— Это успокоит ваши нервы, поверьте мне, — заметил Пуаро.

Я выпил до дна, чтобы не спорить, а затем (взволнованные восклицания Пуаро всё ещё звучали у меня в ушах) пожелал ему доброй ночи.

Я вернулся к себе в комнату и чуть — чуть приоткрыл дверь, чтобы слышать, когда Аллертон пойдёт по коридору. Конечно, нужно было ещё какое-то время подождать.

Я сидел и ждал, думая о своей покойной жене. Раз, чуть слышно, я прошептал:

— Понимаешь, дорогая, я хочу спасти её.

Ведь она предоставила Джудит моим заботам. Я не должен обмануть её.

И в этой тишине и неподвижности я вдруг почувствовал, что Сайндерс рядом со мной. Мне казалось, что она в комнате.

Я продолжал сидеть в мрачном ожидании.

Беспристрастно описывать события — всё равно, что бить по собственному самолюбию.

Дело в том, что я сидел, ждал Аллертона и заснул!

Конечно, в этом нет ничего удивительного. Я очень плохо спал в предыдущую ночь, а на следующий день всё время был на свежем воздухе. Я был истерзан переживаниями и довёл себя до нервного истощения мыслью о том, что собирался сделать. Кроме всего прочего, я очень плохо переношу дождливую, грозовую погоду. Концентрация воли стоила мне немалых усилий.

Тем не менее, это произошло, и я сидя заснул. Когда я проснулся, солнце было уже высоко, птицы весело щебетали. Я обнаружил, что всю ночь провёл в кресле, не раздеваясь, и всё тело моё затекло от неудобной позы, голова раскалывалась, а во рту ощущалась горечь.

Вначале я был смущён, затем ошарашен, возмущён и наконец почувствовал огромное облегчение.

Чьи же это слова: «Самый тёмный в жизни день обязательно пройдёт! (Доживите до завтра!)»? Насколько это верно! Я вдруг отчётливо понял, что был не прав и вёл себя глупо, потеряв всякое чувство меры. Ведь я хотел убить человека!

В этот момент мой взгляд упал на стакан виски. Я вздрогнул, встал, отдернул занавески и вылил содержимое стакана за окно. Я, видимо, вчера сошёл с ума!

Затем я побрился, принял ванну и оделся. Чувствуя себя намного лучше, я отправился к Пуаро, который всегда вставал очень рано, и откровенно всё ему рассказал.

Должен признаться, я почувствовал огромное облегчение.

— Боже мой, какие глупости вас беспокоят, — Пуаро покачал головой, — но я очень рад, что вы пришли и исповедались мне в своих грехах. Но почему, мой дорогой друг, вы не рассказали мне этого вчера вечером?

— Я боялся, — стыдливо признался я, — что вы попытаетесь остановить меня.

— Конечно, я сделал бы это, вне всяких сомнений. Неужели вы думаете, что мне хочется видеть вас повешенным из-за какого-то негодяя по имени Аллертон?

— Меня бы никто не нашёл, — заметил я. — Ведь я принял все меры предосторожности.

— Каждый убийца всегда в этом уверен, но у вас же здравый рассудок! Позвольте, однако, заметить, мой друг, что вы не так умны, как вам это кажется.

— Я всё предусмотрел. Я стер отпечатки пальцев на бутылке.

— Верно, но вместе со своими вы уничтожили и отпечатки пальцев Аллертона. Представим, что его нашли мёртвым. Что за этим последует? Делают вскрытие и устанавливают, что он умер от смертельной дозы сламберила. Возникает вопрос: случайность это или нет? Tiens[21], отпечатков его пальцев на бутылке нет. Почему? Случайность это или самоубийство? Но у него не было причин стирать их. Затем вдруг устанавливают, что примерно половина оставшихся в бутылке таблеток — это таблетки аспирина.

— Но таблетки аспирина есть почти у каждого, — едва слышно пробормотал я.

— Да, но не у каждого есть дочь, которую Аллертон, говоря языком мелодрамы, преследует с бесчестными намерениями. Накануне вы поссорились с вашей дочерью именно по этому поводу. Два свидетеля — Бойд Каррингтон и Нортон — могут не только подтвердить это, но и рассказать о вашей ненависти к Аллертону. Нет, Гастингс, даром вам это бы не прошло. Всё внимание следствия сосредоточилось бы на вас. Причем, от страха и ужаса вы дошли бы до такого состояния, что следователь наверняка бы пришёл к выводу, что именно вы — преступник. Более того, вполне возможно, что кто-нибудь видел ваши манипуляции с таблетками.

— Не может этого быть. Вокруг никого не было.

— Окно в комнате Аллертона выходит на балкон. Там мог кто-нибудь оказаться и подсматривать за вами. И потом, кто знает, может за вами подсматривали в замочную скважину?

— Эти скважины не выходят у вас из головы, Пуаро. Люди гораздо реже подсматривают в них, чем вам кажется.

Пуаро прикрыл глаза и заметил, что я всегда был слишком доверчив.

— Должен сказать, что в этом доме происходят странные вещи с ключами. Лично я люблю, чтобы дверь моей комнаты была заперта изнутри, даже если мой верный Кёртисс находится в соседнем помещении. И вот представьте — вскоре после моего приезда сюда, мой ключ бесследно исчез! Пришлось сделать другой.

— Ну что же, — произнёс я с облегчением, продолжая думать о своих проблемах. — Как бы то ни было, ничего плохого не произошло. Ужасно думать, что кто-то может вынашивать планы преступления. Пуаро, — продолжал я, понизив голос, — а вам не кажется, что всё это происходит потому.., потому что когда-то здесь было совершено убийство. Вся атмосфера кажется зараженной…

— Вирусом убийства? Что ж, интересное предположение.

— У каждого дома своя атмосфера, а у этого плохое прошлое.

— Да, это так, — Пуаро кивнул. — Когда-то здесь жили несколько человек, каждый из них жаждал чьей-то смерти. Да, это действительно так.

— Мне кажется, нечто подобное происходит и сейчас. Скажите мне, Пуаро, что я должен делать — я имею в виду Джудит и Аллертона? С этим надо что-то делать. Как вы думаете, что мне лучше всего предпринять?

— Ничего, — с чувством произнес Пуаро.

— Да, но…

— Поверьте мне, будет лучше, если вы не будете вмешиваться.

— Если бы мне пришлось взяться за Аллертона…

— А что вы можете сказать или сделать? Джудит — двадцать один год, она сама себе хозяйка.

— Но я чувствую, что смогу…

— Нет, Гастингс, — прервал меня Пуаро. — Не думайте, что вы настолько умны и хитры, что можете повлиять на кого-нибудь из них двоих. Аллертон привык иметь дело со взбешёнными и бессильными отцами. Это, наверняка, доставляет ему огромное удовольствие. Джудит тоже не просто запугать. Я бы посоветовал вам, если вообще следует советовать, ничего не предпринимать. На вашем месте я доверился бы вашей дочери. Я в недоумении уставился на него.

— Джудит, — сказал Эркюль Пуаро, — слеплена из прекрасного теста. Я восхищаюсь ею.

— Я тоже люблю её, — неуверенно произнёс я, — но боюсь за неё.

Пуаро несколько раз энергично кивнул головой.

— Мне тоже за нее страшно, — сказал он, — но совершенно по другой причине. Я ужасно боюсь, потому что совершенно беспомощен. А дни идут. Опасность, Гастингс, очень близка.

Я не хуже Пуаро знал, что опасность крайне близка. Я знал это даже лучше, так как многое слышал предыдущим вечером.

Спускаясь к завтраку, я вспомнил слова Пуаро: «На вашем месте я бы доверился ей».

Мысль эта возникла неожиданно и успокоила меня.

Вскоре стало очевидно, что Пуаро был прав, так как Джудит явно не собиралась в тот день ехать в Лондон.

Вместо этого, после завтрака, как обычно, она вместе с Фрэнклином отправилась в лабораторию. Было видно, что им предстоит тяжёлый трудовой день.

Чувство раскаяния охватило меня. Как я сходил с ума, в каком отчаянии был ночью! Я был абсолютно уверен, что Джудит уступит Аллертону. Только сейчас я понял, что ни разу не слышал согласия с её стороны. Нет, она была слишком умна, честна и чиста, чтобы так быстро уступить. Она явно отказалась от встречи.

Вскоре я узнал, что Аллертон позавтракал ещё рано утром и укатил в Ипсвич. Следовательно, он придерживался своего плана и, должно быть, полагал, что Джудит всё равно приедет в Лондон.