В пакете Драгана нашла Обращение французского императора Наполеона Бонапарта к Государственному совету Франции.
Позволю себе привести полностью этот документ. Пусть не думают, что дед Драган, а вместе с ним и автор, одиноки в своих поисках верного пути для наших внуков и правнуков.
Вот что сказал Наполеон:
Они главные возмутители в современном мире. Они стервятники человечества. Они образуют государство внутри государства. Несомненно, они не являются законопослушными гражданами… Зло в них исходит не от отдельных личностей, но от коренной природы сего народа. Деятельность еврейской нации со времён Моисея, в силу всей её предрасположенности, заключалась в ростовщичестве и вымогательстве. Французское правительство не может равнодушно смотреть на то, как низкая, опустившаяся, способная на всякие преступления нация захватывает в своё исключительное владение обе прекрасные провинции старого Эльзаса. Евреев приходится рассматривать как нацию, а не как секту. Это нация в нации. Я бы хотел на определённое время лишить их права выдавать займы под заклад, потому что слишком унизительно для французского народа быть обязанным этой низкой нации. Целые сёла обобраны евреями, они снова ввели рабство; это настоящие стаи воронов. Вред, причиняемый евреями, не происходит от отдельных лиц, но от всего этого народа в целом. Это черви и саранча, опустошающие Францию. Я решил исправить евреев, но я не хочу их иметь больше, чем их есть, в моём государстве. Я делаю всё, чтобы доказать моё презрение к этой подлейшей нации мира. Евреи являются нацией, способной к самым ужасным преступлениям. Я хотел сделать из них нацию граждан, но они не годны ни к чему, кроме торговли подержанным добром. Я был вынужден провозгласить закон против них за их ростовщичество, и крестьяне Эльзаса передали мне свои благодарности.
Философскими учениями жидовского характера не изменишь, для них нужны исключительные, специальные законы.
К жидам относятся с отвращением, но надо признаться, что они действительно отвратительны; их также презирают, но ведь они и достойны презрения.
Наполеон Бонапарт (1769–1821),
Император Франции.
Из обращений к Государственному
совету 30 апреля и 7 мая 1806 года.
В тот же день, когда Драгана с мужем и Фёдором Световым прилетела в Белград, она позвала своих ближайших друзей: Божидара Малошевича и Горислава Вутича. Это были люди разного возраста, бойцы невидимого, но уже сильного, постоянно разрастающегося сопротивления за прежнюю социалистическую Югославию, за возврат отколовшихся от Белграда областей и провинций в лоно прежней, сильной и процветающей страны Балканского полуострова Южной Славии.
Кое-что я об этом уже писал в предыдущем своём романе «Славянский котёл», и поначалу я хотел определить своё настоящее повествование как очередную часть этого романа, но события нашего времени так стремительно летят, перемены наступают так быстро, и они так велики, что мне потребовался новый роман с новыми героями, событиями и обстоятельствами, которые вторгаются в нашу жизнь со скоростью и силою цунами, потрясающими разжиревшую и обнаглевшую Америку.
Драгана принимала друзей во дворце своего дедушки. В Белград она наезжала часто; здесь жил её дядюшка Савва, профессор, специалист по новейшей истории России; русоволосый, синеглазый, с непросыхающей улыбкой мужчина лет сорока. Драгана была счастлива от сознания, что природа подарила ей таких замечательных дядьёв. Она при этом вспоминала Сергея Есенина. У него тоже было трое дядюшек. О них он писал: «Дядья мои были ребята озорные и отчаянные. Они посадили меня на лошадь и сразу пустили в галоп… Потом меня учили плавать. Один дядя (дядя Саша) брал меня в лодку, отъезжал от берега, снимал с меня бельё и, как щенка, бросал в воду. Я неумело и испуганно плескал руками, и, пока не захлёбывался, он всё кричал: «Эх, стерва! Ну, куда ты годишься?». «Стерва» у него было слово ласкательное».
Но сейчас дядюшки в городе не было, и Драгана одна принимала друзей. Пришли к ней шесть человек; старший по возрасту из них, и он же руководитель недавно созданной молодёжной организации «Партизанская бригада», Божидар Малошевич — почти однофамилец свергнутого демократами и посаженного в тюрьму президента Югославии Милошевича. Божидар был самый талантливый в Югославии карикатурист и публицист. Он недавно в одной из своих статей написал:
«Прости, Россия. Мы, сербы, не можем быть с тобой больше ни в каком союзе, пока ты не начнёшь управлять сама собой, пока не перестанешь торговать своими союзниками, продавая их за гроши и пустые лозунги. Мы не сможем быть с тобой до тех пор, пока ты не освободишься от антиславянских элементов…»
Шумели, галдели — и всё об одном: о выборах в скупщину, а затем и президента. Предлагали разное: кто вывести народ на центральную площадь и устроить там лагерь по типу украинских оранжистов. И писать плакаты, листовки. Другие призывали устроить марш под лозунгом «Сербы идут!» Но больше было предложений начать расписывать заборы, стены домов призывами бойцовского характера. Раздавались голоса: «Хватит сидеть в обороне! Пора переходить в наступление!»
Заговорил с ними Фёдор Светов. Он сказал, что так уж вышло, в информационной войне, которую навязал русским мировой сионизм, все главные орудия в руках противника: радио, газеты, телевидение. Русский народ оказался безоружным и в одночасье потерпел поражение. Но русские не сидят сложа руки: они копят силы для наступления. И для начала составляют списки тех, о которых говорил Генри Форд — главных виновников войны.
Фёдор подробно рассказал о том, что происходит в России. И предложил сербским партизанам также составлять списки главных врагов Югославии. О том же, что собирается делать экипаж «Пчёлки», и о самой «Пчёлке» Фёдор пока умолчал. Он остерёгся раскрывать перед сербскими друзьями свои конкретные планы.
Драгана почуяла сердцем осторожность Фёдора и не обиделась на него. Проводив друзей и условившись с ними об очередной встрече, она предложила Фёдору перейти к делу. Ей не терпелось нанести первый удар по главным разрушителям её Родины, — их-то имена ей были известны.
Сборы были недолги. Орудия борьбы у Фёдора готовы; он в своей лаборатории разрабатывал их много лет и теперь предложил нанести первый удар по скупщине. Как и в России, здешняя дума кишела врагами народа, которые, как и у нас в России, ловко выдавали себя за патриотов. К депутатам скупщины вполне были применимы слова мудреца, который на замечание «Дураков-то и евреев не так много — как же они умудряются быть повсюду?» сказал: «Да, это верно: дураков и евреев не так уж и много, но расставлены они так ловко, что их везде хватает».
Вот по тем, кто «расставлен так ловко», Фёдор и решил нанести свой первый удар.
На боевую операцию полетели Драгана, Борис, Павел и Фёдор. Драгана по заданию Фёдора завесила «Пчёлку» посередине улицы, на которой стояло здание скупщины, — а если по нашему, по-русски — Государственная дума. Над главным входом в здание, на гладком квадрате из розового мрамора, Фёдор, при помощи самолётного компьютера, укрепил фотонную плату, которая тут и «зажгла» портрет спикера думы — лысого толстяка с тремя подбородками и с лоснящейся кожей на круглом мясистом лице. Его звали Лазарь Починок. Злой и коварный был этот человек, и поначалу депутаты его боялись, но как только они прознали о его связях с королями игорного бизнеса и пивными баронами и о наличии у него крупных счетов в швейцарских банках, его перестали бояться. В лицо ему говорили дерзости. Особенно донимал спикера депутат от либералов, нахал с лужёной глоткой Любомир Жирный. Однажды в день рождения спикера Жирный, умевший неплохо рисовать, подарил Лазарю писанный маслом его портрет собственной работы. Все находили портрет неплохим, но только Любомир то ли по небрежности, то ли по злому умыслу изобразил спикера в таком виде, какой бывает у него в момент крайнего раздражения: со склоненной набок головой и приоткрытыми зубами в левом углу рта, спикер обиделся и не хотел брать портрет, но кто-то ему сказал, что портрет шуточный, вроде дружеского шаржа, и Лазарь подарок принял. Вот этот-то портрет и дала Фёдору Драгана. Его и решил вписать Фёдор в центре мраморного квадрата. Увеличенный в десятки раз, спикер с приоткрытыми зубами будет смотреться как чрезвычайно обозлённый, готовый разорвать в клочья каждого, кто к нему приблизится.
