Он смолк и уставился на гостя.

— Очевидно, — заметил мистер Ренни, — меня вы не приглашаете. Что ж, прекрасно, я ухожу.

— Возвращайтесь позже, — шепнула ему Таппенс, когда он проходил мимо.

Вслед за полковником Кингстоном Брюсом, все еще бубнившим себе в усы что-то о растленной и невежественной молодежи, Таппенс проследовала в величественную столовую, где обнаружила семейство в полном сборе. Из присутствовавших только одно лицо не было ей знакомо.

— Леди Лаура, это мисс Робинсон, любезно согласившаяся нам помочь, — представил ее полковник.

Леди Лаура кивнула и уставилась на Таппенс в монокль. Это была высокая худая женщина с грустной улыбкой, нежным голосом и на редкость жестким и проницательным взглядом. Таппенс стойко выдержала ее взгляд, и леди Лаура опустила монокль.

После обеда леди Лаура тоном легкого любопытства осведомилась, как движется расследование. Таппенс достаточно прозрачно намекнула, что подозрение падает на горничных, но ее мысли в это время были заняты совершенно другим. Леди Лаура могла прятать в своей муфте сколько угодно чайных ложечек и прочих мелочей, но теперь Таппенс была абсолютно уверена, что жемчужину она не брала.

Таппенс принялась за обследование дома. Время шло, а Томми все не появлялся, как — что было гораздо хуже — не появлялся и мистер Ренни. Выйдя из спальни, Таппенс чуть не столкнулась с мисс Беатрисой Кингстон Брюс, спускавшейся по лестнице. Она была одета к выходу.

— Боюсь, — сказала Таппенс, — вам не следует выходить сейчас из дому.

Девушка надменно смерила ее взглядом.

— Следует мне выходить или нет, это совершенно не ваше дело, — холодно ответила она.

— Зато совершенно мое, решать: вызывать или не вызывать полицию, — спокойно заметила Таппенс. Лицо девушки стало мертвенно-белым.

— Нет, нет, не надо — я никуда не пойду, только не делайте этого, — настойчиво умоляла она Таппенс.

— Дорогая моя мисс Кингстон Брюс, — начала Таппенс с улыбкой, — для меня все было совершенно ясно с самого начала. Я…

Однако закончить ей не удалось. Занятая объяснением с девушкой, она не слышала, как прозвенел входной звонок, и теперь с удивлением обнаружила взбегающего по лестнице Томми и внизу — в холле — большого плотного мужчину, снимающего котелок.

— Инспектор Мэрриот из Скотленд-Ярда, — представился тот с ухмылкой.

Входная дверь снова открылась, пропуская внутрь мистера Ренни, и Беатриса Кингстон Брюс, вскрикнув, бросилась вниз по лестнице.

— Вот теперь ты точно все испортил, — горько заметила Таппенс Томми.

— Да? — переспросил Томми, спешно направляясь в комнату леди Лауры. Пройдя в ванную, он взял с полки большой кусок мыла и вышел с ним. Инспектор тем временем уже почти одолел лестничный пролет.

— Пошла с нами без всякого шума, — сообщил он. — Стреляный воробей — знает, когда игра проиграна. А где жемчужина?

— Сильно подозреваю, — ответил Томми, протягивая ему кусок мыла, — что вы найдете ее здесь.

В глазах инспектора появилось уважение.

— Старый фокус, и весьма надежный. Разрезаете мыло пополам, выскабливаете углубление для жемчужины, кладете ее туда, соединяете половинки и хорошенько замываете шов горячей водой. Хорошая работа, сэр.

Томми вежливо принял комплимент. Они с Таппенс спустились по лестнице вниз, где к ним бросился полковник Кингстон Брюс и принялся горячо трясти Томми руку.

— Мой дорогой сэр, у меня нет слов, чтобы выразить свою благодарность. Леди Лаура передает вам свою…

— Рад, что сумел помочь, — ответил Томми. — Только, боюсь, никак не смогу остаться. Довольно важная встреча. Член кабинета…

Он поспешно вышел и сел в машину. Таппенс устроилась рядом.

— Но как же, Томми, — вскричала она. — Разве они не арестовали леди Лауру?

— О! — удивился Томми. — А я разве не сказал? Леди Лауру не арестовали. Арестовали Лиз. Понимаешь, — продолжил он в гробовой тишине, — я и сам частенько пытался открыть дверь намыленными руками. Ничего не выходит — пальцы скользят. Вот я и задумался, что же такое Лиз вытворяла там с мылом. Ты помнишь, потом она взяла полотенце, так что следов мыла на ручке не осталось. Но мне подумалось, что для профессиональной воровки очень недурно было бы оказаться служанкой у леди, которая вечно где-то гостит и вдобавок считается клептоманкой. Ну вот, я и сфотографировал Лиз заодно с комнатой, попросил ее подержать стеклянную пластинку и отправился в старый добрый Скотленд-Ярд. Срочно проявленный негатив, снятые с него отпечатки пальцев — и полная идентификация. По бедняжке Лиз давно уже плачет Холлоуэй[12]. Полезное, кстати сказать местечко…

— Подумать только, — обрела наконец дар речи Таппенс, — что эти два юных идиота подозревали друг друга точно так же, как это вечно происходит в книжках. Но почему же ты не сказал мне, в чем дело, когда уезжал?

— Во-первых, я подозревал, что Лиз подслушивает на лестнице, а во-вторых…

— Что?

— Мой ученый друг забывает, — ответил Томми, — что Торндайк никогда ничего не говорит до самого последнего момента. И кроме того, Таппенс, в прошлый раз ты со своей подружкой Жаннет Смит здорово меня одурачила. Так что теперь, думаю, мы квиты.

— Чертовски скучный день, — заключил Томми, широко зевая.

— Скоро ужин, — утешила его Таппенс, зевая в ответ. В «Международном детективном агентстве» царил застой. Долгожданное письмо от торговца ветчиной упорно не приходило, стоящих дел тоже что-то не предвиделось.

Альберт, курьер, вошел и положил на стол запечатанный пакет.

— Тайна запечатанного пакета, — пробормотал Томми. — Может, там пресловутые жемчуга великой русской герцогини? Или адская машинка, чтобы ко всем чертям, взорвать непревзойденных сыщиков Бланта?

— Вообще-то, — заметила, вскрывая пакет, Таппенс, — это мой подарок Фрэнсису Хэвиленду к его свадьбе. Правда, мило?

Она протянула Томми изящный серебряный портсигар, на котором ее почерком было выгравировано: «Фрэнсису, от Таппенс». Томми повертел его, открыл, снова закрыл и одобрительно кивнул.

— Ты прямо-таки соришь деньгами. Кстати, мне бы такой тоже не помешал, только золотой. День рождения у меня в следующем месяце, — напомнил он. — И вообще, дарить такую вещь Фрэнсису Хэвиленду — все равно что выкидывать. Он всегда был и навеки останется самым безмозглым из всех созданий Божьих!

— Ты забываешь, что во время войны, когда он был генералом, я постоянно этим пользовалась. Золотые были деньки!

— Точно, — подтвердил Томми. — В госпиталь вечно приходили красивые женщины, чтобы пожать мне руку. Но я же не рассылаю им всем свадебные подарки. Кроме того, Таппенс, сомневаюсь, что это понравится невесте.

— Такой милый и очень удобный для кармана, правда? — спросила Таппенс, пропуская попреки мимо ушей. Томми опустил портсигар в карман.

— В самый раз, — согласился он. — А вот и Альберт с вечерней почтой. Не иначе, герцогиня Пертшира желает подрядить нас на поиски своего бесценного пекинеса[13]?

Они принялись проглядывать письма, и внезапно Томми, издав протяжный свист, выхватил одно.

— Голубое с русской маркой! Помнишь, что говорил шеф? Все сходится…

— Здорово! — воскликнула Таппенс. — Наконец что-то случилось. Открывай, посмотрим, соответствует ли всему этому содержание. Это ведь должен быть торговец ветчиной? Ой, подожди минутку. Нам же нужно молоко к чаю. Сегодня утром его забыли доставить. Сейчас пошлю Альберта.

Отослав Альберта за покупками и вернувшись в кабинет, Таппенс обнаружила Томми за изучением листка голубой бумаги.

— Мы не ошиблись, — сообщил он. — Почти слово в слово, как предупреждал шеф.

Таппенс выхватила у него письмо и прочла. Подразумевалось, что его старательно, хоть и с трудом, составил на английском некий Григорий Федорский, обеспокоенный отсутствием новостей о жене. «Международному детективному агентству» предлагалось не щадить ни сил, ни расходов в поисках его жены. Сам он в настоящее время не мог покинуть России по причине кризиса на рынке свинины.