— Забавный тип. Не скажу, что у него всегда был весёлый характер, но временами в его обществе было приятно.

Я поблагодарил Аллертона за таблетки и вернулся к себе в комнату.

Когда я снова лёг и выключил свет, я подумал, не сделал ли я глупость, так как стал абсолютно уверен в том, что Аллертон, почти наверняка, разыскиваемый нами Икс, а я дал ему понять, что мне всё известно.

Моё повествование о днях, проведённых в Стайлзе, должно быть, несколько сумбурно. Мои воспоминания о них представляют серию разговоров, отложившихся в моём сознании.

Вначале пришло осознание беспомощности и физической немощи Эркюля Пуаро. Я действительно верил, что ум его, как сам он подчёркивал, по-прежнему работал с характерной для него проницательностью, но его физическая оболочка была настолько потрёпана временем, что я сразу же понял, что мне придётся быть более активным, чем прежде. Я должен был видеть и слышать за Пуаро.

Каждый погожий день Кёртисс брал на руки своего хозяина и бережно относил его вниз, где того уже ожидала коляска. Затем он вывозил Пуаро в сад и отыскивал место, защищённое от сквозняков. Когда же погода была пасмурной, он относил его в гостиную.

Где бы ни был Пуаро, к нему постоянно приходили поговорить, но всё равно это было не так как раньше, поскольку Пуаро не мог уже сам выбирать себе собеседника.

Однажды, вскоре после моего прибытия, Фрэнклин показал мне в саду старую мастерскую, которая была наспех превращена в научно — исследовательскую лабораторию.

Должен заметить, что у меня не научный склад ума, поэтому в рассказе о работе доктора Фрэнклина я могу не совсем верно употреблять термины, чем вызову недовольство специалистов в этой области.

Насколько я смогу судить, как не специалист, Фрэнклин производил опыты с различными алкалоидами, добываемыми из калабарских бобов, Physostigma venenosum. Я это понял после его разговора с Пуаро. Джудит, пытавшаяся разъяснить мне всё это, была слишком нетерпелива (черта, характерная для молодёжи) и слишком сыпала медицинскими терминами. Она с умным видом упоминала алкалоиды: фисостигмин, эсерин, пхисовенин и генесерин и даже вставила такое невероятно неблагозвучное название как простигмин или иначе демстилуглеродистый эфир трехгидроокисного триметилового ламмопиума и т. д. и т. п. Это то же самое, но другими словами. Для меня это было китайской грамотой, и я заслужил презрение Джудит, когда спросил её, какая человечеству от этого польза. Подобный вопрос не может не раздражать истинного учёного. Джудит немедленно бросила на меня презрительный взгляд и пустилась в очередное долгое и заумное объяснение. Смысл его заключался в том, как я понял, что некоторые малоисследованные племена аборигенов Западной Африки обладали удивительным иммунитетом к таинственной, смертельно опасной болезни, названной, как мне помнится, «джорданитис», по имени некоего энтузиаста, доктора Джордана, впервые обнаружившего её. Это было чрезвычайно редкое тропическое заболевание, которое в ряде случаев приводило к гибели белых людей.

Я не удержался и, несмотря на боязнь вызвать ярость Джудит, заявил, что лучше было бы найти какое-нибудь лекарство, которое позволило бы лечить осложнения после кори!

С печалью и презрением Джудит заметила, что не благодеяния человечеству, а расширение человеческих знаний — единственная цель, достойная уважения.

Я взглянул под микроскопом на некоторые срезы, изучил фотографии аборигенов Западной Африки (довольно занимательное зрелище), посмотрел краем глаза на усыплённую в клетке крысу и поспешил на воздух.

Как я уже упоминал, какой-то интерес во мне смог вызвать лишь разговор Фрэнклина с Пуаро.

— Вы знаете, Пуаро, — сказал Фрэнклин, — это вещество скорее должно было заинтересовать вас, а не меня. Это «бобы испытания». Они предназначены для доказательства вины или невиновности. Западно-африканские племена слепо верят в это, по крайней мере, так было раньше. Они просто жевали их, абсолютно уверенные в том, что умрут, если виновны, или же останутся жить, если невиновны.

— Итак, увы, они умирали?

— Да, но не все, так как существуют два различных вида этих бобов, но только они настолько похожи, что едва можно уловить разницу. Но разница есть. В обоих видах содержится психостигмин и генесерин и пр., но в бобах второго типа можно выделить, как мне кажется, ещё один алкалоид, действие которого нейтрализует эффект других. Более того, бобы второго типа принимают представители племенной верхушки во время тайного ритуала. Люди, съевшие их, никогда не заболевают «джорданитисом». Этот третий алкалоид оказывает прекрасное воздействие на мускульную систему, без всяких вредных последствий. Это ужасно интересно. К сожалению, чистый алкалоид очень неустойчив. Тем не менее, я получил определённые результаты. Но необходимо расширять исследования — там, прямо на месте. Эту работу следует довести до конца! Да, клянусь чёртом, это… Я продам свою душу…

Фрэнклин неожиданно замолчал, затем усмехнулся.

— Простите. Я слишком увлечён всем этим!

— Да, — спокойно заметил Пуаро, — это, конечно, сделало бы мою работу значительно легче, если бы я мог так просто определить вину или невиновность. Ах, если бы было какое-нибудь вещество, подобное этим бобам.

— Да, но ваши тревоги на этом не закончились бы! — сказал Фрэнклин. — В конце концов, что такое вина или невиновность?

— Думаю, не может быть сомнений относительно этого, — заметил я.

— Что такое зло? — Фрэнклин обернулся ко мне. — Что такое добро? Мнения о них складываются по-разному с каждым веком. Вы можете, возможно, испытывать чувство вины или чувство невиновности. Фактически же таких критериев нет.

— Не понимаю, как вы это докажете.

— Мой друг, предположим, человек считает, что имеет святое право убить диктатора или ростовщика, или сводника, или кого-нибудь другого, кто вызывает в нём душевное негодование. С вашей точки зрения, он виновен, а на его взгляд — нет. Что толку от «бобов испытания»?

— Однако, — сказал я, — всегда должно быть чувство вины за убийство.

— Я бы хотел убить многих, — весело заметил доктор Фрэнклин. — Не думайте, что потом я не смогу спать из-за угрызений совести. Знайте, я считаю, что необходимо уничтожить примерно восемьдесят процентов человечества. Без них нам будет лучше.

Он встал и вышел из комнаты, весело насвистывая себе под нос.

Я хмуро глядел ему вслед. Хихиканье Пуаро вывело меня из задумчивости.

— Вы похожи, мой друг, на человека, который вдруг наткнулся на змеиное гнездо. Будем надеяться, что наш друг, доктор, не сделает того, что проповедует.

— Да, — сказал я, — а если наоборот?

После некоторых колебаний я решил, что должен начать с Джудит разговор об Аллертоне и посмотреть на её реакцию. Она была довольно самостоятельной девушкой, способной за себя постоять, и мне казалось, что её не может очаровать мужчина, подобный Аллертону. Я думаю, что в действительности я сам натолкнул её на этот предмет, так как хотел быть уверенным в своих чувствах!

К несчастью, я не осуществил задуманного. Должен сказать, что начал разговор довольно неуклюже. Ничто так не задевает молодёжь, как советы старших. Я старался, чтобы мои слова звучали беззаботно и весело, однако, мне это не удалось.

Джудит немедленно рассвирепела.

— Что это значит? — гневно спросила она. — Родительское предостережение против хищника?

— Нет, нет, Джудит, конечно нет.

— Мне кажется, тебе не нравится майор Аллертон?

— Откровенно говоря, да. Думаю, тебе тоже.

— Почему?

— Ну, он не твоего круга, ведь так?

— Что ты имеешь в виду, папа?

Джудит всегда своими вопросами ставит меня в тупик. Я тщетно пытался увильнуть от ответа.

— Конечно, тебе он не нравится, — несколько презрительно заметила она. — А мне наоборот. Я нахожу его забавным.