— Не знаю. — Дана с удивлением поняла, что не имеет ни малейшего представления о том, что он думает по поводу женитьбы. Он стал такой же неотъемлемой частью ее жизни, как Уэллес или мольберт. Она засыпала в его объятиях, позволяла ему кормить себя, проходила с ним несчетное количество миль, когда он работал. Он проверял, не начался ли у нее насморк, а она терла ему спину и помогала убираться в доме. Но у нее даже не возникало мысли о женитьбе. Она помрачнела, обдумывая это и задаваясь вопросом, что она сама думает о возможности второго брака. Она была уверена, что проведет остаток дней одна. А ведь так просто завести что-то вроде семьи с Адамом. Интересно, подумала она, это и есть то, во что потом превращается удачное замужество? — Не знаю, — повторила она, на этот раз с сомнением.

— Он неплохой человек, — равнодушно сказала Констанс. Если тебе с ним удобно и в постели он неплох, то это то, что тебе нужно. — Она встала и подала руку Дане, помогая подняться. Взявшись за руки, они вошли в дом и прошли через просторную темную гостиную в кухню. Уэллес сидел на высоком стуле, который ему купила Констанс, по его лицу и носику был размазан соус для спагетти, а Хуана кормила его из ложки, сделанной в форме Микки Мауса. Приласкав сына, Дана едва успела уклониться от его ручонки, которой он бесцельно мотал над головой, и, поцеловав его в макушку, обняла Констанс и поспешила выйти из кухни как можно незаметнее, чтобы сын не заплакал, поняв, что она уходит.

Дана взглянула на часы, пристегнула ремень и завела мотор. Было начало одиннадцатого. Если она поторопится, то у нее будет несколько часов для работы, а потом придется одеваться для приема. Она опустила стекло, в машину ворвался сладкий запах сосен и свежесть океана. Из-за изменившегося ветра температура воздуха упала. Дана поежилась в своей тонкой блузке и нажала на газ, торопясь в свой маленький коттедж. Ей не очень хотелось идти в музей. Толпы людей, которые больше хотели показать себя, чем посмотреть на выставку, раздражали ее, но она была рада, что Адам наконец попросил ее сделать что-нибудь для него.

Ее лицо засияло при воспоминании о своем постоянном спутнике за эти последние шесть месяцев. Когда она вернулась из Нью-Йорка, то сразу почувствовала, что что-то изменилось в их отношениях. На первый взгляд, Адам оставался все тем же резким, увлеченным своей работой. По-прежнему он делал все, чтобы она могла спокойно рисовать, всегда развлекал и успокаивал ее. Не успев опомниться от поездки домой, от неожиданного признания и предложения Питера, Дана не придавала значения тому, как Адам стал смотреть на нее, когда думал, что она его не видит. Занятая своей работой и воспоминаниями о Питере, о том, как близко было его тело, когда он сделал ей предложение, о его губах на ее в долгом страстном поцелуе, она не обращала внимания на необычное молчание Адама. Не могла даже вспомнить, когда он впервые поцеловал ее на прощание перед тем, как вернуться к себе домой вечером. Вначале это были легкие поцелуи в щеку, а затем более серьезные в губы. Дана притормозила и вздохнула, вспомнив ночь, когда он впервые страстно поцеловал ее, а она отпрянула, смеясь, но решительно говоря ему, что не следует так делать.

— Почему? — Он удивленно смотрел на нее. — Мы знакомы уже больше года. Почему нет? У тебя ведь нет больше никого, правда? — Он остановился, будто осененный новой мыслью. — Что-нибудь случилось в Нью-Йорке?

— Не совсем. Может быть. — Дана запнулась. — Я говорила тебе, что Питер Крэйн вернулся?

— Конечно. Студент Роудс.

— Он тебе понравился.

— Он мне очень понравился. И он понравился мне гораздо больше, когда я узнал, что он собирается жить в Англии. — Адам невежливо усмехнулся, и Дана развеселилась. — Проблема в этом?

— Нет никакой проблемы, Адам. — Дане не понравились слова Адама, что мужчина в ее жизни будет проблемой для него. Она почувствовала, что их отношения идут по тому направлению, которое ее беспокоит. И она быстро рассказала ему о Питере, о его предложении и о его убежденности, что они рано или поздно поженятся. Адам промолчал, вопросительно глядя, пока она, раздраженная его молчанием, не выпалила: — Не знаю, почему я тебе все это рассказываю. Ты делаешь из мухи слона.

— Из того, что Питер тебя любит? Или из этого? — Он подошел к Дане и притянул ее к себе, настойчиво целуя. Дана не удивилась, когда он наконец освободил ее, и, все еще прижимаясь к ней бедрами, торопливо сказал: — Я не хочу сегодня возвращаться домой.

Дана вспомнила нежный взгляд Адама. Ее сердце забилось чаще и внутри стало разгораться желание, которое было подавлено с тех пор, когда Маршалл стал оскорблять ее. Вспомнив о жестокости бывшего мужа, она напряглась.

Адам прижал ее к себе, нежно гладя по спине, и успокаивающе пробормотал:

— Не бойся. Он больше не сможет тебя обидеть. Все будет хорошо.

— Ты многое воспринимаешь как само собой разумеющееся, — попыталась возразить Дана, но он накрыл ее рот своим, и, как будто это происходило уже не раз, она позволила ему взять себя за талию, провести в темную спальню и положить на кровать.

Дана закрыла глаза, когда он нежно расстегнул пуговицы на блузке и снял ее, целуя в шею, а потом груди, лаская языком соски, пока она не застонала от удовольствия. Адам нежно обнимал ее, снимая юбку и туфли и целуя чуть ли не каждый палец на ноге, а Дана оставалась неподвижной, позволяя ему делать все, что захочет, и не в силах сама участвовать в этом. Даже когда почувствовала, что ее тело отвечает на его призыв и накатилась сладкая горячая волна, она все еще не открывала глаз — непрошеное воспоминание о Маршалле не покидало ее. Вначале осторожно, а потом со все возрастающей страстью Адам накрыл ее тело своим, и оба растворились в наслаждении. Только потом, когда Адам держал ее в объятиях, а голова покоилась на его плече и он вновь успокаивающе поглаживал ее, Дана уткнулась в его грудь, слезы благодарности потекли по ее щекам, и она прошептала:

— Спасибо.

— За что? — Адам поцеловал ее в макушку и повернулся так, что их ноги переплелись.

— За это.

— Было хорошо, — согласился он.

Дана повернулась и оперлась локтем о кровать, чтобы видеть его лицо.

— Ты был так добр ко мне. Я хочу сказать, ни один…

— Я знаю, что ты хочешь сказать. — Адам притянул ее к себе поближе. — У тебя было трудное время, Дана. Тот парень был ублюдком, и после него ты долго не могла прийти в себя. Но теперь все в порядке, и занятия любовью с тем человеком, с которым нужно, не излечат тебя, а просто поставят все на свои места.

— А ты и есть тот самый нужный человек? — спросила Дана глухим голосом, потому что она уткнулась в его широкую грудь. Кончик его бороды щекотал шею, и она не слишком нежно дернула его за бороду.

— Сейчас. Ты молода и красива, у тебя впереди много любви. — Он снова накрыл ее тело своим и решительно сказал: — Сейчас я тот самый человек. — Затем поцеловал, и они снова занялись любовью. На этот раз Дана отдавала столько же, сколько получала, и они не останавливались, пока не упали на кровать, усталые и довольные.

Все еще думая о той ночи и последующих, Дана свернула на гравийную дорожку перед коттеджем, выключила мотор и сидела в машине с улыбкой на кончиках губ. Маршалл никогда больше не сможет унизить ее в постели. Теперь у нее есть Адам. У нее он проводил больше ночей, чем у себя дома, и просыпаться по утрам рядом с ним стало для нее привычкой. Ей нравилась их медленная, нежная страсть и то, как быстро они достигали оргазма. Еще больше ей нравились нежные прикосновения Адама и удовольствие от того, что она засыпает в его объятиях. Печальные воспоминания стали стираться из памяти, старые раны окончательно затянулись. Она вздохнула, подумав, как долго они смогут так жить. Уэллес рос быстро, а она не хотела, чтобы у него остались воспоминания о мужчине в постели его матери, но не об отце.

Перекинув сумку через плечо, она вышла из машины, отперла входную дверь и задержалась на минуту, чтобы взять почту. Окна были закрыты, и потому было ужасно душно. Дана быстро прошла по маленьким комнатам, открывая двери на террасу и включая вентиляторы на потолке. Тишину в домике нарушил тихий звук лениво вращающихся вентиляторов. Она сняла с мольберта покрывало и остановилась перед ним, изучая свою работу и просматривая почту. Уже хотела положить конверты на подоконник, чтобы прочитать письма потом, как вдруг остановилась, увидев голубой конверт, присланный авиапочтой, адрес на нем был надписан знакомым уверенным почерком. Разорвав конверт, она оперлась о подоконник и начала читать.