— Ерунда! Он не может здесь больше оставаться. К тому же меня удивляет и обижает твоя бесчувственность.

— Моя бесчувственность? Интересно, в чем она выражается?

— Ты могла бы сообразить, что мне все это крайне неприятно, подумать о моих чувствах! Что скажут люди, если узнают, что известный по обе стороны Ла-Манша сердцеед и Казанова живет в доме моей невесты, да еще ночует в ее спальне?!

— Сильно! — восхитился аргументами Поля Артур.

— Замолчи, Артур, или я сама выкину тебя из дома! Честно говоря, Поль, мне глубоко плевать, что скажут какие-то люди. И на твои чувства мне тоже плевать. И ты мне не жених, а я тебе, соответственно, не невеста. И вообще, с чего ты взял, что я собираюсь выходить за тебя замуж? Я вообще не собираюсь замуж. Ни за кого.

— Отлично. Я знаю, когда нужно с достоинством удалиться. На прощание позволь сказать тебе только одно, дорогая Лаура! Если ты думаешь, что этот Казакова сделает тебя счастливой, ты сильно ошибаешься. Помяни мое слово, ты кончишь свои дни жалкой старой девой, на которой так никто и не захотел жениться. И не говори тогда, что я тебя не предупреждал!

— О, благодарю тебя, Поль. За трогательную заботу, за добрые слова; за то, что все случилось так вовремя. Да, вот еще что. Даже если на Земле вымрут абсолютно все мужчины, кроме тебя, я не подойду к тебе и на километр. Действительно, уж лучше остаться «жалкой старой девой». Понял?!

Слезы текли и текли, Лаура их вытирала тыльной стороной ладони со злостью на саму себя, сидя на скамейке в саду и пытаясь собраться с силами.

Сад, как и всегда, действовал на девушку умиротворяюще. Ночные цветы, неяркие и неброские, распространяли упоительный аромат, густые заросли скрывали от глаз мостовую и приглушали звуки большого города.

Почему она плачет? Положа руку на сердце, то, что она избавилась от зануды Поля, должно ее только радовать. Найдет она, с кем ходить на вечеринки и в рестораны, а выйти за него замуж… Нет, только не это.

Впрочем, кое в чем Поль прав, как ни противно это осознавать. Прежде всего, насчет Артура. Как бы красив он ни был, как бы ни терзали ее душу воспоминания о двух поцелуях и крепких объятиях — шансов у нее нет. Артур не способен на отношения в том виде, в каком они устроили бы ее.

Ладно, не ночевать же в саду. Лаура тяжело вздохнула и поднялась со скамейки. Поль ушел, Артур спит, так что никто не помешает ей добраться до постели и заснуть мертвым сном, забыв о своих проблемах хоть на несколько часов.

К несчастью, она не учла только одного. Артур привык, чтобы последнее слово всегда оставалось за ним.

Гостиная тонула во тьме, единственная маленькая настольная лампа освещала широкоплечую фигуру сидящего за столом мужчины. Перед ним стояла бутылка виски и два стакана. Лаура устало шагнула в круг света.

— Что ты тут делаешь, растлитель и развратник? Учти, если ты планируешь очередное бурное выяснение отношений, то ничего не выйдет. Я уже почти мертвая. На сегодня мой лимит выбран.

— Я не собирался выяснять отношений. Просто приготовил тебе стакан. Думал, что тебе понадобится что-нибудь крепкое.

Он был прав. Виски рухнуло в желудок, согрело кровь, стальной обруч, сжимавший голову, со звоном лопнул. Напряжение отпускало.

— Он ушел? Я ведь даже не видела…

— Да. Боюсь, Поль теперь для тебя всего лишь бывший жених. Знаешь, Лори, если ты сама этого не поняла, то я тебе на всякий случай скажу: он потрясающая и первоклассная сволочь.

— Да. Подозреваю, что я всегда это знала. Просто говорила себе, что это лучше, чем ничего.

— Ерунду говоришь. Ты настоящая красавица, Лори, какого дьявола… У тебя что, комплекс неполноценности? Прикажешь всю жизнь отгонять от тебя придурков вроде Поля?

— О-оо, я слышу голос знатного психотерапевта, доктора Финли. У вас есть рецепт от любовного недуга, доктор?

— Не в твоем случае. Ты его не любила.

— Не любила. Дело не в этом. Какой женщине приятно на прощание услышать, что она кончит жизнь «жалкой старой девой»? А про своих бедных родителей я вообще молчу — они просто обожали «милого Поля».

— Просто вдохни поглубже и скажи, что ты его выгнала. Увидишь сама, как это просто.

— Тебе-то легко говорить! Ты со своими пассиями, небось, только этим и занимаешься? Разделываешься с бывшей «любовью» за два вздоха!

— Да ну тебя, Лори. Сама ведь знаешь, что это глупость.

— Почему это «глупость»? Я своими глазами видела огромные толпы твоих барышень! Они мелькали мимо меня с такой скоростью, что в глазах рябило. А эта история с чужой женой?

— Ой, так я и думал, что однажды мы доберемся до этой ерундовой истории!

— Извини. Это не мое дело, я ведь просто твоя домохозяйка, а ты мой жилец. Ничего более. Нас больше ничего не связывает.

— Это не так, и ты это знаешь!

Его теплая рука легла на ее ладони. Артур смотрел неожиданно серьезно и чуть грустно, затем медленно заговорил, слегка поглаживая ее трепещущие пальцы:

— Все дело в том, сладкая моя, что тогда мне было восемнадцать лет, я только что закончил колледж и собирался приступить к занятиям в Оксфорде. Последние каникулы, Париж, вечеринка, и там я встречаю эту женщину. Теперь это кажется глупостью, безумием, но она была настоящая красавица из сказки. Богиня! Она кокетничала со мной, юнцом, не совращала, нет, просто играла, а потом призналась, что несчастна в браке и мечтает сбежать от мужа. Я немедленно возомнил себя рыцарем в сияющих латах, а беднягу прокурора — огнедышащим драконом или, на худой конец, злым волшебником. Сейчас, честно говоря, мне просто стыдно за тот случай.

— Разочарование?

— Не то слово. Миг ослепительной любви прошел, а потом как-то само собой выяснилось, что она не просто много старше меня, но еще и здорово скучает по своим детям. У нее было трое малюток, знаешь ли.

— О Боже, Арчи, да ведь она была совсем старая! Лет тридцать пять?

Артур сухо заметил:

— Знаешь ли, довольно многие дотягивают до этого возраста, сохраняя приличную форму: Вообще-то мне сейчас тридцать два года, и могу тебя заверить, что я еще не собираюсь дряхлеть и покрываться морщинами.

— О… я хотела сказать… ты выглядишь… то есть не выглядишь на тридцать. Да, так что с ней, бедняжкой, потом случилось?

— Вернулась в семью, насколько мне известно, а потом они переехали. Уехали из Франции. Не думаю, что после того позора муж стал добрее к ней, хотя… возможно все-таки, это стало ему хорошим уроком. Кто знает.

— А ты?

— А что я? Некоторое время страдал — любовь все-таки. Потом молодость взяла свое, постепенно успокоился, забыл. Пережил свою Великую Депрессию, начал учиться в университете. Никогда не думал, что эта история может всплыть, пока не встретил плохого человека с хорошей памятью. Поля этого твоего…

— Везет тебе… Я хочу сказать, у тебя в жизни была такая любовь. Мне кажется, я свою не узнаю, даже если она выскочит из кустов и даст мне по голове. Даже не представляю, как она может выглядеть. О сексе тоже слишком много воображают… Такого напридумали, что…

— Правда?

— Точно.

Лаура в некотором смятении уставилась на пустой бокал. Неужели она выпила все, что в нем было? Неудивительно, что они говорят на такие щекотливые и интимные темы — виски совершенно развязало ей язык, пора завязывать… то есть прекращать эти ночные посиделки!

Однако усталость, помноженная на алкоголь, нервное потрясение этого вечера и умиротворяющая обстановка на кухне привели к тому, что уже через минуту Лаура страстно рассказывала о своем собственном сексуальном опыте.

— Мне было семнадцать лет, когда я решила узнать, что это такое, ну, и все закончилось полным фиаско. После этого ничего серьезного, а два года назад я решила: какого черта! Надо попробовать еще раз! Может, я что-то упустила? Ну и опять ничего не вышло. Ерунда какая-то. Возня мышиная. Ничем она не правит, любовь эта ваша!

— Лори. Ты действительно сокровище. Погоди, не сверкай глазами, я вовсе не смеюсь над тобой. Просто я не знаю ни одного человека, способного говорить так искренне с другим человеком. Это редчайший дар, а также то, что я больше всего ценю в людях.