Сорок лет назад по арабскому миру носились республиканские и националистические вихри, сдувая с тронов египетских, ливийских, иракских и йеменских правителей. В то время мало кто решился бы поставить хоть завалявшийся финик на будущее пустынной монархии. Но с тех пор немало песка утекло, и сейчас некоторые арабские королевства оказываются среди самых развитых стран региона.

По сравнению со стареющими президентами, которые из последних сил цепляются за власть (как в Египте и Ливии), и отдельными главами республик, страдающими династическими устремлениями, (как глава Сирии, например), монархи выглядят более легитимными правителями, особенно когда речь заходит об исполнении обязанностей и передаче трона. В обществе, где племенной строй остаётся неотъемлемой частью повседневной жизни, король гарантирует стабильность, постоянство и воплощает единство государства. В Афганистане и Ираке было выдвинуто предложение восстановить монархию — пусть и не совсем в политкорректной форме. Но если задуматься, так уж нелепо это требование?

В прошлом некоторые арабские и восточные правители чересчур настойчиво пытались довести свою нацию до западного уровня, не учитывая при этом традиции и склонности подданных и, таким образом, совершая непростительную ошибку. Именно она стала одной из причин свержения шаха и краха древней персидской монархии. Влияние Запада на Востоке росло, и в краю пустынь и оазисов начали появляться монархии, не имевшие ничего общего с древними традициями арабских племён. Зато в этих регионах воцарилось относительное спокойствие.

Возникает вопрос о демократии. Может ли Запад открыто поддерживать монархические режимы, не всегда гарантирующие соблюдения прав человека? Что интересно, когда речь идёт о республиках, вопрос о человеческих правах задаётся гораздо реже. В прошлом подобное отношение немало стран толкнуло в объятия крайнего консерватизма. Такое антимонархическое рвение можно объяснить лишь глубоким непониманием истинной сущности королевской власти. Ведь она — в силу своей природы — вырабатывает особый «фермент», способствующий плавному развитию государства — без революционных кризисов и разрывов национальных связей.

Сегодня большинство монархий, например в Марокко и Иордании, служат связующим звеном между двумя мирами. Непростая миссия королей состоит в том, чтобы строго придерживаться национальных традиций, но при этом не отставать от современных тенденций и избегать крайностей фундаментализма. Задача мало того что непростая, но и опасная! Править в Рабате (столица Марокко) или Омане — дело гораздо более рискованное, чем сидеть на троне в Люксембурге, и многие помнят о невероятном везении короля Иордании Хуссейна: ему удалось пережить многочисленные покушения и умереть от болезни, передав трон одному из своих сыновей.

Стоит признать, что на Востоке процесс наследования власти отнюдь не так прост и прозрачен, как на Западе. Здесь важные решения часто являются плодом тёмных закулисных сделок, и тайная борьба за власть отличается крайней жестокостью и беспощадностью. Так обстоят дела в Саудовской Аравии, в Омане, Бахрейне и Кувейте. Долгие, трудные поиски компромисса и согласия в дворцовых войнах предшествуют каждой передаче короны.

Арабские нефтяные монархии являются характерным примером сосуществования — порой довольно странного — традиций и современности. С одной стороны, древние повелители пустыни по-прежнему обладают абсолютной властью, а обычаи, особенно религиозные, соблюдаются так же строго, как и много веков назад. С другой — маленькие, засыпанные песком государства решительно утверждаются в современном мире.

Дубай представляет собой воплощение архитектурного авангарда и является темой многочисленных статей в журналах по дизайну. Вышедшие из пустыни эмираты серьёзно настроены завоевать себе место в мире искусства, моды и спорта. Они поражают причудливым смешением жанров и стилей; здесь культ чистокровных лошадей и соколиной охоты процветает наравне с «Формулой-1». Длинная чёрная чадра не мешает арабским модницам пропадать в бутиках торговых центров и терять голову от новых коллекций Прада, Луи Виттона и Гуччи. Что касается Лувра, то он активно готовится открыть филиал в Абу-Даби. От Бахрейна до Объединённых Арабских Эмиратов главы нефтяных монархий всё чаще ведут себя скорее как генеральные директоры процветающих компаний, чем как наследные правители, гаранты закона и веры. Но это не мешает им по-прежнему воплощать стабильность и постоянство, тем самым успокаивая международное сообщество.

В восточном обществе, зачастую раздираемом на части различного рода противоречиями, роль монархии невозможно недооценить. Постоянство королевской власти весьма ощутимо влияет на повседневное управление государственными делами; в будущем, возможно, нефтяные монархии всё-таки укрепятся в качестве третейского судьи, остающегося над пустынными бурями.

В 1971 году Катар провозгласил свою независимость и освободился от влияния Объединённых Арабских Эмиратов.

Как это часто бывает на Востоке, политическая карьера Хамада II началась с дворцового переворота: он сверг отца, который в тот момент мирно отдыхал в Швейцарии ^{28} . Новый эмир оказался более либеральным, чем его предшественник; в частности, он поддержал некоторые реформы, связанные со статусом женщин. Прежде непризнанное государство стало известным во всём мире после того, как на его территории возникла международная телекомпания «Аль-Джазира» — CNN арабских стран. Возвышение Катара сопровождалось зрелищными террористическими актами, которые в очередной раз доказали, что эмираты могут стать такими же жертвами волнений, как и другие страны региона.

Оман является независимым государством с монархической формой правления с 1920 года (признание имамата Оман); но только после открытия нефтяных месторождений он оказался в центре международного внимания.

Нынешний правитель сбросил с престола своего отца в 1970 году. С тех пор он активно пытается модернизировать страну, не нарушая при этом многочисленные древние традиции Аравийского полуострова. Султан учредил в Омане что-то вроде двухпалатного парламента: Государственный совет (в него входят назначаемые Кабусом бен Саидом члены) и Консультативный совет (он называется Меджлис аш-Шура). В 2003 году султан ввёл всеобщее избирательное право для жителей Омана и, не колеблясь, даровал относительную свободу женщинам. Кабус бен Саид не забывает о племенном прошлом своего государства, и каждый год совершает поездку по племенам Омана.

Проблема в том, что рано или поздно ему придётся передать власть следующему правителю, и отсутствие прямого наследника сильно усложняет ситуацию. Но бен Саид никогда не страдал недостатком воображения — ему не составило труда придумать достаточно оригинальный вариант передачи власти. После смерти султана соберётся семейный совет: он будет заседать три дня и три ночи, пока не будет назначен наследник. Если члены совета так и не придут к согласию, придётся открыть конверт и узнать, кого хотел бы видеть на троне сам предприимчивый султан Кабус!

Вторжение Ирака в Кувейт заставило весь мир обратить внимание на маленькую нефтяную монархию. Эмир, жаждавший вернуть свой трон и понимавший, что ему не сделать этого без помощи демократических государств, пообещал предоставить народу новые свободы. Но после восстановления эмирата никаких особых изменений не произошло, и проведённые реформы оказались довольно скромными… Новым правителем Кувейта стал не кто иной, как бывший премьер-министр (принадлежащий к правящему роду), который вступил в права в январе 2006 года.