Герман в очередной раз перевел дух и, внезапно побледнев, кивнул на крепкий двухэтажный особняк:

– Вот он, этот нечистый дом…

А посмотреть здесь было на что: под серым мрачным небом, под серым мрачным дождем у самой ограды парка возвышался длинный серый мрачный дом. В два этажа высотой, с целым рядом высоких окон, с кариатидами, трагически поднявшими к плачущим небесам свои бездонные очи, держащими на плечах своды арки над массивной входной дверью.

– Неслабо, – только и смогла выговорить я, невольно совсем по-старушечьи покачав головой, и перевела взгляд на печально улыбавшегося мне Германа. – Как говорится, скромненько, но со вкусом.

Он только усмехнулся, тем самым дав понять, что вполне оценил мой юмор; сложил зонт, каким-то необычным ключом открыл дверь и гостеприимно пропустил меня вперед:

– Добро пожаловать в нашу скромную обитель.

В обширной овальной прихожей, которую впору было назвать парадной залой, нас встречала голубоглазая светловолосая девушка, забавно, почти по-детски полуоткрывшая рот при моем появлении.

По всему выходило, что она давно ждет прихода частного детектива Татьяны Ивановой, не решаясь ни на шаг отойти от двери, дабы не пропустить торжественный момент появления.

– Здравствуйте, Татьяна!

Это было ее приветствие, произнесенное со всем юношеским восторгом. Было ей на вид лет шестнадцать-семнадцать, а в этом возрасте, известное дело, всем нам нужен кумир. Разумеется, и мне было весьма приятно.

– Добрый день.

Тут слово решительно взял Герман, чье лицо от неловкости ситуации немедленно пошло красными пятнами.

– Раз уж нас тут встретили, позвольте вас друг другу представить: Наталья, моя племянница, сами видите, красавица и умница; ну, а тебе, Наталья, думаю, нет нужды представлять Татьяну, ты у нас все знаешь вперед всех. А теперь, ради бога, не отвлекай нас – нам необходимо серьезно поговорить.

– А я не собиралась никому мешать, – немедленно обиделась девушка. – Я просто хотела поздороваться, и все.

И Наталья, еще раз приветственно мне улыбнувшись, исчезла, свернув в один из коридорчиков, уводивших из прихожей в глубины дома.

Как только она исчезла, Герман, тревожно оглянувшись, решительно взял меня под локоток и торопливо увлек за собой в прямо противоположный коридорчик. Практически сразу же мы свернули в переход и поднялись по деревянной широкой лестнице на второй этаж, попав в следующий коридор – широкий, мрачноватый, с несколькими высокими дверями вдоль него.

Герман гостеприимно распахнул передо мной крайнюю из них:

– Прошу вас! Устраивайтесь поудобнее – надеюсь, в моем рабочем кабинете нам никто не помешает.

Что ж, кабинет полностью соответствовал сдержанно-благородному стилю этого дома: высокие деревянные панели стен, камин с расставленными перед ним полукружьем креслами; вдоль всей стены напротив окон, от пола до потолка, деревянные стеллажи с тускло отсвечивающими корешками книг. А в другой части кабинета стояли массивный рабочий стол со старинной лампой под зеленым абажуром, диванчик на полусогнутых ножках и удобные объемные кресла, в одно из которых и предложил мне усаживаться Герман. Сам он устроился за письменным столом.

– Итак, не будем терять время, – отрывисто проговорил он. – Я извиняюсь, но прошу меня понять: моя работа – это не просто получение баснословной прибыли, как полагает моя родня, это прежде всего едва ли не круглосуточная занятость. Потому я хочу с максимальной пользой провести этот с трудом выкроенный на наше с вами общение час.

– Лично я – только «за». – Изучая обстановку кабинета, я одновременно наблюдала за своим собеседником. – А потому давайте для начала вы перечислите мне всех, кто проживает с вами под крышей этого дома.

– Разумеется, вы должны быть в курсе, – кивнул Герман. – Я заранее отпечатал для вас список, чтобы он всегда был у вас под рукой, но с ним вы ознакомитесь чуть позже.

Он протянул мне тонкий файл и махнул рукой.

– А сейчас, наверное, лучше мне как можно подробнее рассказать вам о втором покушении.

– Вы так уверенно называете это вторым покушением, – осмотревшись, я поудобнее устроилась в кресле и всецело сосредоточилась на бледном лице своего собеседника. – Значит ли это, что вы на все сто уверены: кирпич упал на голову вашей жене не случайно?

– Вы сейчас сами убедитесь, что в этом деле быть в чем-то уверенным на все сто чрезвычайно трудно. – Его усмешка вышла слегка кривой. – Хоть я сам и убежденный атеист, но тут чувствую: еще немного, и сойду с ума! Слишком много… необъяснимого! Мистики. Одно противоречит другому. В случае с кирпичом, к примеру, врач и вызванная им полиция хором утверждали, что это действительно простой несчастный случай, и посоветовали Ольге не лазить по подвалам. А вот я ощущал непонятную тревогу и потому сам, лично, после «экскурсии» с полицией еще раз спустился в подвал и прошел по ее пути, чтобы все перепроверить – откуда конкретно свалился кирпич и как это произошло. По возможности на днях я сам проведу вас в подвал и покажу то самое место.

От волнения Герман поднялся и, пощелкивая пальцами рук, прошелся по кабинету, остановившись прямо передо мной.

– В том самом месте некогда была чисто декоративная стена, немного не доходившая до потолка, с аркой-углублением по центру. Что интересно: если, цепляясь за кирпичи, залезть до верха этой стены, то запросто можно попасть в другую часть подвала. Я ясно излагаю?..

Ольга, по ее собственным словам, явилась в этот Зал Свободы по прямому приказу Софьи Златогорской – вроде как в очередной раз услыхала ее голос или нечто в том же роде. Тот же голос приказал ей найти арку, у которой некогда Софье впервые явился ее Трисмегист, и замереть рядом с ней. Ольга же по собственной инициативе поначалу «нырнула» в нишу этой арки – по ее словам, чтобы там загадать желание. А как только она вынырнула, на нее рухнул этот гигантский не кирпич – целый пласт кирпичей. Я все проверил: поднялся до края той стены при помощи лестницы и увидел что бы вы думали? Эта стена оказалась довольно толстой – в три кирпича толщиной, и на самой вершине была этак аккуратно уложена еще парочка таких же кирпичных стопок. А с обратной стороны стены, где, должно быть, и находился наш неудавшийся убийца, была установлена старая лестница. Вот и думайте сами – случайно упал наш кирпич или нет?

Он откашлялся, выпил стакан воды и продолжал чуть хрипловатым от волнения голосом:

– Как только Ольга пришла в себя и ее выписали из клиники, я попытался расспросить ее, как и что происходило в тот день. В ответ она лишь улыбнулась и произнесла буквально следующее…

Тут Герман открыл дверцу письменного стола, достал и положил перед собой довольно потрепанную книгу, легко открыл ее на заложенной закладкой странице.

– «Вы говорите, что на меня обрушилась стена, а я отвечаю: «Нет, это Гермес положил мне руку на плечо!» Вы говорите: «Бедное дитя, ты едва не погибла!», а я отвечаю: «Увы, я не дошла до рая всего лишь несколько шагов!»

Герман захлопнул книгу и со значением посмотрел на меня.

– Вы понимаете?

Что ж тут было не понять? Я кивнула.

– Я понимаю, что вы вслед за вашей супругой процитировали мне Златогорскую? Стало быть, первое покушение было точной копией произошедшего в том же подвале столетие назад?

Он кивнул.

– Именно. Для этого достаточно прочесть всю главу, где Златогорская подробно все описывает.

С этим все было достаточно ясно, и я предложила Герману продолжать свой чрезвычайно четкий и сжатый рассказ.

– Второе покушение состоялось в день рождения Ольги: седьмого октября все наше семейство готовилось праздновать ее двадцатипятилетие. В тот день все было как обычно. Единственно, чем он отличался от других дней, – я ушел с работы чуть пораньше, чтобы по дороге забрать из бутика заранее заказанный букет из двадцати пяти алых роз. С этим букетом я вернулся домой и, стараясь, чтобы меня никто не заметил, сразу поднялся в комнату Ольги, где она обычно любила сидеть, слушая мантры или перечитывая свою Златогорскую. На этот раз ее почему-то там не было, а у меня сразу все так болезненно сжалось внутри. Я бросился в нашу спальню и увидел Ольгу. Она лежала на кровати – бледная как смерть, а весь ее живот был в уже загустевшей крови. Можете себе представить, что я ощутил?