– Но ведь тогда готовить придется мне.

– Да, но всего лишь рыбу на гриле.

– Моя рыба на гриле, – грустно признался Томмазо, – будет хуже, чем твоя рыба на гриле. Тебе придется поехать с нами. – Тут лицо его осветилось радостью. – Знаю. Я сделаю вид, будто учу тебя готовить, и получится, что ты готовишь рыбу под моим руководством. – Он восторженно закивал. Ему понравилась мысль взять с собой Бруно в качестве повара. – Ну а потом… допустим, ты пойдешь прогуляться…

– Я не уверен… – начал было Бруно.

– Отлично, – сказал Томмазо. – Проведем романтический день на берегу моря втроем. То есть вдвоем… Нет, втроем. Короче, ты понял, о чем я.

Бруно открыл было рот, чтобы возразить. Его не прельщала перспектива целый день изображать из себя идиота, вместо того чтобы посидеть дома и попробовать новые рецепты.

– Ну соглашайся же, – приставал Томмазо. – У тебя есть планы на выходные? Ведь нет же никаких. К тому же у Лауры есть соседка по комнате, тоже американка. Судя по всему, горячая штучка. Я сделаю так, что она тоже поедет. Получится две пары. Только не забывай делать вид, что готовить умею только я. Ну, как тебе такая сделка?

В конце концов Бруно согласился поехать к морю вместе с Томмазо и даже не возражал против второй девушки. Тому было две причины.

Много лет назад, впервые приехав в Рим, он смог найти только работу официанта в ресторане, потому что она не требовала никакой квалификации. Это был сущий кошмар. Бруно отвлекался на еду, которую должен был подавать клиентам, забывал, что за каким столиком заказали, и перепутывал счета. Только благодаря расторопности другого молодого официанта, который видел, что происходит, и прикрывал Бруно, тому удалось не потерять работу в первый же день. Этим официантом был Томмазо. Он взял Бруно под свое крыло, обучал его и накрывал на стол за него, когда Бруно в очередной раз погружался в свои кулинарные фантазии. Томмазо научил его забирать себе чаевые, не деля их с метрдотелем; в конце смены прятать недопитые бутылки со спиртными напитками; выносить из кухни кое-какую еду, чтобы не оставаться голодным в свой выходной день. За это Бруно готовил на двоих. В первый раз попробовав результат его трудов, Томмазо сразу же понял – его друг гений. Именно Томмазо заставил Бруно поступить на кулинарные курсы, чтобы получить необходимый документ. Томмазо делился с ним чаевыми, когда Бруно ходил на занятия. Томмазо пустил его к себе жить и не брал с него денег. К тому времени когда Бруно закончил учебу и получил лучший диплом на курсе, Томмазо по-прежнему работал официантом, с удовольствием заигрывая с симпатичными иностранками. Но Томмазо был столь же предан друзьям, сколь переменчив в отношениях с женщинами. Благодаря своим знакомствам он разузнал, где есть место повара, и устроил туда Бруно. Таким образом, Бруно был многим обязан своему другу и ни в чем не мог ему отказать.

Вторая причина была еще проще. Бруно редко выпадала возможность приготовить действительно отменную рыбу.

На другом конце Рима Умберто Эрфолини, тот самый человек, которого вместе с его гостями выдворили из «Темпли», явился с визитом в роскошный загородный дом. Он вошел в холл и остановился, дожидаясь, когда двое высоких, борцовского вида мужчин пригласят его пройти в кабинет.

Мужчина в кресле отложил сигару и встал. Умберто заметно возвышался над ним, хотя ростом был всего сто семьдесят два сантиметра.

– Умберто, дружище, – сказал мужчина и расцеловал гостя в обе щеки. – Как поживаешь? Как наша красавица, моя крестная дочь?

– Федерика здорова, Тео. Но немного расстроена.

– Расстроена? – переспросил Теодоро, и лицо его сделалось озабоченным. – Почему?

– Я повел дочку в ресторан, чтобы отпраздновать ее день рождения. Очень милый иностранный ресторан. Понимаешь, – он пожал плечами, – я подумал, тебе это будет интересно. Он называется «Темпли», это в Монтеспаккато.

– И что? – насторожился Теодоро.

– Это действительно было интересно. Но унизительно.

Когда Умберто рассказал, как все было, Теодоро стал мрачнее тучи.

– Что ж, Умберто, на это нужно обратить внимание. Спасибо, что сообщил. Пока никому ни слова. Si pigliano piu mosche in una gocciola di miele che in un barile d’aceto[22].

Перед отъездом к морю договорились встретиться у Дженнаро. Во-первых, нужно было подзаправиться кофе и парочкой круассанов, а во-вторых, Дженнаро вынул из своего фургона бензонасос, чтобы с его помощью увеличить мощность «Гаджи». Пришлось ждать, когда он поставит насос обратно.

Шел футбольный сезон, и казалось, что весь Рим оделся либо в желто-фиолетовые цвета «Ромы», либо в сине-белые «Лацио». Болельщики, они же tifosi (дословно – больные тифом), украсили цветами любимых команд все машины и балконы. В баре Дженнаро царило веселье: Систо проспорил Винсенту и в качестве штрафа был вынужден целый день носить цвета ненавистной ему «Ромы».

– Зато он не догадывается о том, что под рубашкой у меня сине-белая футболка, – сообщил Систо по секрету, наклонившись к Бруно. – Как только выйдет срок, я сниму эти гнусные тряпки и сожгу их.

Бруно его не слушал. Он увидел, как по улице идут две девушки с рюкзаками, свернутыми в рулон полотенцами и бутылками воды. Обе были одеты так, как одеваются для поездки на море. Одна была явно в стиле Томмазо – симпатичная, пышнотелая и загорелая, со светлыми волосами и татуировкой. А другая… Бруно не поверил своим глазам: это та самая девушка, которую он столько раз видел в Трастевере. Все тело Бруно напряглось, как натянутая струна.

– А! – сказал Томмазо. – Великолепно. Вот и девочки.

Девушки заметили фургон и вошли в бар. У Бруно возникло непреодолимое желание расцеловать своего друга. Мир тут же стал прекрасен. Он проведет с ней у моря целый день! Это ведь лучше, чем разговаривать на рынке или угощать ее выпивкой где-нибудь на Сан-Пьетро.

Восторг Бруно почти сразу же сменился ужасом. Что, если он ей не понравится или, того хуже, от волнения потеряет дар речи и не произведет на нее впечатления? Но потом он успокоился. Он ведь будет готовить, а значит, не будет волноваться. Он всегда спокоен, когда готовит.

Девушки вошли в бар и поздоровались. Винсент и Систо остолбенели, увидев подружку Томмазо. Бруно с бьющимся сердцем ждал, когда его познакомят с соседкой.

Систо молниеносно стянул с себя рубашку «Ромы», явив миру сине-белый низ.

– Должны же быть какие-то пределы, – шепнул он на ухо Бруно. – Слушай, тебе чертовски повезло.

– Знаю, – кивнул Бруно. Он все не мог поверить своим глазам.

– Девчонка Томмазо, конечно, хороша, но с твоей не сравнить.

– Познакомься, Бруно, это Лаура, – сказал Томмазо. – Лаура. – Бруно. Юдифь – Бруно.

– Привет, Лаура, – ответил Бруно, поднимая глаза. Потом повернулся ко второй девушке, протянул руку и глупо улыбнулся. Интересно, она помнит, как они встретились на рынке? – Привет, Юдифь, – тихо сказал он.

Девушка рассмеялась.

– Нет, я – Лаура. Это она – Юдифь. – И указала на девушку с татуировкой.

– Привет, Бруно, – ответила та, другая. – Приятно познакомиться.

А Бруно все смотрел на первую.

– Это не можешь быть ты…

– Не могу быть я?

– То есть… – он попытался выкрутиться из неловкой ситуации. – Ну да. Итак, ты – Лаура. А она – Юдифь.

– Ты уловил самую суть, – кивнула Юдифь.

– Отличное начало, Ромео, – шепнул ему Систо. Он сделал шаг вперед и пожал руку Юдифи. – Привет. Меня зовут Систо.

– И ты едешь с Томмазо, – все бормотал Бруно. – Ну да, конечно. Ты ведь Лаура. Прости, я немного растерялся. Понимаешь, я тебя уже видел. На рынке. Ты не помнишь?

– Боюсь, что нет, – смутилась Лаура.

Бруно замолчал. Его лицо было пунцовым. Она его не помнит… И каждое его слово выдает в нем конченого идиота.