Мы оба рассмеялись, как будто это была хорошая шутка, но я почему-то сразу подумал, что сказанное ею, по всей видимости, истинная правда. За наигранными манерами очаровательной старой дамы я заметил решительность и твердость характера.

Хотя миссис Латрелл нередко использовала простонародные словечки, в ней не было ни капли ирландской крови. Это было явным притворством.

Я осведомился о своём друге.

— А, бедный маленький месье Пуаро! Как он ждал вашего приезда! Его нетерпение тронуло бы любое, даже каменное сердце! Как жаль, что он так болен.

Когда мы вдвоём шли по направлению к дому, она сняла свои садовые перчатки.

— А у вас хорошенькая дочка, — продолжала миссис Латрелл. — Какая восхитительная девушка! Я прямо от неё в восторге! Но я, как вы понимаете, старомодна, и мне порой непонятно, почему такая девушка, которой надо бы ходить на вечеринки и танцевать с молодыми людьми, целыми днями препарирует кроликов и смотрит в микроскоп. Я считаю, что этим должны заниматься старые девы.

— Где Джудит? — спросил я. — Где-нибудь поблизости?

— Ах, бедная девочка! — воскликнула миссис Латрелл и скорчила рожицу. — Она закрылась в мастерской в конце сада, которую снимает у меня доктор Фрэнклин. Чего у него там только нет! Морские свинки, мыши и кролики — бедные создания! Мне всё это не слишком нравится, капитан Гастингс. А вот и мой муж.

Из-за угла дома появился полковник Латрелл. Это был очень высокий, стройный старик с мертвенно — бледным лицом, кроткими голубыми глазами и привычкой нерешительно подёргивать свои маленькие седые усики. Он был немного рассеян.

— Джордж, вот и капитан Гастингс прибыл.

Полковник Латрелл протянул руку.

— Вы приехали поездом 5.40, да?

— Ну, а каким же ещё? — резко заметила миссис Латрелл. — Да и какое это имеет значение? Покажи ему номер, Джордж. А потом; возможно, капитан Гастингс, вы захотите сразу же повидать месье Пуаро или же вначале попьёте чаю?

Я заверил её, что мне не хочется чаю, и пожелал как можно скорее увидеть своего друга.

— Хорошо, — сказал полковник Латрелл. — Пойдёмте. Я думаю, ваши вещи уже отнесли в комнату. Да, Дейзи?

— Это уже по твоей части, Джордж, — визгливо ответила миссис Латрелл. — Я была в саду. Не могу же я за всем уследить!

— Да, да, конечно. Я… я прослежу, дорогая.

Вслед за ним я поднялся по ступенькам. В дверях мы столкнулись с седоволосым худощавым человеком, который, прихрамывая, куда-то спешил. В руках у него был полевой бинокль. Слегка заикаясь, он произнёс:

— На платане появилось птичье гнездо! Когда мы вошли в холл, Латрелл заметил:

— Это Стивен Нортон. Прекрасный человек, но помешался на птицах.

В холле у стола стоял очень высокий мужчина. Видно было, что он только что закончил разговор по телефону. Взглянув на нас, он сказал:

— Я бы судил, четвертовал или повесил всех подрядчиков и строителей. Никогда ничего не могут сделать толком, проклятье!

Его гнев был так комичен и так смешон, что мы оба рассмеялись. Мне сразу же понравился этот человек. Он был очень красив, хотя и старше пятидесяти лет, с сильно загоревшим лицом. Казалось, он всю свою жизнь прожил на открытом воздухе. Он принадлежал к тому типу мужчин — англичан старой школы — прямому, обаятельному, обожающему жить вне дома, типу мужчин, умеющих и любящих командовать.

Едва ли я был удивлён, когда полковник Латрелл представил его как сэра Уильяма Бойда Каррингтона. Он был, насколько мне известно, губернатором одной из провинций в Индии и пользовался там большой популярностью. Он был первоклассным стрелком и признанным охотником на крупных зверей. Он относился к тому типу людей, с горечью отметил я для себя, которых становилось всё меньше и меньше в наше упадочное время.

— Как приятно встретиться со знаменитым Гастингсом! — сказал он и рассмеялся. — Ваш старый бельгийский друг так много рассказывал о вас! И притом у нас здесь ещё ваша дочь. Прекрасная девушка!

— Ну, не думаю, что Джудит много говорит обо мне, — заметил я, улыбаясь.

— Да, да, она слишком современна. В наше время девушки, насколько я знаю, не любят советоваться со своими родителями.

— Да, родители, фактически, в опале.

— О да! — засмеялся он. — Что же касается меня, я этого не понимаю. У меня, к сожалению, нет детей. Ваша Джудит — прелестная девушка, но чересчур высокомерная. Мне кажется это довольно тревожным явлением, — он вновь взял телефонную трубку. — Надеюсь, Латрелл, вы не будете возражать, если я пошлю ваш коммутатор к черту. Я человек нетерпеливый.

— Это будет им на пользу, — ответил Латрелл.

Он направился вверх по лестнице, я следом за ним. Затем полковник повернул в левое крыло дома и провёл меня к комнате в самом конце коридора, и я понял, что Пуаро выбрал для меня именно ту комнату, которую я занимал раньше.

Перемены произошли и здесь. Когда я шёл по коридору, некоторые двери были приоткрыты, и я увидел, что огромные старомодные спальни были разделены на маленькие комнаты.

В моей же комнате, поскольку она была небольшой по размеру, почти не было изменений, только часть её была отделена и превращена в небольшую спальню. Комната была обставлена дешевой современной мебелью, и это обстоятельство несколько разочаровало меня. Мне очень хотелось, чтобы обстановка больше соответствовала архитектуре самого дома.

Чемоданы мои уже были в комнате. Полковник сказал, что комната Пуаро прямо напротив. Он уже собирался проводить меня туда, как вдруг из холла внизу раздался резкий крик «Джордж!».

Полковник Латрелл вздрогнул как испуганная лошадь. Рука его поднялась к губам.

— Надеюсь, всё в порядке. Позвоните, если вам что-нибудь понадобится…

— Джордж!

— Иду, иду, дорогая.

Он поспешил по коридору. Минуту я смотрел ему вслед, затем, со слегка бьющимся сердцем, пересёк коридор и постучал в дверь комнаты Пуаро.

По-моему, нет ничего грустнее разрушения, вызванного возрастом.

Мой бедный друг! Я давал описание его внешности множество раз. Теперь же постараюсь вам показать те перемены, которые с ним произошли. Изуродованный артритом, он передвигался на коляске. От прежней его полноты практически ничего не осталось. Он стал маленьким худым человечком. Лицо его осунулось и сморщилось. Правда, усы и волосы были ещё чёрными как смоль, но, откровенно говоря, чувствовалось, что это только камуфляж. Вскоре стало ясно, что волосы крашеные и что Пуаро носит парик.

Только глаза его по-прежнему излучали ум. Сейчас они сверкали и блестели от слёз — без сомнения, от чувств, обуревавших его.

— A, mon ami[6] Гастингс, mon ami Гастингс…

Я наклонил голову. Он нежно, по привычке, обнял меня.

— Mon ami Гастингс!

Пуаро откинулся назад и оглядел меня, склонив голову немного набок.

— Да, всё такой же. Та же прямая спина, те же широкие плечи и седые волосы — tres distingue[7]. Знаете, друг, вы неплохо выглядите. Les femmes[8], они вас ещё интересуют? А?

— Ну что вы, Пуаро, на самом деле, — запротестовал я. — Должен вам…

— Успокойтесь, дружище, это только проверка, — проверка! Когда приходят молодые девушки и нежно разговаривают с вами, очень нежно, тогда конец! «Бедный старичок, — говорят они. — Мы должны к нему хорошо относиться. Наверное, ужасно быть в таком возрасте!» Но вы, Гастингс, vous etes encore jeune[9]. Так что у вас ещё есть шансы. Вот именно — подкрутите усы, расправьте плечи, — я ведь всё вижу, — и тогда вы перестанете выглядеть таким неловким!

Я рассмеялся.

— Вы просто невыносимы, Пуаро. Ну, а сами-то вы как?

— Я? — усмехнулся Пуаро. — Я — развалина, рухлядь, не могу ходить, весь изуродован, скрючен. К счастью, я еще могу сам принимать пищу, но во всём остальном ко мне следует относиться как к ребёнку: укладывать в постель, мыть и одевать. Enfin[10], это не так интересно. Хотя моя оболочка разрушается, сердцевина, к счастью, ещё жива.