— Всё очень просто, — усмехнулся Аббат, — Настолько просто, что когда ты это поймёшь — сам хохотать будешь. Боевая система «Кадочникова» — первый, и пока, единственный боевой комплекс приёмов, полностью просчитанный математически и физически. Основана она на физике коротких рычагов и трёх законах применения силы. Защиты от неё не придумано. Это единоборство предназначено исключительно для атаки или контратаки. Что-то среднее между Айки-до, Джиу-Джитцу и Боевым самбо, — Аббат встал в стойку, — Показываю ещё раз. Только медленно. Бей ножом.

— Медленно? — удивлённо приподнял бровь Китяж и потянул из ножен на поясе штык-нож.

— Как хочешь, — покровительственно улыбнулся в ответ Аббат, — Всё равно не достанешь.

— Что ж… поиграем в эти игры, — кивнул Тяжин и без подготовки обозначил удар.

Аббат даже не шелохнулся.

— Я сказал — БЕЙ! А не изображай! — рявкнул крёстный.

— Не хочу тебя убить, — попытался оправдаться Китяж, но сразу получил пощёчину.

— Тебя что, разозлить надо? — издевался Аббат, — Так, я тебе в миг это устрою! — он, почти незаметно сместился вправо и хлопнул Китяжа уже по другой щеке, — Ты смотри, старлей. Тебя ударили по одной щеке, а ты другую подставляешь. Да ты, крестничек, ещё сосунок…

Тяжин завёлся с пол оборота.

— Не хочешь по-плохому? По-хорошему будет хуже! — и резко, наотмашь, нанёс рубящий удар в район левого бока Аббата. Но Аббата там уже и след простыл.

Кирилл всё ещё его видел. Сместившись против часовой стрелки, он начал закручивать тренера, взяв штык-нож «по испанский» — лезвием к себе.

— Кружи не кружи, сынок, — усмехался Аббат, — вот только ничего ты мне не сделаешь… Ты будешь бить, ТРЯПКА!!! Или хочешь потанцевать???!!! БЕЙ!!!

Но, Китяж был знаком с тактикой ножевого боя не понаслышке. Он знал, что здесь нужна предельная концентрация. ОН ЖДАЛ МОМЕНТ. И дождался…

Как только Аббат появился в сто процентной зоне удара, Тяжин крутанул нож на ладони, перехватив его прямым хватом, и ударил в то место, где должна была быть селезёнка снизу вверх. НО… Ни Аббата, ни, тем более его селезёнки, там уже и в помине не было. Прапорщик настолько естественно и почти незаметно ушёл от удара, что Китяжу осталось только разрезать воздух. Рука с ножом разрезала пустоту, скользя куда-то вверх.

А Аббат, чуть сместившись, добавил руке Китяжа движения, подталкивая локоть всё выше и выше. И когда плечо Китяжа уже готово было хрустнуть, Аббат сделал шаг, ему навстречу, и тихонько ударил своим тяжёлым армейским ботинком, опорную ногу Китяжа. Пяткой в пятку.

И Китяж полетел… Обратным сальто. Исполнив фигуру высшего пилотажа, именуемую в народе «Мертвой петлёй», он снова шлёпнулся на многовековую подстилку из хвои. А Аббат ухмыльнулся и медленно пошёл к своей избушке.

Отплевавшись от надоедливых еловых иголок, Кирилл попытался встать, отжавшись, но правое плечо отказывалось слушать команды, которые посылал мозг.

И ведь не болело оно, пока Тяжин на него не оперся. «Ну, Аббат… Ну гад… Ничего, я эту штуку выучу…» — он машинально ударил себя по карманам брюк. В брюках лежала пакччка сигарет, из которой он достал штуку «Кэмэл Blue».

А Аббат, тем временем вернулся. С книжкой. Книжку он кинул Китяжу.

— Саш… Я ни хрена не понял, как ты это сделал, но это реально вырубает, — Кирилл попытался было смягчить ситуацию, но Аббат его осёк.

— Если не понял, учи физику, — он указал пальцем на книгу, которая уже была у Тяжина в руках, и передразнивая Тяжина, повторил за ним тоже не менее крылатую фразу, — Не хочешь по-плохому? По-хорошему будет хуже!..

Затем подошёл вплотную к Тяжину, выдернул изо рта и, растерев её в ладони в порошок, развернулся и пошёл. А у Китяжа в руках остался учебник Физики за восьмой класс…

Ровное дыхание при марш-броске, залог покрытия максимального расстояния. Марш-бросок Кирилл себе устраивал через день, по всему Кургальскому полуострову. А это, ни много, ни мало, восемьдесят километров по асфальту. Но, какой разведчик побежит по асфальту. Грунтовые дороги, тропинки, поляны, а то, и вовсе, осушающие каналы и топи — вот его маршрут. Расстояние по периметру сокращалось километров на двадцать, но легче от этого не становилось. В дороге его часто сопровождала Рэси, и ещё штук восемь недобрых глаз. Чьи это были глаза, Китяж не знал, но догадывался. Пару раз он пытался включить свой «сканнер», но тот предательски молчал.

Сегодня, после пробежки он вернулся только к шести вечера, с мыслью, — «А что будет, когда выпадет снег?» И тут же, сам себе ответил, — «Выпадет, будешь бегать по снегу. И ещё… Надо бы у Аббата нож выцыганить. А то, мне это уже не очень нравится». Кирилл подошёл к крыльцу, рядом с которым стояла бочка с дождевой водой и ополоснув ею тело зашёл в избушку. Аббат читал. Он вообще много читал.

— Саня, мне бы ножичек, в лес бегать.

— Что такое, — не отрываясь от книги ответил Александр, — С местными не поладил?

— Это смотря кого ты за местных считаешь, — Кирилл снял берцы и уселся за стол, напротив старины прапорщика.

— А всех считаю, — продолжая читать ответил Аббат, — Вот, к примеру, муравей по столу ползёт, — он ткнул пальцем в стол, прямо перед насекомым, на которое Кирилл обратил внимание, только после того, как ему на него указали, — Он кто? Пришлый или абориген?

— Ну… — пожал плечами Китяж, — Философский вопрос. С одной стороны, он пришёл к тебе в дом. Значит он — пришлый. Но с другой…

— Вот именно, друг мой, — Жуковский, наконец, отложил книгу и широко улыбаясь, посмотрел на Кирилла, — Именно, с другой. Это мы здесь — гости.

— Гости мы, или нет, а «пёрышко» ты мне, всё-таки, дай, — резюмировал Китяж.

— Вот что, Кир, — голос Аббата изменился. Он стал жёстким, властным, — Ни нож, ни шило, ни зубочистку я тебе не дам. Учись договариваться.

— Ну, ну… — зло ответил Китяж, — Попробуй договориться с волками.

— С КЕМ??? — переспросил Александр, — С ВОЛКАМИ???? — тут он снова поменялся в лице. Видно было, что сейчас у него в душе кипят нешуточные страсти. Думал он минуты две. Затем встал, подошёл к топчану, на котором обычно спал Тяжин, закинул на него край медвежьей шкуры и вытащил на свет божий небольшой, но, явно, тяжёлый сундучок. Замка на сундучке не было. Аббат поднял крышку и склонился над своим НЗ. Что там было, Кирилл не видел из-за могучей спины крёстного, но, по лязгу металла, понимал, что в сундучке немало ценного. А Аббат, тем временем, что-то запихнул за пояс, и принялся складывать всё назад.

Уложив всё на своё место, он задвинул НЗ под топчан и, прикрыв его шкурой, встал и подошёл к Кириллу. В сумраке избушки, Кирилл увидел только лёгкий, оранжевый отблеск на поясе Аббата. И отблеск этот давал закруглённый набалдашник, которым заканчивалась ручка… Ручка огромного кинжала. То, что это был кинжал, Китяж понял только тогда, когда Александр вынул из-за пояса кожаные ножны и протянул их рукоятью к Кириллу. Тяжин взялся за рукоять. Толстая наборная кожа… Тёплая… Мягкая… ТЯЖЁЛАЯ…

Китяж потянул на себя, и ножны остались в руке Аббата, обнажив зеркальный булат, блеснувший в тусклом свечном свете. У самой гарды чернела вытравленная кислотой надпись «КИЗЛЯР». Прямо посередине клинка, почти на всю его длину, играл отблесками кровосток — узкая канавка. Вообще то, эта канавка предназначена не для того, чтобы пускать кровь. Она нужна для того, чтобы пустить в рану воздух. Если воздух не пустить, рана схлопнется и шансов, что она заживёт, будет больше. А вот если в неё пустить воздуха — рана начнёт гнить. Не зря всё холодное, колющее оружие имеет такие канавки. Посмотрите на штык «трёхлинейки».

Китяж взвесил кинжал на ладони, затем перекинул его на тыльную сторону, и снова на ладонь. Движения его были столь точны и уверенны, что создавалось впечатление, будто он вырос с этим кинжалом. Прокрутив кинжал на ладони, как волчок, он снова взялся за рукоять. Перекинул из правой руки в левую, и назад. И только тогда взял у Аббата кожаные ножны.