– Ну, Нюша, раз нагадали, что быть тебе рядом, давай рассказывай о себе. Скажи да всю правду доложи! – Антон усмехнулся. – Нужно же хорошенько знать, кого это мне тут назначили.

– Как-то ты… – Матрёша не нашла слов, чтобы объяснить, что её покоробило, и принялась рассказывать, как в интервью: – Я всегда знала, что та жизнь, которую проживают родители, эта бытовуха, она не для меня. Я с пяти лет для себя решила, что нужно сделать в жизни что-то, чтобы оставить след в истории. Или не в истории, но чтобы меня знали.

– Ничего себе! – изумился Антон. – У меня такого не было.

– Приключения. Ха! – Матрёна хохотнула с неожиданной горечью. – Я о них мечтала с самого раннего детства, о «весёлой жизни», как говорит Анфиса.

– Я хотел быть просто свободным, и всё. – Антон задумчиво помешал кофе.

– О свободе я задумалась позже.

– Я про другую свободу. – Он посмотрел ей в глаза.

– Конечно, но в пять лет хлопнуть дверью и уйти я не могла. И про Нечто не знала. – Похоже, девушка готова была обидеться.

– Я про свободу вообще! – тут же пояснил Антон. – Про Свободу от Создателей.

– В пять лет я не задумывалась о создателях, – возразила Матрёна.

– Ладно, свобода у нас – общее, выяснили, – примирительно сказал Чёрный.

– Был у меня в жизни период, лет с десяти и до пятнадцати, наверно, когда я была уверена, что мы с Богом друзья. Ты там список, что ли, составляешь? – подозрительно покосилась она.

– Да нет.

– То есть я каким-то образом, как мне казалось, просила и получала. Примеров я уже не помню, только то, что это было так. Я никогда не злоупотребляла этим, – поспешила добавить Матрёша.

– Так, – кивнул Антон, как будто галочку поставил.

– Потом из меня стали делать отличницу, – продолжила она свой доклад. – Материны амбиции, отец без вышки – они хотели, чтоб я училась хорошо, ну я и училась. Без особого рвения, но на пятёрки.

– А что ты попросила на этот раз? – с усмешкой спросил Антон. – Вселенную для Чёрного?

– Ничего не просила, – удивилась девушка. – Говорю же, это было до пятнадцати лет.

– А потом попросила космос для Чёрного? – настаивал он.

– Не просила! – Она бросила на стол ложечку, которой размешивала сахар. – Да, я крещёная вообще-то, но я не любила в церковь ходить. Всегда считала, что если кто верит, то он верит для себя и в себе. И в нём и живёт Бог.

– Да уж, у меня проще. – Он пригубил напиток. – Я в себя верил и в оккультные начала.

– А зачем? – не поняла Матрёна.

– За знания, – как само собой разумеющееся произнёс Антон и констатировал: – Веры у нас разные.

– Я всегда хотела свободу и автономию, кроме одного – не от любви, хотя, наверное, я как-то неправильно любила. – Матрёша снова вернулась в режим интервью, так ей было проще. – Подружки встречались с мальчиками и через месяц расставались, а я никогда не могла размениваться, чтоб то один, то другой. Я очень долго привыкаю к человеку, и отвыкание для меня – потрясение. Да я всегда любила как сумасшедшая. Я всегда ради любимого человека готова горы свернуть и перед ним их выставить…

– Ко мне долго привыкала? – осторожно поинтересовался Чёрный.

– Как ни странно, очень быстро. Действительно, было ощущение, что давно знакомы. – Матрёша снова удивилась, как это у неё так вышло. – Хотя, знаешь, уже с самого начала нашего знакомства какая-то двойственность была. С одной стороны, я пыталась относиться ко всему, как к флирту. Но где-то как-то, наверно, понимала, что не просто так мы с тобой встретились, что-то чувствовала, а что – осознать не могла.

– А что чувствовала? – Он продолжал расспросы.

– Что не просто ты на моём пути жизненном появился, такой борзый и смелый. – Матрёна вскинула голову и вызывающе уставилась на Антона. – Нормальная бы девушка на грабли наступать второй раз не стала. Так нет же…

– Хорошо, что ты у нас ненормальная, – слегка подколол Антон.

– Антох, а сделай мне кольцо, чтоб оно было для меня, моим, как Глаз твой, сможешь? – Матрёна не обратила внимания на колкость, её захватила новая мысль. – У меня смутные воспоминания есть, что вроде как Брюс что-то подобное говорил.

– И что говорил?

– Да это настолько смутно, конкретику вытащить нереально.

– Он, похоже, на год вперёд тебе там наговорил?! – возмутился Чёрный.

– А то кольцо, что я ношу, уж как-то совсем неприлично блестит. – Матрёна вытянула руку с кольцом. Перстень сиял как зеркальный. – А почему оно так блестит, что думаешь?

– Не знаю. Нога опять ноет, – пожаловался Антон. – Энергия.

– От кольца, или от меня, или?.. – Она многозначительно замолчала.

– От тебя.

– Быстрее поправишься. – Она подняла чашечку с кофе. – За здоровье!

– За наше здоровье, – добавил Антон, они торжественно отпили и взялись за пирожные.

Незадолго до праздников Night вызвало начальство. Пока она шла до кабинета, она успела перебрать в уме все возможные варианты «зачем?». Однозначного ответа не было. То есть вариантов было всего два – понижение или повышение в должности. Она просмотрела итоги работы своего отдела: год закрывается замечательно! Не к чему здесь к ней придраться. За последние два месяца лишь один сорвавшийся в последний момент контракт – вполне житейская ситуация, это неизбежно. Это весьма неплохой результат. Значит, повышение? Её сердце помимо воли забилось чаще. Или всё же проскочила чья-то интрига? Night умела ладить с людьми, явных врагов у неё не было, но кто знает? Чужая душа – потёмки, тем более если эта душа мечтает о твоём мягком кресле. Она отворила дверь.

– Проходите, садитесь. – Босс привычным жестом указал на кресло для посетителей возле стола.

Татьяна прошла.

– Разговор у нас будет серьёзный. – Босс вытащил из письменного прибора ручку с блестящим, отполированным колпачком и принялся машинально вертеть её в пальцах. Не самая приятная манера, но причуды начальства придётся стерпеть.

Он выдержал паузу, которая сделала бы честь хорошему драматическому актёру. Night заученно-преданно смотрела ему в глаза. Хороший подчинённый должен как хороший солдат есть глазами начальство, только вид у него как раз не должен быть придурковатым. Вот она и ела. Выглядел шеф вполне пристойно, даже с каким-то шармом. Тёмные, едва тронутые сединой волосы, которым с нарочитой небрежностью позволили слегка отрасти, обрамляли волевое лицо с широкими скулами, правильным, чуть массивным носом, челюстями канадского хоккеиста и неожиданно мягкими, чувственными губами, которые сейчас удерживали благосклонную полуулыбку.

«Всё-таки повышение!» – обрадовалась Татьяна, хотя внешне осталась совершенно бесстрастной.

– Я бы хотел несколько подкорректировать ваши должностные обязанности, – подтвердил её ожидания шеф. – Вы меня слушаете?

– Да, конечно, – немедленно отозвалась Таня, – я слушаю.

– Хорошо. Я хотел бы найти человека, которому я смогу полностью доверять, которому дороги интересы нашей организации, её авторитет и доброе имя.

Night слушала. Начало было многообещающим.

– Вы водите машину?

– Да, вожу.

– Хорошо. Владеете языками?

– Английский свободно, испанский, – как в анкетном отделе, отчеканила Night и добавила: – Понимаю французский, но не в совершенстве.

– Достаточно. Думаю, знание китайского вам пока не потребуется. – Босс изволил шутить. Таня послушно улыбнулась.

– Мне кажется, вам совершенно необязательно лично участвовать в обыденной работе вашего отдела. Вы хорошо вышколили своих сотрудников, они вполне справятся без вас. За вами останется общее руководство.

«Всё-таки подсидели…» – видимо, огорчение девушки отразилось в её лице, потому что шеф тут же добавил:

– Ваша должность и оклад за вами полностью сохраняются.

Татьяна поняла, что угадала неправильно. Тогда – что?

– Я предлагаю вам дополнительно должность моего личного секретаря. – С этими словами он слегка подался вперёд и уставился прямо в глаза Тани. Она физически ощутила тяжесть этого взгляда. Этикет не позволял отвести глаза и уйти из-под давления. Она растерялась. Ей даже показалось, что голос босса чуть-чуть изменился, стал ниже и жёстче.