еще бы ты не знал, что это за кайф, ты спец по любому кайфу, – ответил я Хасану.

– А мне наплевать, что это за кайф, но заеб-сь-то как, – пропел Урал.

– Прикиньте, пацаны, у нас этого кайфа целый тюк, я просто глазам своим не верю, – сказал Хасан с радостным видом.

– Короче, никому не говорим, не дай бог, прознают в полку про это, тогда целая очередь будет стоять возле нашего блока, и в оконцовке шакалы заберут все, – заявил Туркмен.

– А мы никому ничего не скажем, а если узнают, скажем выпили все, а если не поверят, скажем Хасан сожрал, тогда поверят точно, Хасана в полку все знают, – сказал я.

– А я точно все сожру, сожру – как пить дать, – ляпнул Хасан.

– Короче, так – Хасана наблюдающим не оставлять, и как минимум двоим круглосуточно за ним наблюдать, – провозгласил с подколкой Туркмен.

Сапог тем временем сидел тише воды ниже травы, он только улыбался, медленно переводя взгляд то на одного из нас, то на другого, в зависимости от того, кто начинал говорить.

– Хоть бы духи не обломали, – произнес с сожалением Урал.

– Да я тогда снесу нах-й эти горы вместе с духами, – заявил я.

– Пацаны, только не увлекайтесь, а то улетим капитально, я знаю эту вещь, кайф должен быть в меру, остальное допьем позже, а сейчас надо подумать, кто и когда наблюдающим будет стоять. Как, с десяти начнем, как обычно? – предложил Туркмен.

Туркмен всегда в подобных случаях выписывал нам тормоза. Как хорошо, что хоть один был с понятием в нашем экипаже, иначе все эти кайфовки могли когда-нибудь нам боком вылезти. Хоть «замком» был и Хасан, но в экипаже, да и в роте тоже, слушались больше Туркмена. Ротный это тоже знал, он не раз уговаривал его на должность замком взвода, но Туркмен не соглашался, ему больше нравилось быть водилой в нашем экипаже. Да ротный слишком и не напирал, он знал, если Туркмен сказал нет, значит – нет, а если надо было что-нибудь серьезное поручить экипажу, то ротный и так в большинстве случаев обращался к Туркмену.

А что касается кайфа вообще, то это была одна из тех немногих отдушин в этом аду, надо же было как-то отвлечься, хотя бы для того, чтоб не сойти с ума. Офицеры разряжались спиртным, ну и кайфом тоже многие младшие офицеры баловались, да и некоторые старшие были ни без греха. Мы же в основном расслаблялись разным кайфом, ну иногда спиртным при случае, вот так и протекала наша служба для тех, кто еще оставался жив в этой проклятой стране.

– Давайте я первый буду, – предложил я и посмотрел на часы, время было пол девятого.

– Я тебя сменю, – сказал Хасан.

– Нет, первый пусть стоит Сапог, мы еще спать в это время не будем, а потом Юра, ты его сменишь, ну и так далее, – спокойно сказал Туркмен.

– Ну хорошо, я не против, остальные, думаю, тоже, – ответил я Туркмену.

Все согласились с этим предложением, Сапог все-таки первый раз в рейде, поэтому ему и стоять наблюдающим с десяти часов до полпервого, спать в это время не сильно тянет, хреново тому, кто попадал под утро, в это время самый сон, на этот раз последним стоять выпало Уралу. Мы стояли по два с половиной часа, и как раз получалось до восьми утра.

– Ну что, может, в картишки перекинемся. Хасан тащи карты! – крикнул я Хасану, он в это время шарился по отсеку БТРа.

– В че играем? – спросил Урал, потирая руки.

– В тысячу неохота, там писанина запарит. Может в очко? – спросил я.

– Да ну это очко, давайте просто в дурака скинемся, – предложил Туркмен.

– Ну, че решили? – спросил, подойдя, Хасан, в руках у него была колода карт.

– В дурака давай, там меньше думать надо, а то под кайфом мозгами шевелить неохота.

– Ну, давайте в дурака, – сказал Хасан, и стал раздавать карты.

Мы увлеклись игрой в карты, и просидели за ними часа два, после чего я предложил:

– Может, чайку хапнем?

– Блин, разогреть бы его, жаль, что стемнело, – сказал с сожалением Хасан.

– А давай в халабуде нашей небольшой костер разведем? – предложил я.

– Отсвечивать будет, – сказал Туркмен.

– Да не будет. Думаешь, духи заметят?

– Если духи не заметят, то шакалы увидят, все равно пиз-ы получим, – ляпнул Урал.

– Да ладно, чего вы шугаетесь, не холодный же хлебать, да и разбавить его кипятком не мешало бы. Давай так – кто первый в карты проиграет, тот и чай подогревает, – внес я предложение.

– Ну ладно, давай, Юра, раздавай, – согласился Туркмен.

Первым вылетел Урал, он молча встал и пошел готовить кипяток. Полкотелка воды закипели быстро, мы добавили в кружки с крепким кайф-чаем кипятка, и стали его не спеша хлебать.

Около двенадцати часов пацаны накайфовавшись, стали собираться спать.

– Сапог иди спи, я постою, все равно через полчаса менять тебя.

Взяв автомат и подсумок я взобрался на броню и стал наблюдать за ракетами и трассерами, летящими с наших блоков, под кайфом было интересно наблюдать за этим зрелищем. Утром мы все проснулись, это значило, что ночь прошла спокойно, а больше нам ничего и не надо. Главным для каждого из нас было утром проснуться живым.

Проснувшись, я посмотрел на часы, они показывали начало восьмого, оглядевшись вокруг себя, я заметил, что пацаны еще спали, напротив лежал Туркмен на десантном сидении, на полу отсека лежали Хасан с Сапогом, укрывшись бушлатами. С наружи БТРа что-то гремело, наверное, это Урал чай кипятил. Я поднялся, и осторожно, чтоб не разбудить пацанов, вылез на броню, солнце уже встало из-за горизонта, но жара еще не наступила, ветра тоже не было, «афганец» начинает задувать часам к девяти, вокруг было тихо и спокойно, стрельба из блоков тоже не велась. Я глянул вниз и удивился, недалеко от БТРа вместо Урала был Хасан, он чего-то колдовал над стопкой дров, рядом с ним стоял котелок с водой.

– Хасан, ты чего там колдуешь?

– Огонь развожу, не видишь что ли.

– А чего это ты вдруг спохватился? Обычно тебя хрен заставишь, чего-нибудь сделать, а тут ты сам соскочил, и еще костер разводишь. А-а-а, понятно! Я совсем забыл, ты, наверное, чайку захотел хапнуть? А чего косяк-то не забиваешь? Косяк-то легче забить, чем воду вскипятить.

– А я вот чаю захотел. Ясно?

– Ну, еще бы не ясно было, все яснее ясного.

– Юра, пошел ты на х-й!