— Энни милая, хотя и необычная. — Дэн чувствовал потребность что-то сказать.
— Похоже, большинство известных мне людей считает именно так, включая и моего брата. — Мэри бросила взгляд на эту пару. Джо хмурился, глядя на платье Энни с глубоким вырезом, и это, конечно, заставило ее подругу расхохотаться — по мнению Мэри, слишком уж громко. — В течение многих лет у них на все были разные взгляды, и это продолжается до сих пор.
Прежде чем Мэри успела объяснить причины их расхождений, появилась бабушка Флора, таща за собой Мэта и стараясь привлечь внимание Мэри. Ее туалет приличествовал случаю. Она была в черном шелковом платье с серебряной брошью у горла, а ее снежно-белые волосы были завиты ловкими пальцами миссис Бручетти так туго, что сквозь них просвечивала розовая кожа.
Мэт, похоже, был просто очарован старой дамой. Было очевидно, что их связывает взаимная симпатия.
— Мальчик голоден, Мэри. Когда мы будем есть?
Был еще только час коктейлей. Ужин должны были подать несколько позже, но Мэри знала, что ее бабушка не страдает отсутствием аппетита даже в шесть часов утра.
— Скоро, бабушка, обещаю. Очень скоро мы сядем за стол.
Старая дама неодобрительно фыркнула, но спорить не стала.
— Сегодня вы очень хорошенькая, Мэри, — сказал Мэт. — Готов поспорить, что мой папа снова впал в сентиментальность. Сегодня, собираясь сюда, он протер все лицо каким-то пахучим снадобьем и трижды почистил зубы. По-моему, это отдает мистикой.
Мэри подумала, что ей нравится такая мистика, и потянулась к Дэну, чтобы нежно пожать ему руку. Этот ее жест был вознагражден сияющей улыбкой.
— Сегодня твой отец очень красив, Мэт, да и ты тоже.
Не пытаясь скрыть того, что в костюме он чувствует себя не очень уютно, ребенок нетерпеливо поправил ворот и подергал себя за галстук.
— А почему это мне пришлось облачиться в костюм, а моему папе нет?
— Не будь младенцем, Мэтью, — укорила его бабушка Флора, ткнув в него пальцем. — И не стоит разговаривать с папой в таком тоне. Ты должен быть… как это? Респектабельным!
— Хорошо, бабушка, — послушно ответил Мэт, обнимая старую леди за талию, и глаза Дэна полезли на лоб от изумления и восторга.
— Пойдем-ка поищем чего-нибудь съестного, — позвала мальчика Флора.
Мэри и Дэн обменялись улыбками, и что-то невидимое и не поддающееся определению, но ясно ощутимое пробежало между ними. Впрочем, это не осталось незамеченным. Бабушка Флора сверкнула карими глазами и понимающе улыбнулась.
— Сегодня я забираю Мэтью к себе, Дэниел. Я обещала ему, что он сможет переночевать у нас. Годится? А? — Пожалуйста, папа! У нас с бабушкой есть планы.
Старушка дернула малыша за ухо, чтобы заставить его замолчать, и от Мэри не укрылся этот жест, которым и ее много раз призывали к порядку. Она заподозрила, что ее бабушка что-то задумала, но что именно — она не знала.
— Ах, конечно, — ответил Дэн, не пытаясь даже для вида оспаривать такое благородное предложение. — Только если это не доставит вам слишком много хлопот.
— Ба! Хлопот? Какие хлопоты? Дети — благословение Господне. Когда-нибудь у Мэри их будет целая куча. Я надеюсь еще понянчить ее малышей, прежде чем умру.
Бабушка многозначительно уставилась куда-то между нoг Дэна, и Мэри почувствовала, как кровь снова бросилась ей в лицо. Что подумает Дэн о ее семье? Ей не хотелось даже размышлять об этом. Ведь если следовать логике известной старой пословицы, утверждающей, что яблоко от яблони недалеко падает, то она почти наверняка так низко пала в глазах Дэна, что их возможные отношения были обречены.
— Не спрашивайте меня почему, — сказал Дэн, когда эта пара — Мэт и бабушка Флора — удалились, — но по неизвестной мне причине среди ваших родных я чувствую себя хорошо. Они все очень милые люди.
«За исключением Софии, да и то когда она уж слишком наседает на меня». Но у Дэна всегда было что сказать столь одиозным женщинам.
Рот Мэри недоуменно раскрылся.
— Вот как? Я хочу сказать, что мне-то уж хорошо известно, как новому человеку трудно выносить их общество, но в общем они все добрые люди. И всегда и всем желают добра.
— Я был единственным ребенком, возможно, поэтому мне нравятся большие семьи. Я всегда мечтал иметь братьев и сестер, дядюшек и тетушек. — Дэн посмотрел на сестру Мэри и ее мужа-доктора. Они танцевали, тесно прильнув друг к другу так, будто были одни на целом свете. Вздох Дэна означал, что он завидует сплоченности семьи Руссо. — Вы даже не сознаете, как вам повезло, что у вас такая семья. Мой отец редко бывал дома, да в нашей семье не было такой атмосферы теплоты и родственности и тогда, когда он был с нами. Моя мама изо всех сил старалась компенсировать его отсутствие, но не могла справиться с ощущением одиночества и безрадостности, и, я думаю, она в каком-то смысле считала виноватым меня — ведь я своим существованием удерживал ее в этой ловушке, в ее несчастливом браке.
Дэн никогда не признавался в этом даже себе, не говоря уже о том, чтобы быть столь откровенным с посторонними. Впервые он так подробно рассказывал о своей семье, и Мэри была рада, что он поделился с ней столь сокровенными вещами.
— Мне жаль, — сказала она, сжимая его руку. — Я не знала об этом. Должно быть, тяжело расти в такой атмосфере. Но я хочу сказать вам, Дэн, что вещи не всегда таковы, какими кажутся. Да, у меня любящая семья, и я ей благодарна. Но я средняя из детей, и мной мало занимались. Мама больше всех всегда любила Джо, а Конни, как младшую в семье, обожал мой папа. Она всегда была папиной маленькой девочкой. А я была чем-то посредственным и питалась крохами их любви. По крайней мере такое у меня было чувство. Одной из причин, почему я так долго жила с родителями, было, я думаю, то, что, когда Джо и Конни расстались с ними, я оказалась в центре родительского внимания. Я купалась в лучах их любви и не могла отказаться от этого и зажить собственной жизнью. Поэтому, повторяю, иногда с виду все не так, как на самом деле, и вовсе не так безоблачно, каким может показаться.
Дэн сжал ее руку и поцеловал в щеку.
— Спасибо за то, что поделились со мной. Мне было необходимо это услышать.
Теперь он гораздо лучше понимал стремление Мэри к независимости.
— Я уверена, что у всех в детстве бывают сложные отношения с родителями, и все же считаю, что мне повезло. Я люблю их со всеми их недостатками и причудами, — сказала Мэри.
В зале царила атмосфера любви, и совсем не нужно было быть итальянцем, чтобы почувствовать это. Даже ирландец может распознать хорошее, если сталкивается с ним. Дэн снова посмотрел сверху вниз на Мэри, и сердце его бешено забилось, а кровь зашумела в ушах. Он не ожидал от себя столь бурной реакции и с трудом проглотил комок в горле.
— Держу пари, что вы ни за какие сокровища мира не отказались бы от своей семьи, — сказал он.
— Как хорошо, что вы не упомянули о шоколаде. За шоколад я готова отдать все, — засмеялась Мэри, стараясь обратить все в шутку, и переключила внимание на родителей, танцевавших теперь в центре зала. Они кружились, держа друг друга в объятиях, под песню в исполнении Дина Мартина «Это любовь». Голос певца заполнял все пространство зала, и, глядя на эту пару, чью годовщину свадьбы сегодня праздновали, Мэри вздохнула.
Фрэнк и София Руссо были женаты сорок три года. Сорок три года они любили друг друга, ссорились, рожали детей, снова ссорились, причиняли друг другу огорчения и бывали безумно счастливы.
Мэри надеялась, что однажды и ей повезет. Но она не была готова последовать, их примеру.
Рука Дэна обвилась вокруг ее талии, и Мэри почувствовала, что тает, как шоколадка.
— Потанцуем?
«Что ж, может быть, еще и не время, но лучше начать поскорее, чтобы не оказалось слишком поздно».
В другом конце зала Энни и Джо были погружены в яростный спор, который только бурные и вспыльчивые итальянцы могли бы счесть спором, а не ссорой.
— Почему ты постоянно рисуешься? Что и кому ты пытаешься доказать? — Джо оглядывал вызывающее платье Энни, позволявшее видеть значительную часть ее груди и филейной части, и неодобрительно качал головой. Ему не нравилось, как ведет себя Энни.
