– Интересно, а мы еще удивлялись, нахрена командир всех «шакалов» к себе постоянно дергает, можно ведь и по рации сказать. Оказывается вон оно что.

– Так вот, оказывается, если не считать потери, то, не смотря на весь бардак, наш полк завершил операцию успешно. Как тебе это?

– Ты шутишь?

– Да какие там шутки. Уничтожить этот кишлак – это и была изначальная цель операции. Кишлак этот примерно год был союзным, они регулярно оповещали наших о проходе через расщелину духовских караванов.

– И че, духи не могли этот кишлак «расколоть»?

– Ну, наши тоже не дураки, они, я думаю, не сразу громили караваны, а пасли их до определенного места, а после разведка, якобы случайно, нарывалась на караван и его брали.

– Ну и на…я тогда размочили кишлак?

– Предположения такие, что кишлак начал работать в пользу духов. Недавно в районе Шинданта появились «стингеры», начались потери в авиации, отсюда следует, что караваны проходили через эту тропу, а из кишлака ничего не сообщали. К тому же недалеко от этой расщелины, на территории Ирана, появилась духовскае базы. Шинданские как раз и бучкались с наемниками, когда мы сюда на блоки вставали. Опять же решили, что наемники прошли через эту расщелину. Так что, у нас с самого начала была задача уничтожить этот кишлак, и завалить расщелину. Что мы и сделали. А эти запарки, которые произошли, только добавили поводу для разгрома кишлака. Вот такие вот дела.

– Ну так и разх..ярили бы этот кишлак сразу, чего было ждать, пока не случится вся эта херня. И ваще, как это операция, могла стать успешной, если столько потерь? Нехило мы преуспеваем. Я думаю, что этот кишлак с самого начала работал на два фронта, а до наших это только сейчас доперло, – высказал я свое предположение.

– Юра… Мне вот кажется, что взводный выстрелил из гранатомета в сторону озера не спроста, я думаю, что кто-то дал ему такое указание. То, что вы там с Бабаем шарахались, он, конечно же, не знал, но выстрел все-таки был не случайным.

– Ты хочешь сказать, что нужен был повод, чтоб разх-ячить этот кишлак?

– Все может быть. А то, что случилось после, это просто случайность.

– Ну ни х-я себе случайность! Духам и воевать с нами не надо, мы одними случайностями перех-ярим друг друга.

Разговаривая с Туркменом, я немного отвлекся от тяжких ожиданий.

Вдруг кто-то из пацанов выкрикнул:

– Бэтэр едет!

Это был Петруха, водила ротного, он показывал рукой в сторону кишлака. Все как по команде глянули сначала на него, потом туда, куда он показывал. Вдалеке виднелась полоска пыли, сомнений не было, это машина ротного. Все в одно мгновение замолчали и замерли в ожидании, командир выскочил из люка своего БТРа, комбат с замполитом спрыгнули с брони. Минут через пять томительных ожиданий БТР ротного подкатил, и резко тормознул между нашей машиной и БТРом командира. Через пару секунд откинулся водительский люк, и оттуда высунулся ротный, вытирая рукавом пот со лба, за ним следом откинулся командирский люк из него показался Хасан.

– Хасан! – выкрикнул я, и бросился к БТРу, за мной подбежал Туркмен, с двух сторон в ту же секунду нарисовались Сапог с Уралом, а за ними все остальные. Все пацаны были рады возвращению Хасана, и не скрывали этого.

Когда Хасан спрыгнул с брони, мы все окружили его, вид у Хасана был мрачный, в глазах не видно было радости от благополучного исхода.

– Хасан с тобой все нормально? – я тряс его за плечи, разглядывая с ног до головы. – Они ни чего с тобой не сделали? С тобою все нормально?

– Они Греку башку отрезали на моих глазах, как барану. И после трясли этой башкой у меня перед мордой, и говорили, что сейчас с тобой будет то же самое. Мне несколько раз запрокидывали голову и приставляли нож к горлу. Как ты думаешь Юра, со мною все нормально? – выговорил хриплым голосом Хасан.

– Пошли в машину, Хасан, – предложил я.

Все пацаны расступились, и мы с Хасаном зашагали к своему БТРу, чтоб там не произошло, но я был безумно рад встречи с другом. За нами следом последовали Туркмен, Урал и Сапог. Я оглянулся, ротный в это время что-то говорил командиру, рядом стояли комбат и замполит. Когда я пригнулся, чтобы залезть в десантный люк, то заметил, как из машины ротного медики вытащили тяжелый мешок и переложили в «таблетку», я приостановился и, развернувшись, посмотрел в сторону отъезжающей «таблетки».

– Прощай, Грек, хороший ты был мужик, – шепотом произнес я, и залез в БТР.

Протиснувшись в отсек, я присел рядом с Хасаном, напротив нас расположились Сапог с Уралом, Туркмен плюхнулся в водительское и повернулся к нам, в отсеке стояла гробовая тишина, все моча смотрели на Хасана. Через минуту послышалась команда комбата:

– По машинам!

В командирском люке появилась голова ротного.

– Ну как мужики, все нормально?

– Да, командир, мы в порядке, – ответил я.

– Ну и прекрасно, рад видеть вас вместе.

– Куда на этот раз покатим? – спросил Туркмен.

– Все кончено, уходим, – отрезал ротный.

– А что, кишлак громить не будем? – поинтересовался я.

– Нет, оставим в покое, духи отдали тело Саши в залог того, что мы не будем громить этот кишлак. Да и смысла нет, кишлак пустой. Хватит уже, и так достаточно здесь погромили.

– Обратно едем так же? – спросил я.

– Нет, сейчас едем в Шиндант, а оттуда по бетонке домой. Давай, Нурлан, готовьтесь, колонна уже выстраивается.

Голова ротного исчезла, Туркмен запустил движки, и мы тронулись с места. Пристроившись за БТРом ротного, Туркмен остановил машину, и мы стали ждать, пока вся техника выстроится в одну колонну. Минут через двадцать тронулись. Мы еще долго молчали, слушая лишь гул моторов.

Сапог сидел напротив меня, – наблюдая за ним, я заметил, как Сапог изменился. Он больше не опустится, и не даст себя в обиду. Он кое что в жизни понял.

– Юра, тебе подсказать, или, может, сам догадаешься? – неожиданно раздался голос Хасана.

– Хасан, какой базар, уже делаю! – с радостью отозвался я, и быстрым движением достал из кармана пачку сигарет и чарс.

Мы все обрадовались и оживились после траурного молчания, которое, если честно признаться, всем изрядно поднадоело.

– Чего зря убиваться, ведь дембель неизбежен, как крах империализма, – произнес Хасан.

Хотя сказал он это без радости и улыбки до ушей, как он обычно делал раньше, но все-таки чувствовалось, что Хасан выходит из стрессового ступора.

– Да, но пока существует империализм, наш дембель в опасности, – дополнил Туркмен излюбленную фразу советского солдата.

Все возвращалось на круги своя – раз Хасан захотел курнуть, значит перед нами все тот же Хасан, а это значит, что мы снова вместе.