— Очень приятно!

— Скажите, фрау Миллер, есть ли у вас какие-либо претензии?

— Пока все нормально. Благодарю за внимание. Вы чуткий человек.

Управляющий засиял от удовольствия.

— Если вы желаете завтракать в своей комнате, вам будут подавать туда.

— Это было бы неплохо. Большое спасибо!

Управляющий проводил Эльзу до двери. В номере она приняла душ, оделась и раньше времени приехала в управление.

В приемной Штольца Эльза обратилась к секретарю:

— Шеф не освободился?

— Нет. Но он предупредил, чтобы вы сразу заходили к нему.

Кроме Штольца и Крамера, в кабинете находился мужчина лет тридцати пяти в штатском, а у двери стоял унтер-офицер с наручниками в руках.

— Итак, — продолжал штандартенфюрер, — вы категорически отвергаете знакомство с Мартином? Что вы скажете, если я вам предъявлю фотодоказательство?

— Скажу, что это фотомонтаж.

— Хорошо! В таком случае — посмотрите!

Штольц протянул допрашиваемому пачку фотографий.

Тот пересмотрел все снимки, лоб у него покрылся бисером пота.

— Ну что?

— Фотомонтаж, — упорствовал задержанный.

— Слушай, Алан Дейс! Это твое настоящее имя?

Ответом было молчание.

— Если к 24 часам, — продолжал Штольц, — ты не одумаешься и не расскажешь все, тебя ждет допрос с пристрастием. Знаешь, что это? Нет? Это когда начинают говорить даже мертвые. После такого допроса ты расскажешь все, но останешься инвалидом. Из тебя будут выбивать все новые и новые данные. Как на разведчике на тебе можно будет поставить крест. А пока я предлагаю свою помощь. Подумай! Унтер-офицер, — повернулся Штольц к конвоиру. — Дайте ему лист бумаги и ручку, пусть пишет. Приготовьте «Мелодию» к допросу.

— Слушаюсь!

— Уведите!

Унтер-офицер защелкнул наручники и вывел арестованного.

— Как Ганс, «сломается»?

— Вообще, он крепкий парень. Но, думаю, сдастся. Это не коммунист-фанатик.

— А твое мнение, Эльза? — поинтересовался Штольц.

— Мне кажется, он уже готов признаться, иначе отказался бы от бумаги.

— Ты права, девочка! Ганс, один: ноль в ее пользу! Едем, ребята?

Выходя из кабинета, Штольц передал секретарю:

— Карл! Если меня будет спрашивать шеф, я вернусь к 24 часам.

В машине Штольц повернулся к Крамеру.

— Этот парень, Алан Дейс, сидит в Берлине уже пять лет. Чисто работал. А ты, Эльза, как бы ты на его месте вела себя?

— Постаралась бы не оказаться на его месте. Пойманный шпион — это уже мертвец. Немного раньше, немного позже — вопрос времени.

— Здесь ты не права, — покачал головой Штольц. — Двойники иногда живут очень долго и умирают естественной смертью.

— Лично меня такая перспектива совершенно не устраивает, — возразила Эльза. — Отец всегда говорил, что правильно подготовленный разведчик в последний момент перед дилеммой стоять не будет.

— А ты что скажешь, Ганс? — вопросительно посмотрел на Крамера Штольц.

— Я согласен с вами.

— Я это знаю.

Автомобиль остановился. Шофер распахнул дверцу.

— Приехали, господин штандартенфюрер.

В ресторане официант подвел их к столику у самой эстрады.

— Что прикажете подать? — согнулся он в легком поклоне.

— То же, что и обычно, — последовал ответ.

— Будет исполнено.

— Кухня здесь превосходная. Люблю это место, — уселся поудобнее Штольц. — А как рестораны в России, Эльза?

— На рестораны у меня не было времени, к тому же там они не пользуются особой популярностью.

— А мы, грешные, любим посидеть вечерком за рюмкой шнапса.

Официант принес вина и холодные закуски.

Штандартенфюрер предложил выпить за удачу. Она в жизни людей кое-что стоит.

На эстраде под звуки джаза танцевала группа танцовщиц в костюмах, покрытых бисером.

— Неплохие девочки, Ганс?

— Да, их привезли из какого-то французского варьете.

— Хорошо быть победителем. Все ценное стекается к тебе. Ради одного этого есть смысл воевать. Эльаа! — вдруг повернулся Штольц к женщине. — Знаешь ли ты о том, что я своей карьерой обязан твоему отцу. Если бы не он, то трудно представить, кем бы я был. Но ты сильно не обольщайся, начальник я требовательный.

— Я это заметила.

— Заметила? — переспросил Штольц.

— Вы послали меня в спецшколу…

— Это для твоего блага. Не правда ли, Ганс?

— Я с вами полностью согласен!

— Так что не ругай меня, а благодари. Но ты что-то совсем не пьешь…

— У меня завтра опять свидание с Манодзи, — ответила Эльза. — Нужно выдержать темп, войти в спортивную форму. Он даже много мяса не разрешает есть, а о вине и разговора нет.

— Понятно! Видимо, он особого различия между мужчиной и женщиной в спортивной подготовке не видит.

— Это точно, — подтвердила Эльза. — Кричит, ругается по-своему. Мне иногда хочется двинуть его чем-нибудь по лысой голове, но боюсь.

Штольц и Крамер весело захохотали.

— А ты, оказывается, с юмором. Мне давно уже не было так хорошо, как сегодня.

К столу подошел официант и что-то тихо сказал Штольцу.

— Счет. Едем! — вскочил тот. — Эльза! Мы завезем тебя в пансион. Меня срочно вызывает шеф.

В эту ночь Эльза спала беспокойно. Вначале ей снился сын, плачущий на руках матери, потом муж, собирающий вещи и куда-то уходящий от нее. Эльза умоляла его вернуться, но он не обращал на нее внимания, удалялся по пыльной дороге, мерно взмахивая руками.

Потом ей приснился хозяин дома, где она с Крамером останавливалась перед переходом границы. Хозяин стучался в дом, рубил топором дверь…

Эльза проснулась с разболевшейся головой. Стук не прекращался. Она с трудом поняла, что стучат в дверь ее комнаты. Накинула халат, подошла к двери, повернула ключ. В коридоре стоял лейтенант из абвера.

— Вас срочно вызывает к себе господин штандартенфюрер.

— Подождите несколько минут.

Быстро оделась, поправила волосы. У подъезда ждал автомобиль Штольца.

В кабинете находились Крамер, Штольц и шеф — начальник управления. Эльза видела шефа впервые. Она чувствовала на себе его взгляд, жесткий, властный, мешающий рассмотреть его самого.

— Эльза! Мы вызвали вас, чтобы вы опознали одного человека, — проговорил Штольц, нажимая кнопку вызова секретаря.

Через минуту в сопровождении секретаря в комнату вошел заросший оборванный мужчина.

— Миллер! Посмотрите внимательно, — знаете ли вы этого человека?

— Да, знаю. Он работал в городском финотделе.

— Видели вы его когда-нибудь с отцом?

— Никогда, — прозвучало в ответ. — Но то, что они могли быть знакомы, я допускаю.

— Расскажите о себе, — повернул Штольц голову к вошедшему.

— Я бывший пехотный поручик граф Луценко, работал с Миллером.

— Вам отец говорил когда-нибудь о нем? — опять обратился Штольц н Эльзе.

— Нет.

— Можно ли полагать, что они были связаны?

— Все возможно. Отец строго соблюдал правила конспирации и не раскрывал передо мной своих помощников.

— Господин Луценко утверждает, что Карл Миллер послал его отвезти по одному адресу документы. Там он попал в засаду чекистов. Чудом ему удалось бежать. На случай провала Миллер дал ему явку. Вам известна эта явка, фрау Миллер?

— Да! Отец говорил, что ее знают три человека: он, я и баянист музыкальной школы Гелюх.

— Ну и… ваше мнение?

— Может, уже после моего отъезда отец сказал ему.

— Когда вы узнали эту явку? — Штольц посмотрел на арестованного.

— Года два назад, — ответил Луценко.

— Я ничего не понимаю, отец мне доверял.

— Мне — тоже, — сказал граф.

— Эльза! Как Луценко вел себя в городе? — вмешался Штольц.

— В городе все его знали как бывшего бойца Первой Конной армии. С воспоминаниями о боевых делах Первой Конной он часто выступал на заводах, в школах. Я отчетливо помню его выступление в нашей школе. Но тогда он был не Луценко, а Кузьма Иванович Крутьков.

— Это так, господин Крутьков-Луценко? — спросил Штольц.