— У нас два чёрных списка: в первый мы заносим тех, кто нагадил, и во второй — кто украл. Мы начали их составлять с того страшного момента, когда узнали, что генералы и адмиралы-лампасники продали наш корабль китайцам. Внесли туда сорок мерзавцев во главе с ельцинским министром обороны ублюдком Грачёвым. Ну уж, а потом… Создали судейскую бригаду, и она вот уже пятнадцать лет день и ночь смотрит телепередачи многих стран, слушает радио и «скачивает» физиономии, записывает голоса негодяев, совершивших преступление против России. Потом мы создали чёрную бухгалтерию — в ней трудится сто человек — чёрная сотня! и она выслеживает в иностранных банках счета воров, крадущих у России деньги, золото, драгоценные металлы, создаёт реестр недвижимости, приобретенной на русские деньги. Для будущих следователей у нас готова вся база данных, ждём только смены режима в России. Мы дадим и аппаратуру; она по тембру голоса, по его модуляции, волновым характеристикам найдёт каждого и высветлит его имя и фотографию на экране. В Америке в такой список занесены три тысячи мерзавцев, а в России суду нашему подлежат пятьдесят тысяч. Я надеюсь, в этом списке вас нет, а значит, и беспокоиться вам не о чем.
Островитяне облегчённо вздохнули и засмеялись. Им куда уютнее было ощущать себя среди друзей России, а не среди тех, которых привёл в своей книге генерал Макашов и которых занесли в чёрные списки судьи с «Евпатия».
— Фёдор Владимирович! — воскликнула Драгана. — Обучите меня скорее! Дайте мне ваш всевидящий и всеслышащий компьютер! Я накажу папашу Буша за бомбардировку Белграда. Я тоже буду составлять списки наших воров и негодяев! Ну, дайте мне всю вашу технику, научите! А я отдам вам все свои гостиницы, и пусть экипаж «Евпатия» не знает ни в чём нужды. Дайте нам ваших детей, ваших жён, и я отдам им первый и второй этажи своего дворца…
Хотела сказать: а вы заведёте себе других жён и других детей…
Но, слава Богу, от такого совета вовремя удержалась.
— Вы очень горячая, — упрекнул её Фёдор. — Вот уж замахнулись и на президента! А я бы хотел сохранить с ним добрые отношения. Поговорю, а заодно и дам понять, чем для него могут обернуться дурные против нас замыслы. Может быть, он потихоньку и перейдёт на нашу сторону. Кому захочется ходить и приплясывать на одну ногу!
Фёдор окинул своих товарищей проницательным взглядом и решил приоткрыть некоторые свои секреты. Рассказал, что при помощи Интернета познакомился с самым младшим референтом президента и провёл с ним несколько предварительных бесед.
— Его зовут, — говорил Фёдор, — Барри Кларк…
— Барри! — воскликнула Драгана. — Я его знаю. Отец брал меня на один важный приём, и там я с ним познакомилась. Кстати, там папаша представил меня президенту и тот милостиво со мной беседовал. Признаюсь, он даже надоел мне. Меня приглашал на танец Барри Кларк, а президент занимал меня пустяшными разговорами. Интересно! Я бы с удовольствием поболтала с Барри.
Фёдор посмотрел на неё и покачал головой. Драгана не поняла, что означало это его недоумение. Фёдор неожиданно сказал:
— Это интересно! Это надо обдумать и обсудить.
И деловито продолжал:
— Ответных действий я не боюсь. Наша с вами система…
Он посмотрел на Павла, давая понять, что теперь электроника «Евпатия Коловрата» обогатилась еще и средствами, созданными в лабораториях островитян, равно, как и мощь островной электроники удвоилась за счёт открытий физиков «Евпатия».
В раздумье Фёдор проговорил:
— Штаты безнадёжно отстали; они продолжают развивать свои ядерные силы, а того не понимают, что в мире уж давно появились средства, способные в полёте захватить любую ракету и шепнуть ей на ухо: «Поворачивай-ка ты обратно и взрывайся на том месте, откуда вылетела». А можем и так её повернуть, чтобы она полетела на ранчо президента и опустилась на усадьбе как раз в тот момент, когда президент вместе со своими дружками по мраморной лестнице входит в этот свой семейный бассейн. К счастью, о таких средствах не знают и шустрые ребята, захватившие теперь все дворцы и кабинеты нашего Кремля, — Фёдор оживился, хлопнул в ладоши, воскликнул: — Решено! Я иду на связь с президентом. Приглашаю и вас в салон «Пчёлки». Только там смонтирован компьютер, способный выполнить задуманный мною сценарий.
И он пригласил своих друзей смотреть этот самый сценарий.
В салоне Фёдор попросил Драгану организовать ему и зрителям спектакля домашнее чаепитие, а сам не спеша стал приготовлять компьютер с большим экраном под портретом Лукашенко. И вот на экране засветилась приёмная президента Соединённых Штатов, где за письменными столами сидели Барри Кларк и молоденькая секретарша. Фёдор его окликнул:
— Барри, привет!.. Как твои дела, старина? Ты меня узнаёшь?
На столе Барри стоял компьютер новейшей системы, он посмотрел на экран и воскликнул:
— Вася!.. Да как же тебя не узнать! Я твой голос среди тысячи других различаю. Это же здорово, чёрт побери, что ты объявился и я вижу твою физиономию. Я только час назад говорил с Папой и он меня просил связать с тобой, устроить хотя бы заочную встречу. У него на столе куча докладов с перечислением всего, что ты у нас натворил. Вася, дорогой. Мы же с тобой друзья, — разве это не так? Папаша Джо, — Барри так называл своего шефа, — не верит, что я тебя знаю, имею удовольствие общаться по телефону. Он говорит: а если это так, то какого чёрта я не притащу тебя к нему на ранчо. Он говорит: Бог не дал мне сына, а я бы чертовски хотел его иметь. И почему бы тебе не устроить такой гешефт… не уговорить Васю согласиться стать моим сыном. Папа говорит: имея такого парня, я бы весь мир поставил на колени, а каждого моего оппонента на выборах заставил бы распевать песенку: «Кто ты? тебя я не зна-а-аю, но наша любовь впереди…» Папаша при этом долго хохочет и говорит: боюсь, как бы я не умер от смеха. Ну, так что, Вася, ты готов говорить с папашей Джо? У него сейчас два важных посетителя, но всё равно: я доложу.
— Да, конечно. Иди, докладывай.
Фёдор говорил спокойно, а Драгана, как только увидела Гарри, тотчас и узнала его, изумлённая смотрела то на Фёдора, то на мужа, а затем и на Павла, не могла поверить, что всё это происходит наяву, а не во сне. Восхищал её Фёдор: спокойный, мужественный, он вёл себя так, как будто бы и не происходит ничего важного, что разговор с самим Папой Джо обычное для него дело. А когда Барри пошёл к президенту для доклада, она заглянула в глаза Фёдору и он ей показался богатырём из сказки, который никого и ничего не боится. Спросила:
— Ты будешь говорить с Папой?
— Да, буду говорить. Но что же здесь такого? Почему вы все встревожены и будто бы чего-то опасаетесь? Обыкновенное дело — разговор с Папой Джо. Это он должен волноваться, а не я. Во-первых, он — всего лишь должностное лицо. И только! Завтра ему дали пинка — и он окажется где? У себя на ранчо, с метлой в руках будет мести дорожки на усадьбе. И всё! Народ его презирает, как сейчас презирают в России Ельцина. А я?.. Да я, как и вот Павел, как и ты, Драгана, со своим Борисом… Да мы — великие учёные! Без нас уже нет науки. Она движется по путям, указанным нами. Ну!.. И кто же после этого должен волноваться, я или папочка какой-то презренной страны, которую во всём мире называют исчадием зла?
Но тут его монолог был прерван голосом Барри:
— Старик!.. Я соединяю тебя с шефом. Будь здоров, о кеюшки. Виват!.. Семь футов под кормой!..
На экране, что на «Пчёлке» висит под ликом Лукашенко, появился Овальный кабинет. За столом знакомый каждому жителю планеты простоватый улыбчивый мужчина средних лет по имени Джордж, тут же сидят два незнакомых для островитян господина. Папа Джо смотрит на экран настольного ноутбука, изготовленного в Японии для него специально. Под сводами кабинета раздаётся чёткая неторопливая речь Фёдора Светова:
— Рад приветствовать вас, спасибо за внимание, которое вы мне оказываете.
— Да, это так: желающих встретиться со мной много, но вот чтобы получивший аудиенцию забыл представиться и не назвал своего имени…
