— Да? О Боже, который час? Все, хватит болтать. Пора ложиться спать, пока я не наделала очередных глупостей.
Ее лицо пылало от смущения, когда она вскочила из-за стола, но Арчи не выпустил ее руки.
— Успокойся, моя сладкая. Ты не делаешь глупостей и вряд ли когда-нибудь их делала. Ты не дурочка, Лаура, ты прелестная, красивая, нежная, добрая и искренняя девушка… Поверь, я в девушках разбираюсь.
— О, Арчи…
— И если какой-то идиот сказал тебе, что ты фригидна, — а я подозреваю, что именно это тебя и беспокоит, — то это проблемы того идиота, а вовсе не твои, поверь мне!
Он нежно отвел прядь рыжих волос, упавших ей на глаза, и Лаура вздрогнула. Прикосновение его пальцев было легким, почти бесплотным, но оно зажгло в ней настоящий пожар, и каждый нерв в ее теле отозвался на это прикосновение, словно трепетная струна арфы.
Темная и пустая комната неожиданно наполнилась странными и чарующими звуками — в общем-то, они были вполне обычны, но сейчас Лаура различала их особенно ясно. Капала вода из крана, шелестели занавески, где-то далеко орал кот, проехала машина… Да еще тикают в холле старинные часы, а в маленьком декоративном прудике в ночном саду запели лягушки.
Дыхание кончилось на последнем выдохе, кровь ударила в барабаны, и серебряный туман подернул легкой дымкой темноту комнаты. Из этого серебряного морока вдруг выплыло лицо Артура, смуглое, красивое лицо насмешливого горца, но сейчас в синих глазах не плясали огоньки смеха. На дне их горел огонь, живой и страшноватый, в его жарких отблесках плавилось сердце, а вслед за ним занималась пламенем и плоть.
Сильные пальцы на удивление легко скользили по гладкой коже Лауры, нетерпеливо терзали шелк черного вечернего платья, и грудь девушки ныла от предвкушения…
Его губы были сладкими, требовательными и нежными, они как будто провоцировали ее, не целовали, а лишь обещали поцелуй. Лаура неожиданно поникла в руках Артура, не в силах пошевелить хоть пальцем, но это не было слабостью. Наоборот, в ее теле закипала горячая, неведомая сила, и через мгновение эта сила буквально швырнула ее вперед, в его объятия.
Сквозь хрупкую и ненадежную преграду шелка прорывался жар тела мужчины, который желал ее, желал так сильно, что она больше не могла совладать с собой и с тихим блаженным стоном обвила руками его шею.
Теперь его поцелуи стали яростнее, откровеннее, и она отвечала на них, краешком сознания успевая удивиться и восхититься собственной смелости, а затем с восторгом сгорая под огнем его страсти.
— Златокудрая моя кармелитка! Я с ума схожу уже целую неделю, я не сплю, я не живу, я все время сдерживаю себя, а это трудно: ведь я равен самому себе по силе. Помнишь тот наш поцелуй, на моем дне рождения? Я знаю, что помнишь… Вот с тех самых пор я хочу тебя, маленькая рыжая ведьма, я так хочу тебя!
— О, Арчи… Я ведь говорила… У меня не получается…
— Не бывает на свете холодных женщин, маленькая! Бывают просто неумелые мужчины.
— Ты уверен?
— Сестра Дарси, единственное, в чем я не уверен, так это в проклятом гипсе. Он несколько сковывает мои движения. Вам придется исполнить долг милосердия…
Убей Бог, Лаура понятия не имела, как и когда они успели добраться до спальни, и эти слова Арчи, которые возмутили бы ее еще вчера, сейчас вызвали только смех, нервный и судорожный, но не от страха, а оттого, что слишком много силы скопилось в ней и она рвалась на волю. Артур тяжело опирался на ее плечо, но Лауру не тяготил его вес, напротив, она всем своим существом желала этой сладостной тяжести, тяжести мужчины, его тепла, его рук на своем теле.
Она все еще легкомысленно смеялась, благо, что Артур тоже не растерял своего остроумия, и общий смех помогал им справиться и со смущением, и со страхом. Неожиданно Лауру пронзила мысль, что между ними наступило такое блаженное состояние полного и абсолютного доверия, когда самый дурацкий смех и самые глупые слова уже ничего не могут изменить — все произойдет само собой, а они останутся теми же, хотя и станут друг для друга совсем другими…
Он не спешил. Ни на миг он не оскорбил ее поспешностью, и Лаура даже не поняла, в какой момент она осталась стоять перед Арчи совершенно обнаженной. Ни смущения, ни страха, и тонкие ее пальцы скользили по смуглой широкой груди, привычно и смело помогая Артуру освободиться от довольно незначительного количества верхней одежды.
Лаура словно впала в некий транс. Время и пространство куда-то делись, осталось лишь биение двух сердец, да горячая плоть, да легкие прикосновения. Ее тело запело, словно скрипка в руках опытного музыканта. Артур тихо застонал, обхватив губами ее сосок, одновременно лаская вторую грудь рукой, и Лаура откликнулась счастливым и судорожным вздохом, выгибаясь в его руках, стремясь улететь в небеса — и в то же время прижаться к нему, слиться с ним, раствориться в нем навсегда.
Он успел прошептать в промежутках между поцелуями, скользя губами все ниже, от трепещущей груди по нежной коже живота к бедрам и дальше, дальше…
— Ты не спящая красавица! Ты не разбуженная красавица, золотая моя!
А дальше была вспышка света, страшная и прекрасная, словно взрыв сверхновой звезды, и Лаура взлетела, взлетела в буквальном смысле, подхваченная этими могучими руками, обвившими ее талию, и еще через секунду — а может, через тысячелетие? — она оказалась над ним, но он уже был в ней, и тела их бились в одинаковом, завораживающем и бешеном ритме, и кровь закипала в жилах, а тысячи солнц ринулись с неба вниз и вспыхнули у нее под веками.
Лаура услышала чей-то громкий крик, в этом крике звенела вся тысячелетняя история, у которой нет ни начала, ни окончания, история мужчины и женщины, ставших вдруг на краткий и блаженный миг единым целым. И лишь века а может, мгновения — спустя она поняла, что это был ее собственный крик. И вновь был ритм, и была буря, а потом радуга и дождь, а потом, ошеломленная и счастливая, она очнулась в крепких и надежных оковах рук своего мужчины.
Кармелитки одобрительно кивали им с небес, стыдливо прикрываясь, однако, монашескими косынками.
8
— Классно выглядишь, Жюли. Я так понимаю, отдых прошел великолепно?
— И да, и нет.
— В каком смысле? Ты же собиралась на яхте проплыть вдоль всей Европы. Разве это не великолепно?
Лаура и Жюли завтракали вместе в саду. Вообще-то Жюли собиралась выйти на работу, но от заманчивого приглашения в Тайный Эдем отказаться не смогла.
— Яхта там была, это верно. Просто мой любимый не имел к ней никакого отношения. Хозяином оказался какой-то жирный и невероятно похотливый арабский шейх, предполагавший, что я сплю и вижу, как бы разнообразить его быт и отдых, включающий в себя несметное количество смазливых блондинок… э-э-э… с трудной судьбой.
— О Боже! Жюли, бедняжка! Как же ты выпуталась из этого?
— Посоветовала шейху почаще принимать холодный душ. А любимому… ну почти то же самое и посоветовала. Точнее, обеспечила ему этот самый душ собственноручно… Лори, что ты охаешь? Я ехала в отпуск, так? Я рассчитывала на море, солнце и покой, так? Имела я право возмутиться, когда вместо этого мне подсунули какого-то бабуина!
Лаура нахмурилась и с некоторой тревогой посмотрела на жизнерадостную, загорелую Жюли, излучавшую безмятежность.
— Но… Где же ты остановилась, не понимаю. Отели ведь были наверняка переполнены.
Жюли мечтательно зажмурилась.
— О, не говори ничего, просто слушай. Я со всеми шмотками в состоянии белой ярости схожу на берег и отправляюсь в ближайший бар. Честно говоря, хотелось напиться, но я предпочла сначала плотно закусить, а когда как следует наелась и смогла оглядеться вокруг, сразу увидела Его.
— О нет!
— О да, глупая. Парень моей мечты, высокий блондин, красавец! Мы познакомились, разговорились, и в результате выяснилось, что он вместе с дядюшкой и тремя тетушками, а также неисчислимым количеством мелких кузенов и кузин живет в огромном доме прямо на побережье. Они сняли его на все лето, потому что у дядюшки астма… или у одной из тетушек ревматизм… Не помню точно. Короче, весь свой отпуск я провела около роскошного бассейна, читая запоем любовные романы, которыми вторая тетушка лечится от бессонницы, а третья — от меланхолии. Загорала, плавала и объедалась всякой вкуснятиной. Там у них такой повар был!.. Потрясно, правда? Короче, своим отдыхом я вполне довольна.
