Без дальнейших проволочек Ричард посвятил Эдвина в рыцари собственным мечом. По-прежнему коленопреклоненный, Эдвин присягнул на верность королю и Ричарду. Все присутствующие в зале не сводили с него глаз, сам же он оставался спокойным и сдержанным. Голос его, звучавший громко и ясно, доносился до высоких стропил. Мэдселин испытывала громадное чувство гордости. Когда Эдвин поднялся, Ричард вручил ему серебряные шпоры. «Дело сделано. Эдвин теперь рыцарь, и у него есть свои собственные земли».

Присутствующих в зале охватило чувство единения, но только не родственников Мэдселин и Хью. Они почти не интересовались церемонией, но и на них не многие обращали внимание. Всем поспешно раздали вино и эль, а Ричард провозгласил тост за своего нового вассала.

— За Эдвина Эдвардсона, преданного и достойного человека. За рыцаря королевства.

Весь зал взорвался громкими возгласами поздравлений, а Эдвин тем временем прошел к жителям деревни, собравшимся в конце зала. Его окружили друзья, которые от всего сердца хлопали его по спине и выкрикивали пожелания насчет того, что следует делать новому владельцу поместья. Мэдселин была рада, что Хью не понимает их языка.

Из-за жары в зале и духоты от громадного камина у Мэдселин разболелась голова. Едва началась музыка, жители деревни выдвинулись вперед, намереваясь потанцевать и выпить, сколько душе угодно.

— Если я пообещаю быть нежным, ты потанцуешь со мной?

Мэдселин резко обернулась и оказалась почти прижатой к груди Эдвина. Она проглотила ком в горле и поглядела ему в лицо.

— Моя невеста не танцует, — вмешался Хью, с нескрываемым подозрением разглядывая англичанина. Он подошел ближе к Мэдселин и взял ее за локоть с видом полноправного хозяина, чего раньше так явно никогда не показывал.

Эдвин не обратил на Хью внимания и продолжал смотреть на Мэдселин.

— Леди де Бревиль даровано право решать самой, — резко ответил он.

— Я почту за честь, — так же сурово ответила Мэдселин, игнорируя прерывистое дыхание Хью. Она протянула Эдвину руку и позволила ему увлечь себя в центр зала. Забыв про Хью, они кружились по залу и крепко прижимались друг к другу. Кожа их горела.

— С каждым разом вы танцуете все лучше, миледи. Вы что, упражнялись? — Он посмотрел на нее своими серыми глазами.

Напряжение, сковывавшее Мэдселин, улетучилось. Она улыбнулась.

— Вы слишком дерзки, англичанин. Нормандские леди не танцуют.

Она вдохнула его слабый мускусный лесной запах и закрыла глаза. «Как же я буду жить без него?» Она вспомнила, как они провели вместе последнюю ночь, и почувствовала, как крепче сжимает его руки. То, что ее осмеют ее же соотечественники, не имело для нее значения, но у нее не было желания позорить Эдвина. Однако его чувство юмора не позволило бы ей в одиночку испытывать стыд перед нормандцами.

«Для Эдвина было бы лучше, если бы я уехала как можно быстрее. Он заслуживает лучшей доли. Вне всякого сомнения, женщины будут соперничать за право выйти за него замуж, особенно теперь, когда он стал почетным рыцарем».

— Тебе нехорошо, Мэдселин? — Джига закончилась, и Эдвин отвел ее в сторонку. Он обеспокоено смотрел на нее.

Мэдселин смахнула подступившие слезы, но не смогла заставить себя поднять на него глаза.

— Конечно. Здесь же так жарко и дымно. Мне, наверное, лучше вернуться к Хью.

При упоминании имени Хью Эдвин отступил, и она почувствовала, как он отшатнулся от нее. Не говоря ни слова, он отвел ее к родственникам и, коротко кивнув, ушел.

Больше они не говорили друг с другом. Мэдселин наслаждалась кратким мигом покоя, пока на нее не обрушился Хью.

— Я не одобряю, что вы танцуете с такими крестьянами, Мэдселин. — В темных глазах Хью появился оттенок превосходства, которого она раньше не замечала.

— Эдвин не крестьянин. Он рыцарь, — чуть слышно ответила она. — И, кроме того, он попросил меня.

— Когда мы поженимся, Мэдселин, вы будете просить разрешения у меня. И вообще танцы, да еще с этими грубыми варварами, недопустимы. — Хью крепко и бескомпромиссно поджал губы и воинственно сложил на груди руки.

Мэдселин разозлил его тон, и она посмотрела на него.

— Я буду танцевать с кем мне будет угодно — до свадьбы и после нее. — Голос ее прозвучат резко, она не скрывала раздражения.

— Я думаю, вам предоставили слишком много свободы, леди де Бревиль, — высокомерно ответил он. — Замужество требует от женщин покорности и послушания, а каждое решение должен принимать более светлый ум. Вы явно не сведущи в том, какие осложнения могут принести подобные проступки.

— Что вы имеете в виду? — с любопытством спросила она.

Хью поднял подбородок и мрачно поглядел на нее.

— То, что вы путаетесь с такими грубиянами, прямо отражается на моей репутации, и у меня нет желания, чтобы ее запятнали столь… легкомысленным образом.

Судя по его тону, Мэдселин поняла, что он говорит вполне серьезно. Она хотела рассмеяться над этой напыщенностью и высокомерием, однако ей удалось сохранить строгое выражение лица.

— Однако ваша… связь с Алисой… Она на мне никак не отражается?

— Это совершенно другое дело, однако я не желаю сейчас обсуждать этот вопрос. — Хью отошел от Мэдселин и обернулся, чтобы посмотреть, где Алиса.

Мэдселин пришла в ярость от его вызывающего поведения. Она с ненавистью посмотрела на него, а потом вихрем вылетела из зала.

«Мне надо уйти. Убежать — и больше ничего. Здесь человек, которого я люблю, и я люблю эту страну. Здесь люди, с которыми я хочу остаться. Но все они больше не мои».

Мэдселин вошла в конюшню. Ее лошадь, спокойная серая кобыла, заржала, приветствуя ее. Мальчик-конюх встрепенулся от шума, однако ничего не сказал. А Мэдселин приказала ему оседлать лошадь.

И через несколько минут она уже скакала через ворота крепости де Вайлан в сторону моря.

Холодный воздух освежил ее и поднял настроение. Она спрыгнула с лошади и привязала ее к ветке. Потом стянула с себя чулки и башмаки и пошла по песку. «Какое это счастье — свобода!» — улыбнулась она. Где-то в глубине души она чувствовала себя дома.

Она переступала по песку навстречу серым волнам, и ступни у нее начали замерзать. Дышать было трудно, потому что ветер дул прямо с моря. Ничего не было слышно, кроме всплеска волн и криков чаек.

В совершеннейшем восторге Мэдселин кружилась и кружилась вокруг себя, словно дитя. Любой, кто увидел бы ее сейчас, решил бы, что она сошла с ума.

«Я люблю Эдвина». Закрыв глаза, Мэдселин позволила соленому морскому воздуху обвевать ее до тех пор, пока у нее доставало сил терпеть. «Брак с Хью невозможен. Лучше я останусь незамужней, чем соединюсь узами брака с человеком, который постоянно будет стремиться властвовать надо мной». Приняв решение, Мэдселин почувствовала себя лучше. И, наконец, открыла глаза.

В тридцати шагах от нее стоял Эдвин, нацелившись луком прямо на нее. Сердце Мэдселин остановилось. Он тщательно прицелился и натянул тетиву так, что она запела от напряжения. Ей показалось, что все происходит медленно, как во сне.

С легкостью, приобретенной многолетними упражнениями, Эдвин пустил разящую стрелу. Застыв, Мэдселин закрыла глаза, отказываясь верить, что Эдвин хотел убить ее. Однако выражение лица Эдвина не обманывало. «Он никогда не отступал от своих решений».

Стрела просвистела у нее над плечом, и Эдвин бросился бежать к ней. Он кричал что-то, но она ничего не слышала. Мэдселин остановилась и резко обернулась.

Всего лишь в нескольких шагах от себя она увидела телохранителя Орвелла с рыжей бородой. На лице его отражались боль и ярость. Несмотря на то, что стрела Эдвина глубоко увязла в его плече, мужчина быстро приближался к Мэдселин, размахивая устрашающего вида мечом.

— Боже праведный, — испуганно прошептала она и отпрянула. Рыжебородый гигант поднял меч, чтобы нанести смертельный удар, но Мэдселин выхватила из-за пояса кинжал и бросилась на него. Они повалились на песок. Клинок кинжала скользнул между ребрами солдата, и тот издал страшный захлебывающийся звук.