Мэган положила шитье в корзину, стоящую у ее ног, и отвернулась, чтобы спрятать волнение.

— Я сказала тебе, что Молли осталась у подружки. После того как вы привезли сюда принца Николаса, я позвонила маме девочки и спросила, не могла бы Молли остаться у них на ночь. Не волнуйся, я сказала, что заболела. Но я действительно ездила повидаться с Виолеттой. Она не очень хорошо себя чувствует, я отвезла ей эфирные масла из своей коллекции. Они ей помогают. Потом я немного посидела, почитала ей.

— Историю о Рэгэди Май и Строби, — сказал он с той же усмешкой, ссылаясь на любимых персонажей сказок эдембургских детей.

Мэган опустила голову. Молли так любила эти сказки, что она сама сделала ей куклу Рэгэди Май. Девочка плакала из-за куклы вчера вечером, вспомнила Мэган с болью. Мэган была так переутомлена, что даже не подумала взять с собой не только медвежонка, но и куклу.

Шейн доказывал ей, что его трудно одурачить, подумала она, внутренне дрожа. Она едва владела собой, чтобы скрыть возникшую в ней панику.

— Я читала ей из эдембургского журнала для дам, — настаивала она. — Виолетта любит, когда я читаю ей последние сплетни.

Шейн пожал плечами.

— Пусть будет по-твоему. Не волнуйся, я не скажу остальным, куда ты спрятала Молли, если ты не заставишь меня это сделать. В конце концов, кровь не вода.

Мэган услышала намек на угрозу и содрогнулась. Она была плотью и кровью Шейна, но, казалось, ему было все равно. Что случилось с ними? Когда они были детьми, они с такой любовью относились друг к другу. Даже когда ее отослали жить к кузине Мод, после того как умерли их родители, она скучала по своему брату. Одинокая и стесненная режимом строгой старой леди, Мэган жила ожиданием еженедельных посещений Шейна и радовалась, когда они снова смогли стать семьей.

Сейчас все изменилось. Мэган верила, что монархия была будущим страны, а Шейн не мог дождаться, когда избавится от нее. Внезапно она вспомнила игру, в которую они играли в детстве, когда их дорогие родители были живы и они были еще настоящей семьей.

Они играли в любимую игру эдембургских детей, которая называлась «Короли и подчиненные». Сейчас Молли играла в нее со своими куклами, с нежностью подумала Мэган. Естественно, Шейн хотел быть королем, а Мэган была его подчиненной.

Он действовал так, как, ему казалось, должны действовать короли: помыкал ею и раздавал не требующие возражений приказы, в которых не было смысла.

— Иди и встань там, — говорил он. А когда она слушалась, он тут же приказывал ей встать где-нибудь еще. Когда она спрашивала, почему он поступает так нелогично, он отвечал, что именно так ведут себя короли. Если она пыталась возражать, он говорил, что подчиненные не имеют права спорить с королем.

Николас вел себя не так, подумала она. Он не пытался приказывать. Он говорил с ней как нормальный человек.

Он взволновал ее, кажется, она влюбилась в него.

Шейн убил бы ее, если бы узнал об их отношениях. А она была счастлива вспомнить каждую минуту их общения. Внимание к ней Николаса заставляло ее чувствовать себя настоящей женщиной. Шейн назвал бы его мастером обольщения. До свадьбы он был известен как принц-повеса, хотя теперь считается, что он стал примерным мужем. Не таким примерным, судя по его поведению с ней, подумала она.

Боже, о чем она только думает? Мэган закрыла рот рукой, когда поняла, какими греховными были ее мысли. Николас был женат па женщине, которую люди Эдембурга приняли. Как могла Мэган оправдывать его желание поцеловать ее, когда у него не было права смотреть ни на какую другую женщину? Но она ничего не могла с собой поделать.

Она представила его губы рядом со своими, потом долгий и вкусный поцелуй — такой, что голова шла кругом. Возможно, она действительно была аморальна, как сказал Шейн, когда узнал, что она беременна Молли.

Она верила отцу Молли, а оказывается, Кевин лишь использовал ее, когда говорил о своей любви к ней. Его посещения были непредсказуемыми, зависящими, как он говорил, от его рабочего графика. Однажды ночью он пришел к ней, сказав, что его мать умерла и что ему не к кому больше идти, кроме нее. Она не подозревала, что это был обман.

Шейн всегда говорил, что у нее чересчур мягкое сердце. Той ночью она действительно пожалела Кевина. Она позволила ему остаться и излить ей свое сердце. Когда он оказался в ее объятьях и положил свою голову рядом с ее, она и не подозревала, что он просто обольщал ее.

Молли была результатом. Поддержав Кевина в его горе, она имела право рассчитывать на его поддержку, когда сказала, что беременна. Но он отверг ее притязания, обвинив во всем ее. Потом он сообщил, что женат и у него двое детей. Ради детей Мэган не стала его удерживать, но решила никогда больше не быть такой доверчивой.

И вот опять она мечтала о другом женатом мужчине. Она знала, что Николас женат, и не могла найти себе оправдание. Оправдания не было, призналась она себе.

— Я надеюсь, ты не собираешься помочь нашему королевскому посетителю выбраться отсюда, — сказал Шейн, как будто бы читая ее мысли. — Мне очень не хотелось бы видеть, что Молли будет причинен вред, потому что ее мама упорно продолжает совершать глупые поступки.

Угроза заставила ее сжаться от страха, и она с усилием произнесла:

— Как я могу помочь ему, когда его охраняют днем и ночью? — Голос ее звучал глухо, и в нем слышалась дрожь.

— Тебе опять могло взбрести в голову позвонить в замок, — сказал Шейн грубо.

Она взяла в корзине моток цветной пряжи и начала наматывать его на деревянную катушку, чтобы Шейн не мог видеть, как сильно тряслись ее руки.

— Я сказала тебе, что последний звонок был ошибкой.

Шейн сжал ее шею сзади и слегка потрепал по голове.

— Смотри не натвори еще чего-нибудь!

По ее коже пробежали мурашки.

— Как долго ты планируешь держать принца здесь?

— Я удивлен твоим вопросом, ведь совершенно очевидно, что ты находишь его привлекательным.

— Я не… — Ее голос затих, когда Дейв втолкнул в гостиную принца Николаса со связанными за спиной руками. Его шелковая рубашка и бриджи были заменены на грубые брюки цвета хаки и традиционную рубашку эдембургских крестьян со свободными рукавами.

Бровь Николаса поднялась, когда его взгляд упал на Мэган.

— Все еще на стороне дьявола, Мэган?

Дейв грубо пихнул его в кресло. Мэган увидела синяк на скуле принца. Вероятно, его сильно ударили по лицу. Сочувствие наполнило ее, ей так хотелось хоть как-то помочь ему.

Даже сейчас, раненный и связанный, он сохранял вызывающий, дерзкий вид. Дейв возвышался над ним как гора. Несмотря на его рост и силу, Николас не испугался и дал волю своим кулакам.

— С вами все в порядке? — обратилась она к Николасу, и в ее голосе послышалось сочувствие.

Шейн подошел и встал позади кресла.

— О, как же, ее это тоже касается. Пока в стране есть деление на королей и простых людей, борьба касается всех.

Николас покачал головой.

— Вы и ваши люди лишь сеете смуту. Откажитесь от своей затеи сейчас. Верните короля Майкла и меня во дворец невредимыми, и с вами ничего плохого не случится. Я могу дать свое слово.

Мэган закрыла глаза, моля Бога, чтобы Шейн согласился.

— Шейн, послушай его. Еще не слишком поздно, — сказала она умоляюще.

Шейн круто развернулся и посмотрел на нее.

— Что он предложил тебе, чтобы ты была на его стороне? Деньги? Положение во дворце? Может быть, шанс быть его любовницей? Да, я угадал? Его не могли ведь называть плейбоем просто так. Горбатого могила исправит, как говорится.

Резкий голос принца прервал тираду Шейна:

— Я не предлагал ей ничего подобного, и даже если бы пытался — чего я не делал, — она слишком благородна, чтобы оценивать себя так дешево. Если бы у меня руки не были связаны, я бы раздавил тебя как мерзкое насекомое.

Шейн поставил обе руки на подлокотники кресла.

— Легко быть крутым, когда знаешь, что не можешь ничего сделать.