Получается, что именно П. Пельо на определенном этапе инициировал процесс вывоза китайцами манускриптов из буддийского монастыря и не его вина, что в дальнейшем из-за нерадивости чиновников и откровенного воровства до Пекинской библиотеки дошла лишь часть из них. Француз, безусловно, сыграл важную роль в судьбе древних реликвий, которую можно оценивать по-разному. Однако не вызывает сомнений тот факт, что именно его обширные и разнообразные по тематике исследования на основе привезенных раритетов стали толчком к зарождению нового направления в источниковедческой науке в глобальном масштабе — дуньхуановедения.

П. Пельо уделил особое внимание распространению буддийской культуры, в том числе и в Китае, деятельности паломников, привозивших в Поднебесную соответствующую литературу. Он проанализировал обстоятельства перевода танским монахом Сюаньцзаном на древнеиндийский литературный язык (санскрит) главного даосского «Канона о дао и дэ» (кит. «Дао дэ цзин»), подготовил весьма насыщенный и пространный комментарий к путешествиям венецианца Марко Поло.

В области этих и многих других исследований он остается и по сей день крупнейшим научным авторитетом. Академик В. М. Алексеев так отзывался о его публикациях: «Все та же картина: сильная, в полном расцвете научная продукция, не имеющая равной; широта интересов, невиданная в синологии; точность, впервые ставящая синологию в ряд европейских наук и выводящая ее из extarporalia».

Интересно, что сразу после окончательного возвращения во Францию в октябре 1909 года П. Пельо подвергся внутри страны резкой критике со стороны некоторых ученых, которую, отчасти, спровоцировал сам своими непродуманными высказываниями и опрометчивыми шагами. Размах и продолжительность кампании по дискредитации молодого синолога перешли все мыслимые границы. Нашлись даже такие, кто обвинял его в нерациональном использовании общественных средств, выделенных на экспедицию.

Абсурдность такого рода заявлений не вызывала сомнений у настоящих специалистов, между тем поток порочащих его имя публикаций ничуть не ослабевал. В защиту француза выступил А. Стейн, высоко оценив научные достижения ученого и выразив восхищение качеством проведенных им археологических раскопок, с которыми он позднее столкнулся в Куче, но в полемическом ажиотаже и к мнению прославленного британца особенно не прислушались. Представляется, что в основе этой постыдной акции были откровенные зависть и некомпетентность ее инициаторов. Талант и интеллект П. Пельо, естественно, выдержали данное испытание, однако в составе экспедиций, работавших в Центральной Азии, его с тех пор уже больше не встречали.

«Если не побывал в Кашгаре, значит, не увидел Синьцзяна». В этом народном афоризме очень точно передан особый колорит восточного города, расположенного на западе автономного района. После 10-часового переезда из Хотана я сразу окунулся в атмосферу шумных улиц и оригинальных строений, пестрой толпы и бесконечных торговых рядов, национальной уйгурской музыки и базарного гула. Экзотический Кашгар (кит. Каши) живет ярко и эмоционально.

Нынешний город находится на территории небольшого древнего княжества Шулэ (Сулэ), существовавшего на Шелковом пути еще более двух тысяч лет назад. Отсюда торговый тракт шел через Памир в государства Средней Азии. Как считают историки, через Шулэ в 104 году до н. э. проходила одна из армий ханьского генерала Ли Гуанли, отправившегося в поход на Фергану за «потевшими кровью» конями.

В 1994–1996 годах на юго-востоке Кашгара был разбит парк в честь полководца и дипломата Бань Чао (32—102 гг.), который внес выдающийся вклад в укрепление позиций империи в Западном крае. Именно благодаря его усилиям Китай сумел резко активизировать здесь свою внешнюю политику. Бань Чао, кстати, — младший брат знаменитого историка Бань Гу, автора летописного свода династии Западная Хань (206 г. до н. э. — 8 г. н. э.).

Под командованием военачальника Доу Гу в начале 70-х годов он сражался с кочевниками, а затем по его приказу отправился на запад, где провел в общей сложности около 30 лет. Бань Чао без всяких промедлений включился во внутриполитическую борьбу в Лоулане и Хотане (73 г.). Оба правителя, имевшие ранее тесные контакты с сюнну, были вынуждены ему подчиниться и перешли на сторону Срединного государства.

Из Хотана генерал во главе небольшого отряда (36 воинов) двинулся в Шулэ. Накануне похода сторонники сюнну убили правителя этого княжества и привели к власти своего ставленника Доути. Бань Чао решил стать лагерем возле главного города Паньто. Вскоре ему удалось захватить в плен Доути, деморализованным сановникам он объявил о своем намерении сделать князем племянника недавно убитого правителя. С тех пор на протяжении 18 лет полководец оставался в Шулэ, обеспечивая китайские интересы и стабильное функционирование одного из ключевых маршрутов Шелкового пути.

Успешные действия Бань Чао позволили официально воссоздать ханьский протекторат над Западным краем. Резиденция нового генерал-протектора (Чэнь Му) находилась в Лючжуне (на севере региона). Однако уже в 75 году в результате стремительного наступления сюнну он был убит, прибывшие военные поселенцы оказались отрезанными от Китая. Бань Чао приказали вернуться на родину, но генерал не подчинился и решил действовать на свой страх и риск.

В 78 году, объединив усилия нескольких княжеств, он нанес сокрушительное поражение соседнему с Шулэ государству Гумо, ориентировавшемуся на сюнну. Спустя два года против него поднял бунт военачальник Пань Чэнь, но к тому времени к Бань Чао прибыло подкрепление в тысячу солдат, с их помощью выступление было подавлено. В 80-е годы возник крупномасштабный конфликт в Шулэ. К противникам Бань Чао примкнул местный князь, которого полководец в свое время привел к власти. Мятежники укрылись в городе Уцзи.

При осаде города (84 г.) Бань Чао обратился к юэчжи (кушаны) за дипломатической поддержкой. Дело в том, что на стороне восставших сражались воины из государства Канцзюй. Незадолго до этого юэчжи установили с его правителем брачные связи. Направив к кушанскому царю посольство с богатыми дарами, Бань Чао попросил оказать максимальное воздействие на Канцзюй, что в конечном счете и произошло. Союзники покинули город, Уцзи был взят штурмом, а мятежного князя обезглавили.

Вскоре уже юэчжи направили в Китай посольство «с драгоценными камнями, антилопами и львами» с поручением сосватать ханьскую принцессу, но генерал задержал его и отправил обратно, после чего стороны «прониклись враждой». В 90 году он сумел на дальних подступах империи отразить поход 70-тысячного войска кушан во главе с наместником Се, пришедших из Средней Азии.

Через год китайская армия окончательно разбила кочевников. Сюнну утратили свои позиции в Центральной Азии и «удалились неизвестно куда». Согласно императорскому указу, Бань Чао получил назначение на пост генерал-протектора, покинул Шулэ и перебрался на восток — в Цзюй-цзы. Заслуживает также упоминания эпизод с отправкой им некоего Гань Ина в качестве специального посланника в далекий Рим. К сожалению, сведения об этой миссии очень скудны. Известно, что тот сумел добраться лишь до Персидского залива.

На склоне лет полководец и дипломат, проживший в Западном крае долгие годы, сыгравший большую роль в укреплении китайского влияния в регионе и мечтавший умереть на родине, писал императору: «Не надеюсь на возвращение в Цзюцюань, хотел бы добраться до Юймэньгуаня, пока жив». Город Цзюцюань и руины древней заставы Юймэнь расположены к востоку от Синьцзяна, в западной части нынешней провинции Ганьсу. В 102 году Бань Чао, измученный многолетней службой в экстремальных условиях, вернулся в Лоян (столица империи) и в том же году скончался. Спустя двадцать с лишним лет на должность верховного администратора Западного края был назначен его сын — Бань Юн.