— Почему?

В глазах Пуаро блеснули огоньки. — Возможно, потому, что его там и не было. Робертс, ничего не понимая, уставился на него. — Кажется, мне это о чем-то напоминает, — сказал он.

— Это напоминает вам о Шерлоке Холмсе, не правда ли? Странное происшествие с собакой посреди ночи. В ту ночь собака не лаяла. Вот что было странно! Но, нет, я не собираюсь ни у кого заимствовать подобные трюки.

— Знаете ли, мосье Пуаро, я в полном неведении относительно того, что вы имеете в виду.

— Вот и прекрасно. Скажу вам по секрету, что именно таким путем я достигаю своих целей.

Затем, видя, что доктор Робертс все еще смотрит на него удивленно, он поднялся со своего места и с улыбкой сказал:

— В конце концов, пусть вас утешает то, что вес сказанное вами очень поможет мне при разговоре с остальными.

Доктор тоже встал.

— Хоть мне и не ясно, как вам это поможет, я все же верю вам на слово, — сказал он.

Они пожали друг другу руки.

Пуаро сошел вниз по ступенькам и остановил проезжавшее мимо такси.

— Челси, улица Чейн-Лейн, дом 111, — сказал он шоферу.

Дом под номером 111 на тихой, спокойной улице Чейн-Лейн представлял собой небольшой особнячок, весьма аккуратный и ухоженный. Дверь, выкрашенная в черный цвет, резко контрастировала со ступеньками, отмытыми до белизны. Висячий молоток и ручка у двери, сделанные из латуни, блестели под лучами полуденного солнца.

Дверь открыла пожилая служанка в безукоризненно белом чепчике и переднике. Да, ее хозяйка сейчас дома, ответила она.

Затем провела его наверх по узкой лестнице. — Как доложить, сэр?

— Мосье Эркюль Пуаро.

Она ввела его в гостиную. Пуаро огляделся вокруг, но не нашел ничего примечательного. Хорошая мебель старинного стиля отполирована до блеска. Чехлы на креслах и диванах из вощеного ситца. На стенах несколько фотографий в серебряных рамках, как это полагалось по старинке, много свободного места и света. И еще несколько действительно прекрасных хризантем в высокой вазе.

Вошла миссис Лорример. Она поздоровалась с Пуаро, не проявляя особенного удивления от встречи с ним, предложила стул, сама тоже села и произнесла несколько обычных фраз о погоде.

Наступило молчание.

— Я надеюсь, мадам, — сказал Пуаро, — вы простите меня за этот неожиданный визит.

Посмотрев прямо в лицо Пуаро, она ответила:

— Этот визит вызван какой-нибудь определенной Целью?

— Сознаюсь, что да.

— Значит, вы полагаете, мосье Пуаро, что в дополнение к показаниям, которые я, естественно, дам, старшему инспектору Баттлу и другим официальным полицейским чинам, я еще должна делать то же самое и для неофициальных следователей?

— Я прекрасно вас понимаю, мадам, и если вы мне укажете на дверь, я немедленно, с покорностью повинуясь вам, уйду.

Миссис Лорример чуть заметно улыбнулась.

— Я еще не собираюсь впадать в крайности, мосье Пуаро. Могу уделить вам десять минут. Через десять минут мне нужно уехать, у нас собирается партия в бридж.

— Это вполне достаточно для тех целей, с которыми я пришел. Мне бы хотелось, мадам, чтобы вы описали комнату, в которой в тот злополучный вечер играли в бридж, комнату, в которой был убит мистер Шайтана.

От удивления брови миссис Лорример поползли вверх.

— Какой необычный вопрос! Не понимаю, к чему вам это.

— Мадам, как бы вы поступили, если бы кто-нибудь стал спрашивать вас во время игры в карты, почему вы зашли с туза или почему вы положили валета, которого сразу убила дама, вместо короля, который бы дал вам взятку? Если бы вам задали такой вопрос, отвечать на него пришлось бы довольно долго и утомительно, ведь правда?

Миссис Лорример чуть улыбнулась.

— Считайте, что в этой игре специалист — вы, а я лишь дилетант. Что ж, хорошо. — Она на минуту задумалась. — Комната была большая. В ней было довольно много вещей.

— Можете описать некоторые из них?

— Там были какие-то искусственные цветы, современные и довольно красивые. И еще, мне кажется, какие-то китайские или японские картины. И букет не очень крупных красных тюльпанов. Удивительно рано для этого сорта.

— А еще?

— Боюсь, что больше я ничего не заметила.

— А мебель? Вы не помните, какого цвета была обивка?

— Какой-то шелк, мне кажется. А точнее сказать не могу.

— Вы обратили внимание на какие-нибудь безделушки?

— Пожалуй, нет. Их было так много. Помню, мне показалось, будто я попала в комнату коллекционера.

На минуту воцарилась тишина. Миссис Лорример с легкой улыбкой сказала:

— Боюсь, что в этом деле я оказалась вам не помощницей.

— Есть еще кое-что, — сказал Пуаро и вытащил листки. — Вот здесь записаны три роббера, не поможете ли вы мне по этим записям восстановить ход игры?

— Разрешите-ка посмотреть.

Миссис Лорример, казалось, заинтересовалась, склонилась над записями и начала внимательно их рассматривать.

— Вот запись первого роббера. Мисс Мередит и я играли против мужчин. Первая игра была объявлена на четыре пики. Мы сыграли ее и набрали очки. Следующая игра была на две бубны. Доктор Робертс взял на них одну взятку. А при третьей игре разгорелись споры, я это хорошо помню. Мисс Мередит объявила пасс. Майор Деспард объявил черви. У меня был пасс. Доктор Робертс объявил встречный ход на три трефы. Мисс Мередит хотела играть три пики. Майор Деспард объявил четыре бубны, а я дубль. Доктор Робертс начал играть на четырех червях, и одной взятки они не добрали.

— Потрясающе! — сказал Пуаро. — Какая память! Не обращая на него внимания, миссис Лорример продолжала:

— При следующей сдаче карт майор Деспард играл пасс, а я объявила без козырей. Доктор Робертс сказал, что у него три черви. Моя партнерша вообще ничего не сказала. Майор Деспард предложил своему партнеру четыре черви, я сказала дубль, и они остались без двух взяток. Затем сдавала я, и мы сыграли четыре пики.

Она взяла следующую запись.

— Вот здесь все труднее, — сказал ей Пуаро. — Майор Деспард записывал очки, сразу подсчитывал результат и перечеркивал прежние записи.

— Мне кажется, что в самом начале обе стороны списали себе по пятьдесят очков. Потом доктор Робертс объявил пять бубен, а мы — дубль, и выиграли у него три взятки. Затем мы объявили три трефы, а они сыграли на пиках. При следующей сдаче карт мы играли пять треф. Затем мы записали вниз сто очков. Они объявили черви, мы сыграли две без козырей и под конец выиграли этот роббер, заявив четыре трефы.

Она взяла в руки следующую запись.

— А вот это роббер, насколько я помню, был настоящей битвой. Начался он вяло. Майор Деспард и мисс Мередит объявили черви, а мы с доктором Робертсом, списав по пятьдесят очков вниз, старались играть четыре пики и четыре черви. Затем наши противники сделали игру на пиках, их останавливать не было смысла. Три раза подряд после этого мы сдавали, но без дубля. А потом мы выиграли вторую игру без козырей. Вот тогда-то и началось это побоище. Обе стороны то и дело списывали свои очки. Доктор Робертс объявлял высокие ставки, и хотя раз или два он ходил плохо, но его ставки выигрывали. И неоднократно он пугал мисс Мередит, перебивая ее ставки. Потом он совсем необычно сыграл две пики. Я встречно объявила три бубны, он перебил меня на четыре без козырей, я объявила пять пик, а он вдруг ни с того, ни с сего начал играть семь бубен Конечно, нам пришлось играть дубль. У него не было карт, чтобы заявлять такую ставку, каким-то чудом мы это почувствовали. Я даже не думала, что у нас что-нибудь получится, но он вдруг сдался. Если бы противники объявили игру на червях, мы остались бы без трех взяток. А получилось так, что они пошли с трефового короля и мы его убили. Все это было действительно захватывающим.

— Понимаю, «большой шлем», да еще с дублем. Конечно, на такое нельзя было смотреть равнодушно! А у меня, признаюсь, никогда не хватает смелости сыграть «шлем». Я довольствуюсь тем, что просто делаю игру.