Любопытно, что Прин в ходе повторной атаки сблизился с линкором «Ройал Оук» на дистанцию, по всей вероятности не больше мили. Оба немецких свидетеля подтверждают это. Этот факт еще больше уменьшает вероятность недомолвок с «Пегасусом». Другие события или обстоятельства, не имея прямой связи с результатами, достигнутыми Прином, также предоставляются в различных интерпретациях. Например, было ли Полярное сияние над Скапа-Флоу таким, как немцы его описывали? Ночь была настолько темна, что, если верить г-ну Роули, на палубе «Пегасуса» люди сталкивались друг с другом. [60]
Эпитеты, применявшиеся к небу оставшимися в живых с «Ройал Оук» варьируются от «черного как смоль» до «усыпанного звездами». Некоторые из спасшихся утверждают, что разговаривали с людьми, не видя их, в кромешной темноте. Ввиду лавины заявлений в пользу полной темноты, есть искушение предположить, что Прин выдумал Полярное сияние, если бы коммандер Николс также не отметил «огни, мерцающие в небе». Эти субъективные оценки темноты ночи очень хорошо иллюстрируют зыбкость свидетельства т. н. «очевидцев».
В вопросах воссоздания событий прошлого следует быть особенно осмотрительным. Память искажает образы; время разрушает и стирает их. Еще один немаловажный вопрос: как реагировали британцы на потопление «Ройал Оук»? Правда ли, что база была поднята по тревоге, как утверждал Прин?
«Да, еще как! — Восклицает Хэнзель, добавляя, — естественно, все чрезвычайно оживилось. Все корабли, находившиеся у берега, тут же снялись…»
«Да, — подтверждает Роскилл: — еще до того как U-47вышла в открытое море, примерно в 02.15 в Скапа-Флоу поняли, что вражеская подлодка скорей всего проникла через линию заграждений, и все доступные корабли были брошены в погоню».
«Нет, — уверяет нас господин Дэвис, — никто, кроме самих спасшихся, так и не понял, что произошло между 01.30 и 02.15. В течение, по меньшей мере, двух часов никто не начинал никакого поиска. Ни на одном из кораблей никто ничего не понимал, пока мы не утонули, и всем потребовалось еще большее время, чтобы начать реагировать».
Господин Дэвис обобщил мнение примерно 200 оставшихся в живых членов экипажа линкора. Действительно, последние, вполне возможно, ничего не видели. На поверхности моря у них были далеко не лучшие условия для того, чтобы наблюдать происходящее на удалении нескольких миль. Более того, все были слишком заняты мыслями о том, как выбраться из этого ада. Северо-восточный угол бухты Скапа-Флоу — тупик, и ни один корабль не мог напасть оттуда на атакующую субмарину. Логично предположить, что подлодка немедленно оставила место событий и пробовала уйти одним из проходов. Мы не должны забывать, что у Роскилла было решающее преимущество по доступу к документам и, в частности, к навигационным журналам.
Хотя британцы и не упоминают этого, присутствие эсминца, обнаруженного U-47у входа в Кирк Саунд, вполне вероятно, и не удивительно, что люди, потерпевшие кораблекрушение и борющиеся за свою жизнь в ледяной воде, могли не видеть того, что происходило в четырех милях от них. Не менее удивительно, что многочисленные оставшиеся в живых признают, что не могли разглядеть «Пегасус» ночью, хотя тот находился ближе и был гораздо больше эсминца. Оба немецких свидетеля утверждают, что ясно наблюдали эсминец. Старший матрос Хэнзель отчетливо помнит эту встречу еще и из-за сигналов прожектором, которые подавали британцы.
«…Эсминец сначала обследовал поверхность большим прожектором, а мы уже приближались к выходу. Именно тогда он просигналил светом в нашу сторону. Я еще спросил командира, нужно ли отвечать? Потом эсминец быстро развернулся и ушел. Возможно, с его позиции нас не было видно, мы находились в тени судов, затопленных на фарватере, а наш кильватерный след могли принять за завихрения течений, очень сильных в тот момент. Мы практически стояли на месте, хотя оба дизеля работали полным ходом. Мы смогли сдвинуться с места, только дав самый полный ход…»
Что характерно, ни один британский документ не упоминает об этой встрече, и на то есть серьезные основания; ясно одно — эсминец не обнаружил лодку, иначе бы он не ушел.
Некоторые британские авторы обвиняют Прина в том, что он преувеличил эффект, произведенный торпедами. Они утверждают, что линкор не мог взорваться за несколько секунд. Однако Прин вовсе не утверждал, что корабль разнесло вдребезги, как если бы сразу взорвались пороховые погреба.
По свидетельству большинства британских очевидцев, через несколько секунд после взрыва трех торпед второго залпа, на палубе образовались два огромных снопа искр, а мощный язык пламени вознесся до вершины мачты, то есть примерно на высоту 15 м. Затем корабль потряс сильнейший взрыв, сопровождаемый густыми черным дымом, и корпус накренился на 25 градусов.
В трех предложениях Хэнзель описывает впечатление, которое произвела на него гибель «Ройал Оука».
«…Сначала, прожекторы были нацелены в небо, мы к тому времени уже развернулись на курс отхода. „Ройал Оук“ погружался очень быстро, будучи пораженным в нос, корму и центральную часть. Благодаря сиянию мы видели, как по воздуху летали обломки корабля…»
А вот, что пишет об этом Прин в военном дневнике:
«Сильный взрыв, рев и грохот. Водяные столбы сменяют столбы пламени. Повсюду летают обломки…» [61]
Как это ни парадоксально, торпеды гораздо больше впечатлили экипажи «Пегасуса» и U-47,чем команду самого «Ройал Оука». И если в своем докладе гросс-адмиралу Дёницу [62]Прин драматизирует финал, описывая его кратким предложением. — «Линкор взорвался за несколько секунд», это совсем не противоречит тому, что «Ройал Оук» был окончательно выведен из строя несколько секунд спустя после попадания торпед. [63]
Кое-кто упрекает Прина и за то, что он пишет, как после торпедной атаки наблюдал автомобили с расстояния 200 метров, в то время как ближайшая дорога находилась минимум в километре от берега. Они приписывают Прину то, что тот никогда не говорил. Фактически он записал в военном дневнике, что шум машин доносился со стороны берега, находившегося в 200 метрах. (Без сомнения речь идет о юго-западной оконечности Мейнленда). Другими словами, он не утверждает, что видел автомобили, а всего лишь слышал шум моторов; в тишине ночи звуки разносятся далеко, особенно над водой.
Кто же прав?
Несмотря на противоречия, британцы замечательно сходятся в одном. Прин не торпедировал «Рипалс»; второй корабль существовал лишь в его воображении. Так утверждают все без исключения. Очевидцы и официальные представители. Кому верить — немцам или британцам? И те и другие уверены в своей правоте.
Можно ли объяснить немецкую атаку «корабля, которого не существовало» для британцев иначе, чем путаницей с «Пегасусом»? Большинство английских авторов, а за ними и большинство моряков, по-британски тактично избегая слова «ложь», предпочитают видеть в этом галлюцинацию.
Для них, Прин «видел» то, что хотел увидеть: «Ройал Оук» и «Рипалс», стоявшие на якоре по соседству, как они были сфотографированы 12-го около 15.00 лейтенантом Неве. К счастью для «Рипалса», Прин опоздал чуть больше чем на сутки, поскольку линейный крейсер снялся с якоря вечером 12-го. Как Прин мог узнать об этой фотографии? Очень просто, по радио.
Если принять за основу эту теорию, следует признать, что галлюцинация была коллективной. Прин, Эндрасс, фон Фарендорф, Самманн, Дзиаллас и Хэнзель наблюдали два линейных корабля. К тому же немцы утверждают, что Прин не получал никакого радиосообщения. Вот их версия событий. Вечером 12-го октября лейтенант Неве был вызван в Вильгельмсхафен, чтобы прокомментировать, в присутствии командующего подводными силами результаты аэрофотосъемки, указав крупные и мелкие корабли. Действительно, сведения о пребывании в базе Флота Метрополии были переданы по радио той же ночью, но U-47,находясь на грунте, их не получила. [64]На следующий день немецкая служба радиоразведки перехватила необычно много британских радиосообщений. Большая часть была расшифрована службой дешифровки — Флот оставил Скапа-Флоу. Как только командующий узнал об этом, он немедленно отменил приказ о передаче своего предыдущего радиодонесения.
