Лиза не помнила, как перешагнув через бездвижные тела мужчин, в такт своему сердцу оказалась рядом с Андреем, прильнула к нему, трясущимися руками ощупывая лицо, руки, грудную клетку. Притянула к себе, впиваясь холодными пальцами в смуглую кожу лица, слыша очередной хрип, словно в бреду, прижимая к себе, другой ладонью чувствуя горячее пятно слева на груди, просачивающееся сквозь его футболку.
Уже не обращала внимания на то, что рядом суетились люди, некоторые из мужчин заламывали руки раненным парням Глеба, услышала за спиной знакомый голос, знала, что отец. Склонился рядом, тормоша обмякшего племянника за руку, видела, как синие глаза Никиты заблестели, наливаясь горечью слез. Оторвала от груди его лицо, рывком отклеив со своих губ серую полоску скотча, чувствуя терпкий вкус собственной крови и жжение от отодранной кожи.
Вновь крик, какой-то мужчина рысью бросился к ним, присев на колени, принялся нащупывать пульс на запястье Истомина, то и дело шепча: "Дружище, прорвемся… не из таких передряг вытаскивались…"
А она, заглушая горькие потоки слез, жадно, словно обезумевшая принялась целовать его лицо, подрагивающие веки, холодную кожу щек и сухие, синюшные губы…
— Андрей…обещал же…говорил верить…, - словно в бреду раз за разом повторяла, впиваясь ногтями в кожу ладоней, оставляя на себе кровавые метки. — Ты же обещал мне!!! — Перешла на крик, давясь собственными слезами, зарыдала навзрыд. — …никогда не бросать, не оставлять меня!!! Я же не смогу без тебя!!! Люблю…люблю тебя…, - кричала, сменяя крик на шепот, вновь срывая воспаленный голос, впиваясь застланными пеленой горячих слез глазами в черты его лица.
Уже не слышала, как в спешке забегал мужчина возле нее, что-то жестикуляцией доказывая Никите, как тот напрягся, как-то изменился в лице, с лучом надежды внутри…
— Лиза, это Владимир, он врач, сейчас осмотрит…, - слова Никиты, словно с того света, убеждающие Лизу, о чем-то просящие…не слышала ничего, пытаясь заткнуть кровящую рану пальцами, срывая с себя остатки футболки, уже насквозь пропитанные багряной жидкостью. Район сердца…темная, горячая струя, выбегая из тела, отбирая последнюю надежду на жизнь…
— Не смогу без тебя…с тобой…не могу потерять…уже теряла самую дорогую часть тебя…люблю…люблю…,словно заклятие, Лиза приподняла его голову, укладывая на свое плечо, закрывая темные курчавые волосы светлыми прядями своих, в беспорядке свисающих на лицо мужчины.
— Девочка моя…Лиза…, - не верила, широко распахнув глаза, метнула взгляд на любимое лицо, еще до конца не понимая, причудилось ли? — Ты сможешь…, - прошептал, прикладывая последние силы, с нежностью вглядываясь в любимое лицо, опухшие от слез глаза, капельки крови на истерзанных губах, прижимающихся к его остывающей коже.
Замерла, в следующую секунду уже ни видя ничего перед собой, только прозрачность его взгляда, ласкающего ее лицо.
— Андрей…, - сквозь поток слез, не слыша собственный голос, только стук сердца в ушах, пронзенный его осипшим шепотом. — Смогу, я все смогу…рядом с тобой…
— Хочу чувствовать твои руки…, - напрягся, отдавая последние силы этой просьбе, чувствуя кончики тонких пальцев на лбу, нежно ласкающих кожу носа и губ, блаженно улыбнулся. — Прости меня…Лиза…за все… Прости за боль, которую причинял тебе…прости за слезинки, которые я знаю, сейчас сбегаю по твоим щекам…
— Простила, давно простила…, - в перерыве, касаясь губами его век, подрагивающих при ее горячем дыхании. — Не говори ничего…тебе тяжело…
— Холодные…, - словно в пустоту, чувствуя ее озябшие ладони, с каждой секундой все менее четко видя ее лицо, горящие пламенные глаза…, - прости, что не смогу больше согреть… Лиза, обещай мне…
— Я сделаю это, когда ты поправишься…, - прошептала, давясь от дикого потока слез, струйками стекающими вдоль бледного лица, горячими каплями спадающими на Андрея.
— Родная, не плачь…я опять заставил тебя плакать…, - замолчал, с неимоверным усилием сглотнув, уже не видя, только слыша ее хриплый голос, дрожащий между рыданиями. — Лиза…я хочу знать, что ты будешь счастлива…
— Я не смогу…я никогда не смогу быть счастливой без тебя…
— Обещай, что ты постараешься…ради меня…
— Я не могу…не умею…Андрей…, - припала губами к его глазам, лихорадочно что-то высматривающим перед собой.
— Не вижу тебя…родная, обещай…я хочу знать, что ты проживешь до глубокой старости, покинув мир…в окружении детей и внуков…
— Я обещаю…, - шептала ему в губы, водя пальцами по подрагивающим векам, мягко вжимаясь в его губы, в последний раз пробуя их на вкус…твердые, холодные.
— Ты всегда была моим солнечным лучиком…моей единственной…я всегда любил тебя…буду любить и в аду… унесу с собой…
— Люблю тебя…никогда не забуду…Боже…ну за что?!! — уже кричала, вновь срывая голос, тихо шептала в губы, слыша, как они остывают с каждым мгновеньем.
— Ты обещала… я всегда буду рядом, не оставлю…, - последние слова, эхом застрявшие в комнате, срывающиеся с сухих кровящих губ… Откинутая на ее живот голова Андрея, закрытые потухшие факелы глаз, всегда освещающие ее жизнь, теперь догорали навеки. Дико вскрикнула, уже не понимая, как чьи-то руки оттаскивали в сторону, а она все рвалась к нему, пытаясь удержать в алых от его крови руках любимые холодные ладони, что-то выкрикивала в своем сладком безумии. Как крепко держал отец, прижимая к себе ее обессиленное тело, сумбурно гладил по светлым волосам. А потом…лишь спасающее душу забвение, унесшее Лизу с собой, когда падая в мягкие руки отца, видела перед собой любимое лицо и его последнее: "…солнечным лучиком…единственно…всегда любил…буду любить. не оставлю…"…
Запись из дневника:
" В тот день я узнала, что значит побывать в Аду, полностью окунувшись душой в эту бездну…
Тяжелая голова, которая непонятно какими силами сумела удержаться на мое шее, отдавала мелкими покалываниями в районе висков, все тело ломило. Открыла глаза, наткнувшись взглядом на обеспокоенный вид отца, сидевшего рядом. Медленно обвела глазами комнату, только сейчас поняв, что нахожусь в больнице. Белый потолок, белоснежные стены, я на бледно — серой койке и тонкая игла, вводящая в организм препарат, подключенная к моей вене.
Спустя несколько минут стало доходить, что именно я здесь делаю. Моменты недавнего прошлого, словно сцены из черно-белого кино, хаотично прокручивались в сознании, пронзая тело почти физической болью.
Андрей…Его больше нет. Я уже привыкла к сознанию, что никогда больше не увижу его моим, навеки отдавая его другой женщине. Знала, что по утрам свой нежный ласковый поцелуй он будет дарить другой, не меня обнимая, засыпать ночью, переплетая свои ноги с моими, не я буду ощущать его горячую ладонь на своей талии под одеялом, не я рожу первенца, которого Он так заветно мечтал увидеть…я знала, я чувствовала, Он мужчина, и ничто мужское Ему не чуждо.
Но вот так…знать, что больше никогда не увижу его на людных улицах, не смогу посмотреть в глубину глаз, вновь тоня и всплывая в их темных угольках, не смогу слышать родной голос, пускай обращенный и ни ко мне, не увижу…больше…никогда…
Заплакала навзрыд, отчего система от капельницы задергалась на руке, и тонкая игла выскользнула из кожи, прихватив лейкопластырь. Через несколько минут сестра, тут же вызванная моим отцом, вновь подключила лекарство, а я чувствовала лишь пустоту, поглощающую все мое существо.
Пришла в себя лишь тогда, почувствовав, как отец сильно трясет меня за плечи, сияя синими, так похожими на Его глаза, глазами.
— Лиза, доченька…он жив! Андрей жив! Сейчас он в операционной…молись, Лиза, молись…
И я молилась, залпом, словно в последний раз и больше не успею, перебирала в памяти все слышимые мной когда-либо молитвы, моля Господа об одном, что бы он даровал Ему жизнь. Я клялась, я божилась, что взамен отдам Богу все, что он пожелает, включая и свою жизнь. Попросила отца принести мне иконку или маленький крестик. Отец улыбнулся сквозь застилавшие глаза слезы, потянулся рукой к шее, вытягивая из-за ворота рубашки тонкую цепочку с изящным крестиком внизу.
