Это послужило своеобразным сигналом, все мужчины вдруг разом задвигались и поднялись со своих мест. Беатриса обернулась к мужу и слегка потянула его в сторону от яркого света жаровни. «Нельзя быть такой эгоисткой», — выругала себя Мэдселин. Столько времени отняла у Ричарда, а ведь никто не знает, вернется ли он домой.

Отвернувшись, она заметила мрачное лицо Иво де Вайлана и, набравшись смелости, приблизилась к нему.

— Мне велено отправиться к вашей жене, сэр. — Голос ничем не выдал ее смятения. — Не желаете передать со мной письмо?

Иво де Вайлан мельком взглянул на нее и забросил тяжелый дубовый сундук себе на плечо.

— Я все ей сказал перед уходом, — грубо ответил он. — Но мне приятно, что рядом с ней будет еще одна женщина.

Судя по тому, как он на нее смотрел, Мэдселин вовсе не была уверена, что он говорит вполне искренне, однако сочла мудрым кивнуть в ответ.

— А вообще-то будь поосторожнее! Здесь происходит немало непонятных вещей, и очень немногим можно доверять. Делай то, что тебе скажет Эдвардсон, и с тобой будет все в порядке.

Мэдселин побледнела.

— Саксонец? — еле слышно прошептала она.

— Да, — нетерпеливо ответил Иво. — Он честный человек, хотя и саксонец. — Удовлетворенно хмыкнув, де Вайлан повернулся и, не оглядываясь, вразвалку зашагал во двор.

У Мэдселин создалось впечатление, что ее крепко надули, и она оказалась в глупом положении. Невольно повернув голову в сторону Эдвина Эдвардсона, девушка увидела, что тот… улыбается! Да-да, прежняя угрюмость неожиданно сменилась в высшей степени привлекательной улыбкой, впрочем предназначенной не ей, как тотчас выяснила Мэдселин, а стоявшей рядом с ним чем-то недовольной Бланш. Мэдселин тут же пришли на память слова Беатрисы о том, что эти двое прекрасно подходят друг другу.

Вдруг, словно почувствовав на себе ее взгляд, Эдвин повернул голову, и Мэдселин затаила дыхание. На какой-то миг их взгляды перекрестились, а затем Бланш ревниво поспешила привлечь к себе внимание Эдвардсона.

— Пойдемте, — позвала Беатриса, прерывая раздумья Мэдселин. — Попрощаемся с мужчинами, а потом обсудим наши планы. — Она обняла Мэдселин за талию и увлекла ее во двор.

— Когда мне надо уезжать? Почувствовав напряженность в голосе Мэдселин, Беатриса нежно улыбнулась ей.

— Когда захотите, — твердо заявила она. — А теперь нам пора идти!

Едва лошади и повозки с грохотом покинули двор замка, повсюду воцарилась странная тишина. Крепость казалась покинутой, несмотря на то, что Ричард оставил половину своих людей. Беатриса с тоской взирала на опустевший двор, грязь, конский навоз, лужи…

— Может быть, нас отвлечет прогулка по саду? Боюсь, здесь придется изрядно поработать.

Мэдселин рассеянно улыбнулась ей. Беатриса Д'Эвейрон держалась на редкость спокойно для женщины, муж которой только что уехал неизвестно куда и насколько, кто знает, какая судьба уготована ему.

— Разве на этой земле что-нибудь может вырасти? — насмешливо поинтересовалась Мэдселин.

— Вы слишком суровы к этим краям, миледи де Бревиль. Признаться, я весьма довольна, что мой дом — здесь. — Она посмотрела на яркое голубое небо и глубоко, спокойно вздохнула. — Женщина вполне может полюбить эти места, даже несмотря на частые дожди.

Взгляды их встретились, и внезапно обе женщины расхохотались.

— Вы так рьяно защищаете этот Богом забытый остров! А ведь ваша настоящая родина, кажется, Нормандия?

Беатриса изящно пожала плечами и улыбнулась.

— Видно, здешняя природа магически действует на меня, — непринужденно ответила она. — Я совершенно не тоскую по родине. И к тому же здесь намного меньше цепких девиц, которые только и жаждут, как бы попасться на глаза моему муженьку.

Несмотря на то, что последнее замечание было сказано в шутку, Мэдселин не сомневалась, что Беатриса сказала это от всего сердца.

За разговором они не заметили, как подошли к небольшим воротам. Открыв их, Беатриса с гордостью пропустила Мэдселин в крошечный, залитый солнцем садик, защищенный от злых ветров высокой стеной. Они сели на грубо отесанную деревянную скамейку, развернутую к солнцу.

«Какая благодать!» — подумала Мэдселин, прислонившись к стене. Пели птицы, ароматы трав успокаивали возбужденные нервы. Все напоминало ей тот давний летний теплый день.

— В последний раз я видела Ричарда в утро моей свадьбы. Алиса была еще очень молода, лет шестнадцать, думаю… — Мэдселин запнулась. Помолчав немного, она продолжила: — Хотя вряд ли я кого-нибудь замечала в тот день.

Мэдселин почувствовала, что Беатрис нежно пожимает ее руку.

— Прости меня, Мэдселин. Я не собиралась напоминать тебе о том ужасном дне. Давай больше не будем об этом говорить.

«Да, рана еще не зажила, но боль уже не столь остра, как прежде. Хотя Алиса никогда не позволяла мне расслабиться и вечно напоминала о Ги». Мэдселин печально покачала головой.

— Мне делается лучше, когда я говорю об этом. И я не хочу забывать его. Правда.

— Ну, если ты в этом уверена… — Беатриса недоверчиво поглядела на свою новую подругу.

— Откуда тебе известно про Алису? — Мэдселин принялась перебирать складки платья.

Беатриса желчно рассмеялась.

— Ричард делал ей предложение, но она отказала ему с таким высокомерием, что он только через много лет отважился снова подступиться к даме. Она дала ему понять, что сердце ее занято кем-то другим, но что брак с твоим братом для нее… удобен.

— Наверное, это правда, — признала Мэдселин. — Этот брак не по любви, и Роберт даже не утруждается скрывать от нее свою любовницу. — Она посмотрела на Беатрису. — Кажется, Ричарду больше повезло.

— Повезло! — бросила Беатриса. — Да, он доволен. — Она резко повернулась к Мэдселин. — Но мне мало, чтобы он был просто доволен. Я хочу, чтобы он страстно желал меня и не мог ни о чем ином думать. — Вздохнув от отчаяния и тоски, Беатриса рывком откинулась на стену. — Для него я так, невзрачная, непритязательная Беатриса. С таким же успехом я могла быть ему матерью!

Мэдселин была ошеломлена таким неожиданным откровением.

— Алисе неведома и такая радость, — наконец произнесла она.

Беатриса вспыхнула и повернула голову:

— Ты, наверное, считаешь меня неблагодарной, ведь у меня все есть… Но иногда… — Губы ее скривились в горькой улыбке. — Возможно, я слишком поддалась местным древним обычаям.

— Что ты имеешь в виду? — смущенно нахмурилась Мэдселин.

— Некоторые здешние обычаи, видимо, происходят от языческих поверий. — Краска залила бледные щеки Беатрисы. — Один или два раза я видела, что здесь происходит. Это весьма… откровенно.

Мэдселин глядела на нее, открыв рот. «Вот уж ни за что не подумала бы…»

— Лучше всех местные обычаи знает Изабелла де Вайлан, — искоса посмотрела на нее Беатриса. — Вообще, она очень… просвещенная.

Произнесенное имя напомнило Мэдселин о ее долге, и улыбка исчезла с ее губ.

— Мне предстоит провести много долгих вечеров с Изабеллой де Вайлан. Я постараюсь побольше разузнать о саксонской культуре.

— Не все обычаи саксонские, — серьезно возразила Беатриса.

— Не имеет значения, — перебила ее Мэдселин. — На самом деле меня не интересуют эти люди. — Она поглядела на Беатрису. — Теперь пришла моя очередь просить у тебя прощения. Я не собираюсь оставаться жить здесь навсегда.

— Да, понимаю. Вероятно, я утомляю тебя своими глупостями.

Мэдселин положила ладонь на руку Беатрисы.

— Никогда так не говори, Беатриса. Ты — первый друг, с которым я поговорила за много лет. Я стала грубой и угрюмой, вот и все.

— Ха! Даже не думай об этом! — Беатриса снова взглянула на небо. — Будь уверена, Изабелла де Вайлан проверит твои способности к дипломатии.

Мэдселин в недоумении уставилась на нее.

— А я-то думала, что меня будет беспокоить Эдвин Эдвардсон.

— Эдвин? — в свою очередь удивилась Беатриса. — Нет. В этом ты ошибаешься. У вас было неважное начало, но он хороший человек.